Писатель 2: Назад в СССР

Сержант мельком взглянул на бандита, кивнул и попросил мои документы. Открыл мой паспорт, несколько мгновений сличал фотку в нем с моей физиономией, потом изучил редакционное удостоверение. Вернув мне документы, он сказал напарнику:

– Веди задержанного в машину и свяжись с дежурным и доложи обстановку… Я опрошу граждан и спущусь… Будьте добры и вы, граждане, предъявить документы…

Трегубова вытащила из сумочки паспорт, а Мякин за своим вернулся в квартиру.

– Так что произошло, гражданка Трегубова? – спросил Минаев, открыв ее документ.

– Ничего особенного, – пробурчала Настя. – Я вышла из лифта, а тот урод на меня накинулся… Не знаю, откуда он взялся. Я позвала на помощь. Из сто восемьдесят девятой квартиры выскочил этот молодой человек и обезвредил бандита… А Григорий Фомич, сосед мой, вызвал милицию, то есть, вас. Вот и всё, спасибо им.

Я удивился, что она назвала меня «этим молодым человеком», но промолчал. Из своей квартиры к этому моменту уже вышел режиссер с паспортом в вытянутой руке. Сержант изучил и его документ. И опросил, записав коротенько наши показания. Потом откозырял и нажал кнопку вызова лифта. Я подошел к нему и сказал вполголоса:

– Товарищ сержант, передайте, пожалуйста, инспектору уголовного розыска, старшему лейтенанту Литвинову Олегу… м-м… Отчества не помню. Короче, передайте, что Босой – один из трех хулиганов, что нападали на меня, Краснова Артемия Трифоновича.

Минаев смерил меня взглядом и ответил:

– Хорошо, передам дежурному.

И скрылся в кабине лифта. Я повернулся к своим товарищам по приключению.

– Поздравляю, друзья, мы с вами задержали опасного преступника!

– Который едва мне глотку не перерезал, – хмыкнула моя подружка, чье хладнокровие поражало.

Наверное – это шок, отложенная истерика.

– Настенька, мы как раз пили кофе, когда этот обормот напал на тебя. Присоединяйся!

– С удовольствием, – кивнула она. – Только вымоюсь сначала… А то меня тошнит от прикосновений этого урода…

– Мы тебя ждем, – кивнул Мякин, и мы с ним вернулись в его жилище.

Я вновь уселся в «вольтеровское» кресло. Хозяин квартиры потрогал кофейник.

– Ну вот… – вздохнул Григорий Фомич, – остыл. Придется варить заново. А может, пока коньячку?..

– Не откажусь.

За выпивкой Мякину далеко ходить оказалось не нужно. Минибар у него был вмонтирован в красивый барочный шкаф. Так что не успел я и глазом моргнуть, а на столике уже красовалась бутылка «Наполеона». И к нему, как полагается, два пузатеньких бокала, а также – блюдце с дольками лимона. Да, я в курсе, что коньяк лимоном не закусывают, но это у них там, на гнилом Западе, а у нас – наоборот.

– Ловко ты его скрутил, – произнес режиссер, схрумкав лимонную дольку. – Я чуть было не крикнул: «Стоп, снято!»… Может, и в фильме ты сам сыграешь в боевых эпизодах? Как считаешь?

Я Мякина понимал – я и сам любую ситуацию оборачивал в какой-то рабочий актив – старался, во всяком случае. Но всё-таки до определённых границ.

– А вы – сэкономите на каскадерах? – хмыкнул я в ответ.

– Нет! – возразил он. – Всякие там прыжки, падения, выбивание собственной спиной окон – этим пусть профессионалы занимаются. А вот там, где мордобой, да крупным планом… Думаю, с этим ты справишься. Не бесплатно, разумеется… Так что?

– Ладно, я подумаю…

Тут я соглашаться всё-таки не спешил.

– Ну и насчет диалогов – подумай, – подхватил Григорий Фомич. – Тоже проведем оплату и в титрах укажем, как соавтора сценариста.

– Умеете вы уговаривать, – рассмеялся я и покачал головой, показывая, что я и вправду под впечатлением.

В квартиру позвонили. Хозяин пошел открывать. Это оказалась, конечно, Трегубова. Она волшебным образом уже успела вымыться, высушить волосы и даже их уложить. Мякин тут же достал еще один бокал, наполнил его и два других, мы выпили, и он отправился на кухню – варить новую порцию кофе. Настя тут же пересела ко мне на колени и поцеловала.

– Спасибо, милый!

– Не за что! – отмахнулся я. – Ты знаешь, что этот Босой – один из трех бандитов, которых подослали тогда дружки твоего мужа?..

– Я уже поняла, – сказала актриса. – Как и поняла, что на этот раз он пришел за мною.

Удивительная женщина – она и сейчас была спокойна, хоть и смотрела невесело.

– Не бойся, я буду рядом.

– Ну ты же не сможешь стать моим телохранителем, – проговорила Трегубова. – Ходить за мною по пятам… У тебя своя работа.

– Если бы он хотел тебя убить, то прирезал бы по-быстрому. Скорее всего, хотел попугать, это было предупреждение. Так что дело вот какое – утром будем уходить вместе. Вечером – заезжай за мною в редакцию, чтобы и возвращаться вместе. Если остаешься днем одна, никому не открывай. Не думаю, что они рискнут взламывать дверь. Да и вообще, им сейчас станет не до нас. Признаюсь, я уже навел на них органы. У меня армейский дружок служит инспектором УГРО.

Анастасия ахнула, но вовсе не восторженно.

– Я же просила тебя никому не рассказывать об этом идиоте Трегубове!

– Он преступник. А сокрытие сведений о преступлении тоже является преступлением.

Правда, я и сам понял это совсем недавно – неудивительно, что Настя не подумала о таком. Зато теперь сразу согласилась.

– Да, я понимаю, – понурилась она.

– Вот и не переживай зря…

В гостиной появился хозяин квартиры со свежесваренным кофе. Мы с Настей прекратили разговор, не предназначенный для посторонних ушей. За кофе болтали о фильме, над которым работали.

Актриса Трегубова согласилась с режиссером Мякиным, что диалоги в сценарии надо бы переписать. В общем, получилось собрание киногруппы в сильно усечённом составе и приятной обстановке. Допив кофе и наобщавшись всласть, мы с Настей вернулись в ее квартиру.

– Ты не возражаешь, если я тебя определю на постой в комнате Трегубова?

– Нет, я не суеверный.

– Весь его хлам, всю пачкотню, которую он выдавал за живопись, я давно выбросила.

Она открыла дверь и зажгла свет. Я втащил пожитки. Комната была небольшой, но в ней имелось все, что необходимо для жизни и работы – диван, платяной шкаф, письменный стол, рабочее кресло. Пыльно только. Видать, хозяйка сюда не заглядывала неделями. Ну ничего. Теперь здесь будет чисто. Я и сам уберусь, не побрезгую. Мое же жилище, пусть и временное. Еще в прошлой жизни я усвоил, что собственное жизненное, а тем более творческое пространство нужно организовывать самому, тогда и работать будет хорошо. Порой, правда, в прошлой жизни я доказывал этот тезис от противного.

– Дай мне только веник и тряпку, – попросил я.

– Нет, – сказала хозяйка. – Первую уборку я сделаю сама, но не сейчас. Давай поужинаем, а то эти Мякинские восточные сласти только аппетит разбередили…