Последний министр. Том 4

Александр Дмитриевич сел. Подвинулся к столу, руки на стол сложил. Приготовился слушать. Собственно за этим сюда пришёл.

Николай наполнил чашку чаем из чайничка, придвинул Протопопову.

– Похозяйничаю тут у вас, Александр Дмитриевич, дела государственные обязывают на подобного рода наглость, – также совершенно безэмоционально сказал Государь. – Вы надеюсь не будете возражать?

Посидели, попили чаю, Протопопов сдержался чтобы не поморщиться – чай точно, что заварка.

А потом у Александра Дмитриевича состоялся разговор с царем, во время которого Николай озвучил своему министру итоги конференции и выдвинутые Россией забугорным делегациям требования, как мы помним – вполне такие конкретные требования. Министр внимательно Государя выслушал. Позволил себе улыбнуться уголками губ – все складывалось как нельзя лучше.

– Признаю, что долгое время был слеп и глуп, – резюмировал Император и следом задался вопросом. – Но разве я просил от наших союзников, теперь уже бывших, больше, чем давал им сам? И больше, чем предполагают взятые союзнические обязательства в рамках Антанты?

Понятно, что вопрос этот веял философским смыслом. Отвечать на него было необязательно. Но хоть наш герой не любил особо философствовать и подвергаться рефлексии, а предпочитал действовать и чем решительнее, тем лучше, ответить Государю следовало. Ну а заодно поддержать решение, которое далось Николаю отнюдь непросто. Похоже, что именно этого Николай ждал – одобрения предпринимаемых мер.

– Поднимем Россию с колен, Государь, вы приняли блестящее решение, – заверил министр. – Позвольте вас прямо и от всего сердца заверить, что я целиком и полностью его разделяю и более того – считаю его единственно верным в текущих обстоятельствах.

– Не знаю к чему это приведёт, – честно признался Император. – Но больше я не могу смотреть за тем, как моя страна бьется в агонии. Не имею на то права. Мой народ начинает ненавидеть своего правителя. А я ведь и есть Россия в глазах людей и получается, что отплясывая, пусть и неосознанно, но под дудку зарубежных правительств, я предаю свою страну и отдаю ее народ на растерзание капиталистам. Для таких людей как Милнер и также для тех, кто им приковаться – человеческая жизнь измеряется в долларах и фунтах стерлингов. У них нет понятия морали и справедливости. Их единственный посыл – зарабатывать деньги.

Николай высказался. Возможно, что прежде такие вот умозаключения слушала Императрица, но теперь царская семья находилась далеко от Петрограда, а Николаю по прежнему хотелось иметь возможность делиться своими переживаниями. Александр Дмитриевич прекрасно понимал такое желание самодержца – ну-ка попробуй удержать все это в себе, так и перегореть недолго.

Государь продолжил с глубоким вздохом.

– Я к чему все это говорю, милостивый государь. Уже сегодня, возможно ночью, а возможно даже ближайшие пару часов, на предпринятые нами действия последует жёсткая реакция со стороны радикально настроенных элементов. Не исключаю попытки государственного переворота, цареубийства в том числе, – с удивительным спокойствием сказал Император. – Вам, как министру внутренних дел по такому случаю поручаю принять необходимые меры для предотвращения подобных неблагоприятных вариантов. Справитесь, Александр Дмитриевич? Я могу расчитывать на вас?

– Меры я уже предпринял.

Теперь настало время Протопопову изложить свои недавние отданные приказы. Николай молча слушал. Потом, когда министр закончил, коротко сказал:

– Я подпишу любой приказ, который будет защищать интересы Отечества. Обеими руками «за».

Ну а затем Протопопов обсудил с Государем то, что необходимо было обсуждать с глазу на глаз в спокойной обстановке. И без прямого на то с согласования с Императором вводить было неправильно. Обсудил те необходимые меры, которые по разумения министра могли выпарить ситуацию в Империи.

– Считаю важным в свете обозначенного выше принять ряд принципиальных решений. Разрешите доложить вам об их сути? – спросил Протопопов.

– Будьте так любезны, – кивнул Государь, давая министру зелёный свет.

– Что считаю действительно необходимым – отменить всеобщую мобилизацию по стране, – сказал Александр Дмитриевич. Свою позицию он объяснил развёрнуто. – Фактическая надобность в усилении фронта и его дальнейшем развёртывании на данный момент отсутствует. Эти манипуляции на руку Антанте, но не на пользу нашему Отечеству.

Протопопов действительно искренне считал, что усиливая линию восточного фронта, Россия лишь развязывала руки Англии и Франции. Враг при таком сценарии будет вынужден мало того, что сохранять на этой линии соприкосновения свои немаленькие силы (порядка 2 миллионов солдат), но и увеличивать своё военное присутствие. Откуда брать врагу новый ресурс? Прежде всего перебрасывать войска с других фронтов, а значит облегчать жизнь Англии и Франции. Куда проще «союзничкам» иметь линию соприкосновения, составленную из сплошь и рядом русских солдат, которые будут умирать сотнями тысяч во благо капиталистических интересов. И задача Антанты при этом спонсировать (в конечном итоге за счёт Российской Империи) мясорубку, чтобы одновременно ослаблять не только Германию, но и Россию.

Ещё раз – кабальные условия помощи союзников приводили к фарсу, когда Россия брала средства, как финансами, так и натурой для того, чтобы перемолоть в огне вражеской арты своих солдат. То есть Отечество оказывалось должно «союзникам» за то, что держит всеми правдами и неправдами фронт за счёт жизней своих граждан.

– Продолжая мобилизационные мероприятия вы, Государь, усилите недовольство народа, а вдобавок укрепите позиции предателей в армии, которые поведут за собой недовольных на Петроград. Отменив мобилизацию вы сможете сделать первый шаг на пути возвращения доверия населения к престолу. И вы оторвёте от груди присосавшихся союзников по Антанте.

Николай задумался.

Крепко.

– Как быть тогда с восточным фронтом? – спросил он. – Вы ведь понимаете, что без должной поддержки ситуация будет дестабилизирована? Германия получит определяющееся преимущество.

– Понимаю, – согласился Протопопов. – Но вы сами говорите, что пора переставать кормить западных союзников из золотой ложки. Неприемлемо выигрывать войну за счёт сотен и сотен тысяч жизней наших соотечественников. И чем больше людей направляется в этот ад, из которого нет обратной дороги, тем проще коллективному западу руками радикалов и либералов направить против вас собственный народ.

Николай долил чай себе, затем министру.

– Вы правы.

Больше Государь ничего не сказал, пил чай и смотрел на Протопопова. Александр Дмитриевич воспринял такое поведение Императора, как возможность конкретизировать собственные слова и донести необходимость ещё одной инициативы:

– Считаю важным нанести превентивный удар по всем направлениям. Нам необходимо тотчас озаботиться тем, чтобы озаботиться подготовкой для снятия Восточного фронта. Мы обязаны освободить занятые позиции, чтобы наши западные «союзники» и собственные генералы предатели немножечко протрезвели и пришли в себя.

– Боюсь, что такое радикальное решение приведёт к попытке подвести войска к Петрограду, – покачал головой Государь.

– Такая попытка в любом случае последует, поэтому мы готовим город к возможному штурма силами Келлера. Но чтобы свести к минимуму количество потенциальных отступников в рядах армии, мы должны лишить их повода для того, чтобы изменить присяге.

– Как?

– Надо незамедлительно объявить расформирование воинских частей в нынешнем виде! – вспыхнул Протопопов. – Приказ следует опубликовать уже сегодня!

– Что вы такое говорите? – замотал головой Император.

– А то, Государь, что многие на фронте натурально устали от войны и с удовольствием воспользуются законным способом участия в боевых действиях избежать. И если вы издадите подобное распоряжение, а генералы попытаются идти ему в разрез и подвести войска к столице, то гнев народа обратится против таких подлых революционеров, предлагающих заменить одну войну другой – гражданской!

Николай снова взял паузу и замолчал, а Протопопов, чувствуя, что нащупал нужное направление – продолжал:

– Одновременно следует объявить формирование новых отборных частей с особыми привилегиями и статусом, и поставить в их главе тех генералов, которые не запятнали своих сёстрах имён грязными помыслами, – Протопопов говоря эти слова от возбуждения встал из-за стола и навис над Государем.

– Присядьте! Право же! Вы мне предлагаете по сути подписать капитуляцию, Александр Дмитриевич! – возразил Николай. – Такого не будет. Если падет Восточный фронт, сюда хлынет немец и что тогда станет со страной? Мне не за себя боязно, а за державу.

– Не хлынет! Зачем Германии растягивать фронт? – возразил министр. – И вы ведь хорошо знаете, что Германии в принципе ненужна была это война с Россией, как и наоборот – ссориться с крупнейшим экономическим партнёром было не к чему. Реальный враг немца – на западе! Те мерзавцы, которые пытаются навязать теперь Германии свою экономическую модель и выпить из этой страны все соки бед остатка.

Протопопов не сдержался и всплеснул руками.

– Поэтому если мы снимем части, у Германии развяжутся руки и освободится самая крупная группировка сил. С ее помощью немцы получат желанный перевес в противостоянии с Англией и Францией и у них откроется второе дыхание.

– Допустим, Александр Дмитриевич, но как в таком случае станет возможным объяснить подобное развитие событий простому народу? Тем, кто воевал на фронте, чьи сыновья, мужья погибли? – негодовал Николай. – Они то не станут рассуждать категориями экономической целесообразности и прочими высокими мерами. А если мы начнём такими категориями мыслить, то чем станем отличаться от капиталистов, которые человеческую жизнь меряют деньгами?

– Тем что мы в таком случае убережем сотни тысяч русских людей от верной смерти в угоду западу, – заявил Протопопов. – А чтобы простой народ успокоить, надо поставить понятные для каждого и одновременно для всех задачи и достичь их, – пояснил министр. – Могу донести до вас своё виденье по данным вопросам.

– Доносите же.

– Предлагаю направить новые отборные части, которые удастся сформировать, на Константинополь, а потом забрать заливы. И когда это произойдёт, то никто не заикнётся, что царь принимает поражение, – предложил Александр Дмитриевич. – Мы принудим Турцию к миру, если оставим восточный фронт и нанесём акцентированный удар.

Царь кивнул, слова Протопопова пришлись ему по душе. По крайней мере возражений не последовало. Но затем Государь проговорил:

– Ты же понимаешь, Саша, что все те, кто вернутся с фронта потребуют от Родины платы… – вкрадчиво сказал он. – Мы получим сотни тысяч бывших солдат, которые не захотят мириться с суровой действительностью. А реальность у нас такова, что после изнурительной войны экономики России потребуется время для восстановления. И как только усталость от войны пройдёт, бывшие фронтовики затребуют своё и понятно, что применят добытые на фронте навыки, чтобы получить «своё» силой. Это будет Гражданская война.

– Так не дайте этим людям такой возможности – Гражданскую войну развязать? – невозмутимо пожал плечами наш герой.

– Как? – заинтересовался Император.