Фарфоровые куклы

– Флинн, напомни потом проверить магазины, где могут продаваться такие сарафаны.

– Угу.

– Дело хорошее, но вряд ли успешное, – сказал Лэнс.

– Объясни, – попросил Даггерт.

– В прошлый раз мы установили, что это самодельная работа, а колокольчики нанесены вручную несмываемой краской.

– Умный сукин сын.

– Если причина не чем-то в другом.

– Еще один фетиш?

– Не исключено. Или просто освоенный навык, от которого он испытывает крайнее удовлетворение.

– Досталась же нам работенка, – выдохнул Флинн.

– Грим в точности совпадает, – продолжил Лэнс. – Ли?ца обеих невероятно похожи. Если не всматриваться, то их можно принять за одного человека.

– Что бы все это значило? – прозвучало риторически.

– Загадка, детектив. Но она уже по вашей части, а не по моей.

– Вы нашли орудие убийства? – спросил Флинн.

– Нет. Но и так ясно, что это обычный медицинский шприц, – криминалист бережно взял левую руку жертвы и указал на локтевой сгиб, на котором выделялись две точки – следы от инъекций. – Скорее всего, смерть вызвал химический состав, введенный напрямую в кровь женщины. Правильнее сказать – два состава, поскольку были сделаны две инъекции.

– Выходит, что и способ убийства повторяется? – уточнил для себя Даггерт и так очевидный факт.

– Не только, и состав препаратов, я уверен, – тоже, – подтвердил Лэнс.

– Вы сказали, что жертва не оказывала сопротивления, – Флинн встал с корточек, хрустнув коленками, Даггерт и Лэнс поднялись следом.

– Совершенно верно. При поверхностном осмотре следов сексуального и физического насилия не обнаружено.

– Без шприца можно как-то идентифицировать состав инъекций? – спросил детектив.

– Точный химический состав, пропорции и нюансы установить невозможно.

– Получается, лишь сам преступник поведает нам этот секрет, – неохотно констатировал Даггерт.

– Дело осталось только за малым: вам необходимо его поймать.

– Легко сказать, – хмыкнул Флинн.

– Какова технология процесса? – Даггерт продолжал внимательно разглядывать жертву.

– Полагаю, такая же, как и в случае первого убийства: преступник ввел снотворное, за ним последовал смертельный укол.

– Можно ли как-то идентифицировать основной состав препарата по анализу органов, крови… или как там это делается?

– Это несложно, если элементы препарата известны науке и, тем более, если мы имеем дело с тем же составом, что вводили первой жертве, в чем я уверен. Такие препараты базируются на распространенных в медицинской среде компонентах.

– Вроде каких-нибудь барбитуратов?

– Да. Осталось установить, каких именно и каким образом убийца их добыл.

– Как я полагаю, такие препараты не отпускают в каждой аптеке на углу по желанию любого посетителя и без рецепта? – сыронизировал Даггерт.

– Ни в коем случае.

– Благодарю тебя, Лэнс. Будем ждать результатов экспертизы.

– Сделаю все возможное. Фергюсон даст более детальное заключение после обследования трупа.

– Что-то давно я не видел нашего замечательного старика.

– Я с ним созванивался до вашего приезда. Он сейчас в морге. Сказал, что займется процедурами сразу, как только тело доставят к нему на стол.

«Доставят тело к нему на стол…» – Даггерт нашел это выражение своеобразным.

Глава 3. Кто он?

Офицеры возвращались к темно-бордовому двухдверному Додже Чарджер[2 - Dodge Charger – автомобиль компании Dodge концерна Chrysler Corporation.] Флинна 1969 года выпуска, припаркованному у тротуара неподалеку. Машина стояла напротив длинного бетонного ограждения из полуразрушенных секций с витой охранной колючкой над парапетом. Они свернули с подъездной дороги, ведущей в заброшенное депо обанкротившейся десять лет назад промышленной фабрики по переработке цемента и производству разных видов кладки. Даггерт шел молча, постепенно вырисовывая в голове картину преступления, манипуляции с трупом, возможные шаги убийцы на каждом этапе своих действий.

Это было третье серийное дело за все время его службы в полиции после того, как он перевелся восемь лет назад в новый отдел. Дебютом стало успешное расследование нескольких убийств, совершенных руками двух изощренных и незаурядных маньяков, работавших в паре. Ими оказались муж и жена, извращенцы, заманивавшие в свои сети бездомных сирот и юных красоток, по разным причинам сбежавших от своих родителей. Главная роль в обработке неокрепшей психики доверчивых жертв отводилась супруге; этой змее почти во всех случаях удавалось под разными предлогами затащить бедняг в свой зловещий двухэтажный дом в пригороде, в подвале которого девушек ждали немыслимые издевательства, принудительные оргии и мучительная смерть от пыток как финальная точка мерзкого шабаша. Не каждая пытка нацистами в концлагерях Третьего Рейха или японскими «врачами» Отряда-731 могла бы похвастаться столь чудовищной изобретательностью. На участке дома этой парочки полицейские нашли останки четырнадцати тел, из которых идентифицировали только девять. По утверждениям самих извергов, еще два трупа были закопаны в окружном лесу – что-то пошло не так во время их объезда на автомобиле в поисках жертва на загородных дорогах, и девушек убили на месте, чтобы не оставлять свидетелей: одних из-за подозрений, других – из-за сопротивления. Благодаря успешному расследованию Даггерта, супругов поймали, упекли за решетку и под давлением прямых и неопровержимых улик назначили смертную казнь. Однако в 1972-м был введен мораторий. Ситуацию спас новый закон 1973 года, по которому за некоторые тяжкие преступления все-таки полагалось лишение жизни, и сладкую парочку задушили в газовой камере окружной тюрьмы на мысе Сан-Квентин в штате Калифорния с интервалом в несколько месяцев.

Иногда Даггерт спрашивал себя, какое наказание должно настигать таких преступников: электрический стул, виселица, смертельный укол?.. Или пожизненное заключение, гарантированное в случае присуждения двухсот или трехсот лет отбывания в тюрьме округа или штата? Вот только жертвам, в отличие от их палачей, никаких шансов на жизнь не предоставили. Для чего все эти глупые сроки? Недавно одного нью-йоркского убийцу собственных родителей, брата и трех сестер приговорили к шести срокам по двадцать пять лет за каждого члена семьи.

Но ведь и казнь не панацея. Скольких человек судебные ошибки отправили на тот свет? Невиновные люди, подвергшиеся аду на земле вместе с их несчастными близкими. Все они пострадали из-за системы, пока настоящая правда не всплыла на поверхность спустя годы. А сколько правды так и утонуло на дне бюрократического океана, сгинуло в секретных документах несовершенной Фемиды, всеми силами покрывающей собственные ошибки, этого никто и никогда не узнает. Они умеют прятать концы в воду, а поговорка о том, что все тайное рано или поздно становится явным – не более чем людское самоутешение.

– К черту философию, – он вслух прервал поток ненужных сейчас умозаключений и опять сконцентрировался на убийствах, сопоставляя материалы первого дела с подробностями нового преступления.

– Философию? – удивленно переспросил Флинн, поравнявшись с детективом, но тот ничего не ответил, еще глубже погрузившись в собственные мысли.

Этот тип тщательно готовится, продолжал Даггерт. У него свой неповторимый, даже неотразимый и качественный почерк. Не просто неповторимый, а он им восхищается! Один только вопрос: это восхищение процессом или результатом своей работы? Вполне может быть и то, и другое. Любой человек, делающий вещи «красиво» и вкладывающий в них душу, восхищается своим конечным творением… даже если сам процесс ему кажется важнее.

Он использует забытые Богом и муниципалитетом окраины – опустевшие уголки земной преисподней из городских легенд, покинутые даже бесами… изучает их, словно под микроскопом, исследует местность, выискивает пути отхода, проверяет округу на наличие возможных свидетелей… А затем находит будущую жертву, следит за ней, наблюдает, скрупулезно планируя задуманное, и в час икс осуществляет свой дьявольский ритуал, как выразился Лэнс, после чего доставляет их по «назначению». Он больной – очевидно. Но что это даст расследованию? Они ведь все больные – здоровый человек на такое не способен.

Борьбы и сексуального контакта не было. Почему? Он просто не может, потому что импотент, и таким образом отрывается на несчастных женщинах из-за своей неполноценности? Не факт, но тоже – версия. А возможно, сексуальный аспект вообще не играет роли. То, как он с ними обращается, нельзя назвать словом «отрывается», скорее – «заботится». Хотя, одно другому не помеха.

И что это еще за посмертный грим, жуткий маскарад с непонятными целями? Я больше чем уверен, что все это имеет для убийцы сакральное значение. Именно сакральное – какая удачная формулировка. Сказать проще, это его фетиш. Двигатель. Стимул. Мотивация. Отдушина, наконец.

Убийца оставляет жертву на рельсах уже второй раз. Заброшенный тоннель… здание фабрики… и неизменно на рельсах. Что он хочет этим сказать? Они всегда хотят нам сказать что-то своими убийствами. Это своего рода обращение, диалог с внешним миром его внутреннего зверя. Даже если оба места, которые он выбрал, имеют железнодорожную колею, можно было оставить тела просто на земле, но он так не сделал. Совпадение? Я так не думаю. В этом есть определенный смысл, который известен пока только самому убийце.

Куда и как он их заманивает? Приглашает к себе? Если так, то нужно понять, почему они с легкостью соглашаются идти в его чертово логово. Откуда такая уверенность, что с легкостью? По крайне мере физически они не сопротивляются. А если он приходит к ним сам? Значит, женщины спокойно впускают к себе своего же душителя, доверяют ему… Выходит, жертвы были знакомы с убийцей до совершения им преступления, и, возможно, продолжительное время. Интересно, он пользуется успехом у женщин, как пользовался Тед Банди[3 - Теодор Роберт (Тед) Банди – американский серийный убийца, насильник, похититель людей и некрофил, чье точное число жертв неизвестно по сей день. Незадолго до своей казни на электрическом стуле в 1989 году Банди признался в 36 убийствах, которые совершил, по его словам, между 1974 и 1978 годами, однако следствие считает, что настоящее количество его жертв (в основном молодые девушки и девочки), может быть гораздо больше.], или здесь нечто иное? Нет, в этом случае почерк совсем другой. Банди не обожествлял своих жертв, только показуху перед ними крутил, и уж тем более не относился трепетно к их мертвым телам. Напротив, эта сволочь не гнушалась некрофилии и прочего свинства. Он был крайне небрежен и туп, вопреки его разрекламированному газетами интеллекту, а наш убийца – эстет, он тихий, неприметный, осторожный… Осторожность – признак высокой организации ума и инстинктов.