Франкфурт 939

А раньше жили на отшибе в халупе из двух комнат. Зато тогда друг к другу были ближе. Из-за секретов меж ними выросла стена, а ещё она всё никак не может забеременеть. Но Тео её не разлюбил, нисколько, всё также ласков и заботлив, цветы ей носит, одежду покупает. А толку-то, в общении холод и пустота. Она прекрасно понимает, на что они живут, но вопросов не задаёт, лишь тревога и укоризна во взгляде появились. Вот и выходит, что ни о работе поболтать, ни о хозяйстве, ни о житейских мелочах, а пустой трёп Тео никогда не давался.

У Эда лучше получается, вот они и общаются как старые друзья. Даже немного обидно. С Томасом и то порой перекинется парой слов, а ведь он разговаривает с ней как с мужиком, хоть и провожает жадным взглядом. Глаза бы ему выколоть, но чёрт с ним, пусть глазеет и завидует, большего не получит. Матильда Тео не изменяет, нет. Не с Томасом уж точно, а Эд не так глуп, чтобы злить лучшего друга. Друга с очень большим ножом.

Такое чувство, что они втроём на ней женились. Эд ей собеседник, с Тео она спит, а Томаса нянчит. Надо бы прекращать, а то Садом какой-то.

Томас, кстати, уже вернулся и о чём-то шепчется с Эдом, а Бернард всё убеждает Тео завязать с грязными делишками. Потом капитан стражи ушёл. На вновь прибывшего не обратил внимания, даже когда тот поздоровался.

– Что он хотел? – спросил Томас.

– Узнавал, какие цветы ты любишь. Думаю, хочет приударить, – с каменным лицом ответил Тео, из-за чего Томас и впрямь поверил. Смутился, даже испугался, но когда Эд засмеялся, понял, что шутка, и с облегченьем улыбнулся. Потом сообразил-таки, что это издёвка, и нахмурился. Хм, уже должен бы пропищать что-то в отместку, а он молчит. На него не похоже.

– Ну что, забрал? – поинтересовался Тео.

– Эм-м… Тут такое дело, – замямлил он. – Их там нет.

– В смысле нет?! – взревел Эд.

– В смысле там, где мы их спрятали, пусто.

– Идиот, и какого хрена ты мне тут рассказывал про какую-то девку со здоровенными сиськами? Это, по-твоему, важнее?!

– Я ждал пока Бернард уйдёт! – обиженно закричал в ответ Томас. Опять никто не оценил его стараний.

– Пи…ц, – только и смог выдавить из себя Эд, закрыв глаза рукой.

Глава 10

Саид позавтракал в общей трапезной. В это время здесь только военачальники герцога Эбергарда. В основном, безземельные рыцари, вторые и третьи сыновья баронов, да графов. Сражаются в надежде получить надел. Сейчас они никто, ещё не стали надменными и властными, а значит – с ними проще подружиться.

Ещё был Сигурд, но уже ушёл. Датский принц вообще встаёт ни свет ни заря. Ест со свитой в дальнем углу и ни с кем более не общается. А если поймаешь его взор, того гляди, подавишься. Он при дворе непопулярен. Разве что у женщин. Как поговаривают, многих мужей сделал рогоносцами. Тех женщин можно понять, Сигурд суров, могуч, отважен, в глазах звериный блеск, а их мужья обрюзглые или никчёмные, в постели ни на что не годны, да и храпят во сне. Словно спать со свиньёй.

Свиньи скоро проснутся. Пока умоются и приведут себя в порядок, будет ближе к полудню. Набьётся их тут полный зал, и понеслось. Крики, споры и поросячий смех. И всё между собой на родном языке под боком у того, о ком говорят. Франки с франками, испанцы с испанцами, арабы с арабами, а византийцы с византийцами. Саид лишь раз лицезрел этот балаган и с тех пор ест отдельно. В обществе рыцарей ему приятней. Он, как второй сын аббасидского вельможи, их прекрасно понимает.

Герцог Эбергард в общий зал не спускается. Ест в кабинете, если вообще ест. Саид думает, что он как лилу[11 - Лилу – в мифологии Древней Месопотамии ночной демон, который убивает детей и издевается над спящими.] пьёт жизненные соки из людей, тем и живёт.

Фернан тоже приходит рано. Порой кажется, что у них с Саидом состязание. Сегодня помощник посла Наварры проиграл. Саид уже покидал трапезную, когда встретился с ним.

Эх, завозился после утренней молитвы. Мог бы избежать неприятной встречи. Любой испанец люто ненавидит мусульманина и наплевать, что тот отродясь не бывал в Иберии [Пиренейский полуостров] и вообще подданный совсем другого халифа[12 - Хали?ф – самый высокий титул у мусульманских правителей.]. Все арабы для них на одно лицо, даже те, кто не арабы вовсе, а сицилийцы или греки. Похожи, да и ладно.

Пару дней как до Франкфурта донеслась вести о победе войск Наварры, Арагона, Кастилии и Монсона над кордовским халифом Абд ар-Рахманом в битве при Симанкасе. И с тех пор Фернан – гордый, будто сам одержал ту победу – не упускает возможности напомнить о скором изгнании всех мавров из Иберии. Можно подумать, Саиду есть дело.

– Уже написал письмо семье, Саид? Сколько твоих родичей гниёт в братской могиле возле Симанкаса?

– Ни одного. Мой старший брат со мной во Франкфурте, а младший, сёстры, родители, дядья и бабка – все живут в Дамаске.

– И до Дамаска доберёмся, – бездумно бросил Фернан.

– Он в Сирии.

– Думаешь, я не знаю? Сгоним вас со всех земель, сбросим в море, где вам самое место.

– Ловлю тебя на слове, – сказал Саид, улыбнулся раздражающе и зашагал прочь поспешно, пока этот провидец ещё чего не выдал.

До Дамаска он дойдёт. Иберию сперва отвоевать попробуй. Одна победа, и он гордый, будто Тигран Великий.

«Да проклянёт Аллах этого надменного шакала!»

Но надо признать, смелости ему не занимать. Мало кто в замке так легко и открыто выскажется напрямую, чаще через посредника. Один шепнул второму, второй – третьему, третий – четвёртом, так и пошёл слух, набирая с каждым новым ухом свежие подробности. Когда его перескажут тому, о ком он пушен, большая часть, конечно, уже вымысел, но вымысел очень обидный и постыдный. Игнорировать его нельзя, достанут ведь вопросами «А это правда?» и «Как же ты мог?». И все эти косые взгляды, которые так и кричат – вон он идёт, этот ублюдок. А завтра точно так же выслушают о себе и: «Нет! Я не такой! Я так не мог! Только не я! Не здесь! Наверно, это тот урод на меня наговаривает. Я слышал он…». И чаще всего «тот урод» никто инок, как Сигурд, который слухи отродясь не распускал. Не в его натуре. Он, скорей, треснет кулаком, если поймёт, о чём ты. Датчанин за годы на чужбине изучил с два десятка слов, на том и бросил, ему хватает.

На верхних этажах встретил дочь герцога Эбергарда. Злится и о чём-то очень живописно думает. Её лицо так и бурлит эмоциями, и оттого картина в голове почти что зрима. Саид прижался к стене, пропуская разгневанную леди, и чуть склонил голову, как и положено у них при встрече с благородной дамой. Та пронеслась мимо, даже не заметив. Из носа выдыхает пар, будто дракон какой-то, и топает аналогично. Зверинец, а не замок. Сплошь петухи, ослы, козлы, бараны, свиньи, да прочая, более редкая живность.

Вернувшись к себе, Саид сразу почувствовал чьё-то присутствие. Дверь в комнату брата приоткрыта.

Неужто Юсуф вернулся?

Зашёл к нему – нет, не Юсуф.

– Гунтрам?

Его и со спины можно узнать. Весь в чёрном, стоит у окна, прислонившись плечом к стене. Что тень герцога делает в покоях брата? Он ни о чём не просил, Саид тоже.

– Здравствуй, Саид, – Гунтрам поприветствовал и обернулся. – Есть разговор.

Он не скрывает эмоции, у него на лице написано: Я не хочу здесь быть, мне всё это не в радость. Похоже, разговор не из приятных. И как иначе, если твой брат пропал?

– Это из-за Юсуфа?

Гунтрам слегка приподнял бровь и чуть скривил губы. Пару раз вдохнул-выдохнул, а потом:

– Чёрт, так сразу и не скажешь. Да, ночью его убили.

– Кто?

– Не знаю, тело нашли в порту.

Гунтрам глядит на него, словно чего-то ждёт. Не дождался, стал каким-то подозрительным.

– Что ты на меня так смотришь? Мне истерично завопить и слезу пустить?

– Ты мог бы притвориться для приличия. Тебе брата совсем не жалко?

«Когда это мы перешли на «ты»? Мы разве ровня? Или твоё особое положение при герцоге даёт привилегии и поднимает на одну ступень со знатью?»

– Ещё как жалко, но чем ему помогут мои стенания?

– А, понятно. Вот только не надо этого. Не ищи убийцу брата, Саид. Я сам разберусь. Найду мерзавца и прослежу, чтобы его казнили.

– Я должен свершить кровную месть.