О, мой Томск!

Что же Брысина Галина Васильевна после таких слов? В ступор впадала, в надежный, и Лом начинал ваять аферу. Опять негромко, доверительно так: «Галина Васильевна, скажите, как давно у вас был последний половой контакт?»

Вместо ответа о последнем половом контакте у продавщицы Брысиной случилось вытаращивание глаз, немое.

А Лом все также доверительно: «Понимаете, Галина Васильевна, случай из ряда вон, уголовное расследование, статья за распространение, сифилис, пятнадцать контактов, вы значитесь в списке контактёров».

Тут у Брысиной Галины Васильевны возникала катастрофическая нехватка воздуха и она, по-прежнему, без звука пыталась заглатывать его.

– Я пришел посмотреть, может что-то можно сделать, помочь как-то, ведь на работу будем сообщать…

Через совсем непродолжительное время выходил Лом из магазина с объемным свертком и не с черного хода – с парадного.

Да. Что сказать? Возьмите камень и бросьте! Хотя, кто из вас, из нас не без греха? Но! Тем не менее, тем не менее среди душевных качеств нашего антигероя значились не только меркантильность, наглость, стяжательство и цинизм. Отнюдь. Не был он лишен, как и все мы, великодушия, благих намерений и доброй щедрости порывов. Шли они с другом Сан Санычем мимо рыбного магазина. Рыба в рыбных магазинах тогда была только на вывесках и витринах, а на прилавках под стеклом мерзли хек и минтай. По красным дням заплывала в магазин камбала, а чтобы селедочка норвежская, форель, лососинка или наша сибирская речная стерлядочка, осетёр, нельма или там муксун, да что муксун, карась или чебак – и слышать не моги! А у Сан Саныча страсть к рыбе и почище, чем у кота, да что там у кота – у трех котов сразу! И Лом, зная об этой страстишке: «Зайдем, Сан Саныч, прикупим рыбки?»

– На больное не дави!

– Зайдем. Ты куда? Нам со служебного.

Среди стеллажей, ящичной тары нашелся кабинет, на двери табличка с указанием должности, фамилии, имени, отчества – Директор Волобуева Глафира Петровна. Постучались, дождались: «Войдите!» Вошли. Лом в плаще кожаном, костюме приличном, рубашке, галстуке, туфлях из Салона новобрачных, Сан Саныч попроще одет, но все равно солидно.

– В чем дело, товарищи? – это директор-завмаг спросила.

Лом разъяснил, в чем дело: «Здравствуйте, Глафира Петровна, мы из Райкома комсомола, проверяем работу комсомольских ячеек на местах. Можно посмотреть журнал учета комсомольских собраний?»

Да какие, на фиг, комсомольские собрания в рыбном магазине?! И какой журнал?! Не вел никто никогда никаких журналов, никакой дурак никаких собраний не учитывал! А директор-завмаг, да ей-то откуда это знать?! Но отреагировать на вопрос партийного органа она должна была незамедлительно, мгновенно! С телефона сорвана трубка и в трубку: «Э-э!.. Где у нас эта?!.. Этот? Как его? Комсорг! Срочно ко мне!»

– И журнал. – напомнил Лом.

– И журнал! Как какой?! Учета комсомольских собраний, мать его!

И вот в кабинете строй молоденьких продавщиц, все стоят, и директорша стоит, на ее стуле восседает Лом, взирает на рыбную гвардию и вопрошает: «А сколько членов в комсомольской организации магазина? И кто комсорг?»

Да какой, к черту, комсорг?! Какая, к чертовой матери, организация?! Какой вообще, к чертям собачьим, комсомол в рыбном магазине?!!

А ведь боялись. Ой, как боялись! Сначала в школе пионервожатой: «Ты что пособник американских агрессоров? Ты за войну во Вьетнаме?! Тебе не жалко вьетнамских детей? Жалко? А почему не принес, как все в классе, рис для детей Вьетнама? Молчишь?! А скажи-ка, кто такая Анжела Дэвис? А права и обязанности советского пионера? А принцип демократического централизма?»

Не-ет! Не зря, не зря умные головы говорили: «Кто понял жизнь, тот бросил школу».

А что дальше? А дальше – комсомол, партия – КПСС, мать ее за ногу и еще пять этажей и три колена матюков! Материли и боялись, бо-я-лись комсомольцев и парткомов, профкомов, месткомов! Лютой ненавистью ненавидели и боялись, а Лом под эту дудочку товарища подхарчил, рыбкой отменной обеспечил, и фосфором, и железом, и витамином Д.

И ведь после всех этих кульбитов не стал Лом легендой, нет. Проделки его пересказывались со смехом, но не более того. Ну, крутанул рыбный магазин и молодец, Салон новобрачных – браво, тогда каждый крутился как мог. Это сейчас вспоминаешь, диву даешься его умению мгновенно и точно оценить ситуацию, тонкому психологическому расчету, полету фантазии, а тогда все эти комбинации-махинации воспринимались легко и весело. Что-то запомнилось, что-то ушло и то, что вы читали до сих пор это, так сказать, написано с чужих слов, а теперь то, что воочию.

Скучно, скучно человеку одному – человек существо стадное, инстинкт, знаете ли. И хоть мы и венец творения, но на красную лампочку лаем, как собаки Ивана Петровича Павлова. Это я к тому, что и Лома не обошло это элементарное чувство, т.е. скука, а еще не всегда он блюл свой корыстный интерес, любил порезвиться, подурачиться, сидела в нем, жила? и свербила этакая веселая сумасшедшинка.

И снова лето. Летом дело было, а жара сумасшедшая в Сибири летом, доходит до 40 в тени при влажности воздуха до 100%. И шел я… Нет, не шел, разгребал жаркий липкий воздух. Греб я в магазин, в руке сетка-авоська для продуктов, а на лавочке в дырявой тени пыльных тополей маялся, изнывал от зноя и скуки Лом.