Трудные девяностые

Время шло, дети росли. Девочка от первого брака постепенно превратилась в красивую девушку и вышла замуж. Молодая семья около года снимала углы, наконец, переехала на постоянное место жительства в мамину двухкомнатную квартиру. Там они заняли маленькую комнату, а большую поделили между собой мать с братом. Через несколько лет женился и сын, история повторилась; молодая семья жила отдельно, потом наступили финансовые трудности, и мать приютила их в своей комнате.

Санька знал о мытарствах молодых семей, но помочь не мог, сам был нищим. К тому же в душе была обида на детей, которые не захотели пригласить на свадьбу. Вместо него на всех свадебных фотографиях был «хахаль» жены.

В молодых семьях появились дети. Саньку стали приглашать заниматься с детьми, соседи часто видели его с коляской, иногда с двумя. Постепенно дети стали намекать, что не мешало бы поделиться своим жильем; он сначала отмалчивался, а потом решил разменять свою однокомнатную квартиру на две комнаты, одну из которых, собирался отдать сыну. Мысль была хороша, но бегать и искать обмен на протезе, было трудно. Сын взялся сам подобрать подходящие варианты. Через месяц нашел: одну комнату в центре Питера, двадцать четыре метра в трехкомнатной квартире и отдельную квартиру в пригороде в деревянном доме послевоенной постройки с минимальными удобствами.

Сын просил уступить ему комнату в Питере. Что не сделаешь ради любимого чада?! И Санька согласился на этот вариант, собираясь в будущем продать дачу и купить в Питере подходящее жилье. Он доверился сыну и подмахнул документы в Горжилобмене.

Оказавшись у нового места жительства, был шокирован. Перед ним стоял старый, полуразвалившийся деревянный барак с разбитыми окнами и заколоченными дверями. Из восьми квартир этого дома только две были обитаемы. В одной квартире жила древняя старуха, в другой пьяная молодуха, около которой вертелась сомнительная компания.

Двери в его квартиру были сломаны, и все жилье напоминало ободранный сарай, куда бросали сломанные вещи, а по углам устраивали бесплатные туалеты. Сначала Санька хотел идти к сыну и аннулировать этот обмен, но потом возникло неприятное чувство ненависти ко всем своим детям и женам, которые на старости лет вышвырнули калеку отца на улицу, как какой-то ненужный предмет. «Ладно, где наша не пропадала! Как-нибудь выберусь из этой передряги!» – сказал он себе.

Первое, что Санька сделал – это крепкую дверь и хороший косметический ремонт. Сходил в жилищную контору, заставил прийти мастера для ремонта крыши и починки входной двери в подъезде. Небольшой сарайчик во дворе заполнил дровами. Вечерами сидя у горячей печи, он обдумывал план обмена или продажи своего жилья. Со временем, постепенно стал привыкать к новой жизни. Иногда, даже стало казаться, что он неплохо устроился: тишина, свежий воздух, никакой суеты. Рядом находился небольшой магазин. Только одно раздражало – частые пьяные оргии у соседки. Крики, пение, ругань и драки у его дверей, были обычным явлением.

Санька предупредил женщину, что вызовет участкового. На месяц все стихло, но потом повторилось с новой силой. Участковый – старый капитан, пришел на другой день в самый разгар пьяного разгула, составил акт и предупредил, что если дебош повторится, то он доведет дело до суда; Саньке намекнул, что с этой компанией знаком и ему лучше с ними не связываться, а потихоньку сменить место жительства.

Вскоре появился знакомый из деревни, желающий купить жилье рядом с городом. Стали оформлять документы, но это требовало времени. Попутно продал свое садоводство сослуживцу. Полученные деньги Санька сначала таскал с собой, потом решил положить в Сбербанк, но ему не понравился процент прироста вклада, а рядом висел агитационный щит призывающий отдавать свои сбережения под большой процент в новый частный банк. И наш «бизнесмен» решил положить деньги под большой процент на шесть месяцев. Правда, в душе чувствовал какую-то тоскливую ноту, говорившую, что он поторопился, и могут быть неприятности.

В ожидании оформления документов приходилось продолжать жизнь с шумными соседями. После очередного скандала пришлось вызвать полицию, дело передали в суд и все участники пьяной компании получили большие штрафы.

Саньке стали угрожать расправой. Особенно его возненавидел любовник соседки по кличке Жердяй, тот прямо сказал, что сделает его бомжем. Санька посмеялся и сказал: «Стану бомжем, тебя похороню на нашей помойке!»

С обменом все шло нормально, документы были готовы, и нужно было идти в обменное бюро. Возвращаясь вечером домой, он увидел поднимающийся в небо дым. «Кому-то не повезло! Пожар!» – подумал наш вояка. Какое-то нехорошее предчувствие шевельнулось в груди. Маршрутка, в которой он возвращался, все ближе приближалась к этому столбу дыма. Еще поворот и перед глазами открылась жуткая картина: вместо двухэтажного дома, в котором он жил, была куча черного дымящегося мусора. Что Саня пережил в эти минуты!? – известно только ему одному.

Потерять крышу над головой и не знать, как устроиться в дальнейшем одинокому мужику – сюжет для рассказа с трагическим концом. Раньше была дача, но сейчас ее нет, еще деньги хранятся в банке; есть надежда, что жизнь устроиться.

Рядом охали две старухи, оплакивая жилье их приятельницы, которая тоже осталась без дома и вещей, и все из-за пьяницы Жердяя.

«Значит, Жердяй исполнил свое обещание и сжег дом! И мне надо исполнить обещанное ему – изуродовать гада!» – решил Санька.

Свое прозвище Жердяй получил из-за длинной, нескладной фигуры. Он жил недалеко от своей любовницы, рядом с магазином в полуразвалившемся доме. Всегда пьяный и горластый Жердяй часто попадал в разные потасовки в своем районе.

Свидетелей поджога не нашли и оформили случившееся, как пожар из-за неисправной электропроводки. Погорельцы разошлись по знакомым и друзьям, а Санька поехал в город и временно устроился в небольшом помещении, где проходили офицерские собрания. Мысли о расправе с Жердяем приходили все чаще и он, обдумав план мести, отправился к своему обидчику.

Наказать поджигателя Саня решил жестоко – переломать все кости, но не убивать! Вечером он спрятался в кустах Сирени около дома Жердяя, при нем было и орудие мщения – металлическая труба. Прождал в кустах около часа, наконец, появилась длинная шатающаяся фигура пьяного обидчика. Пропустив его вперед, Санька вышел из кустов и жестко ударил палкой по правому плечу. Противник, не охнув, кулем повалился к его ногам. Всю свою злость и ненависть к ненавистному пьянице, вложил наш вояка в свои удары; молча и мастеровито бил по правой стороне тела и конечностям; голову и левую сторону не трогал, боясь случайного убийства. Закончив кровавое дело, Санька незаметно растворился в темноте слабоосвещенной улицы.

Через два дня он вернулся на свое пепелище и узнал от соседей, что Жердяя сбила машина, и он с многочисленными переломами находится в больнице. Такое объяснение событий устраивало нашего героя.

Как погорельцу, ему предложили оформить документы в жилищной конторе на финансовую помощь и постановку на учет для получения нового жилья. Предупредили, что ждать придется около года, так как свободных помещений у них нет.

Уже поздно вечером Санька добрался до банка, на дверях которого было вывешено объявление о временном закрытии ввиду технических неисправностей здания. Прочитав такую сумбурную вывеску, Санька почувствовал страх, который холодным, липким потом сковал все его тело. «Неужели банк прогорел? И все мои деньги с надеждами на будущее, улетучились кому-то в толстый карман?» – такие неприятные мысли, как удары пульса преследовали его пока он ехал в город.

На другой день, утром он снова был около банка, у закрытых дверей собралось пять человек. Одна из женщин рыдая, рассказывала понурому мужику о пропаже всех сбережений. Санька не хотел верить в такой жестокий поворот судьбы, но делать нечего, жаловаться и писать заявление в суд – пустое занятие! К часу дня около прогоревшего банка собралось пятнадцать человек; поплакали, посудачили и пошли в сторону здания милиции и суда, где оформили документы о пропаже-краже своих кровных сбережений; сообщили свои адреса и стали ждать решения проблемы.

До этого события Санька читал в газетах о «лопающихся банках», о пропаже денег вкладчиков, но чтобы это произошло с ним! – не мог представить.

Понадобилось несколько дней на выяснение результатов случившегося. Результаты были не радостные – его грубо обокрали! Теперь Санька имел пенсию, две сумки с пожитками и четыре дороги по сторонам света. Приятели посоветовали обратиться в Собес, для устройства в дом ветеранов. Идея была неплохая, но там его ждало тоже разочарование, мест нет! Могут поставить на очередь, но когда она подойдет – одному Богу известно! У Саньки и оставалась надежда только на Бога и на себя.

Ему помогли получить работу ночным сторожем на стройке, там предоставили койку-нары в вагончике. Такую работу нельзя было назвать тяжелой, но сидеть на одном месте, как собаке в будке, было скучным занятием. В свободные минуты Санька любил посещать метро; мелькание незнакомых лиц и фигур отвлекало его от настоящей жизни. Все куда-то торопились, а он лениво наблюдал за этой ненужной людской спешкой. В нем просыпался философ, в голове бродили мысли о никчемности человеческого существования. Несколько раз он пытался завести разговор на эту тему с соседями по скамейке, но его не понимали, отворачивались или просто вставали и уходили.

Один раз по дороге в метро он увидел объявление, предлагающее не дорого отдохнуть в гостинице. Эта гостиница находилась в бывшем студенческом общежитии. Открыв входную дверь, Санька уперся грудью в прилавок, за которым высилась мощная фигура цыгана.

– Что вы хотите? – услышал он грубый голос.

– Хотел бы остановиться у вас на двое – трое суток.

– Паспорт! Читайте наши правила общежития!

Пока Санька углублялся в написанное, дежурный, вернее хозяин заведения, делал записи в толстом журнале. Позвав дежурную, он передал Саню в ее руки, сказав номер комнаты, и хотел было заняться своими делами, как увидел хромающую походку нового жильца.

– Что с ногой? Инвалид?

– Да, ноги нет!

Хозяин о чет-то быстро заговорил с женщиной. Потом сам взял вещи постояльца и подозрительно ласковым голосом стал описывать достоинства своей гостиницы; открыл дверь чистой комнаты с тремя кроватями. После суеты, передряг последних дней и ночей Саня провалился в тяжелый сон, в полу-беспамятстве он чувствовал присутствие каких-то людей, копошащихся в его вещах.

Проснулся он внезапно от пристального взгляда, яркая лампочка резала глаза, на соседней койке сидел мужчина лет сорока, чисто выбритый и почему-то в солдатской форме. Рук у мужчины не было, и рукава гимнастерки бессильно болтались внизу.

– Ты что новенький? С какого вокзала тебя привезли? Что тебе пообещал этот цыган? – безразличный, хриплый голос раздавался спокойным тоном, без видимого любопытства.

Саня лежал, слушал и не понимал о чем идет речь, сон еще дремал в его усталом теле. Постепенно картина стала проясняться, и он сообразил, что попал в притон калек, которые в метро и на улицах города клянчат деньги для своего хозяина. «Вот это влип в историю, надо отсюда выбираться и как можно скорее!»

Прощупав рукой в одежде глубоко убранные документы, он спокойно заговорил о жизни постояльцев. Через десять минут он узнал всю историю этой гостиницы. Вывеска – это просто ширма, за которой скрывается «нищенское дно». Хозяин – цыган, со своими помощниками зазывает с вокзалов калек и заставляет их работать на себя, прося милостыню. Поначалу он платит процент с собранных денег, а потом загоняет в «кабалу» и калеки работают на него только за еду и крышу над головой. Выхода отсюда нет! Документы, если они есть, цыган не отдает, а прячет в своем сейфе. Попавшие сюда люди оказываются на положении рабов. Такая перспектива жизни Саню не устраивала, и он решил, не поднимая шум вырваться из этой западни.

Утром он подошел к хозяину гостиницы, поблагодарил за ночлег, заплатил за сутки, сказав, что его ждут дела и надо идти. Цыган открыл свой сейф, долго рылся в бумагах, а потом, стукнув себя по лбу, сказал, что документы и паспорта жильцов вечером отнес в милицию на временную прописку, туда, видимо, попали и его документы. Саня не растерялся и спросил: «Где находится здание милиции?» Ему неохотно рассказали, как туда пройти.

В милиции с интересом выслушали его рассказ о гостинице и паспортах. Дежурный капитан сказал, что они давно наблюдают за этим притоном, но пока ничего сделать не могут; гостиница зарегистрирована официально и насильно там, по их сведениям, никого не удерживают; паспорт получить помогут. Дежурный отправил милиционера вместе с Санькой вытребовать документы. В гостинице никого не оказалось, кроме одной женщины. Она сказала, что хозяина срочно куда-то вызвали, и он придет только к вечеру. В десять часов вечера Санька с милиционером снова пришел к хозяину гостиницы. Увидев блюстителя порядка, цыган открыл сейф и достал долгожданный паспорт, сказав, что тот завалился за папки. Настойчивость спасла моего приятеля от возможных будущих бед.

В метро у Саньки произошла неприятная встреча с бывшими соседями по сгоревшему дому. К нему подошли двое приятелей Жердяя и с кривыми улыбками стали хвастать, что Жердяй исполнил свое обещание сделать его бомжем. Правда потом, с сожалением сообщили, что ему не повезло, около дама сбила машина. Потом, помолчали и тихо сообщили, что не все верят в историю с машиной, некоторые говорят, что Жердяя подстерегли и избили. Саня, сделав вид, что его эта история мало интересует, смотрел в сторону на прохожих и молчал. Больше ничего не добившись, двое приятелей растворились в толпе.

Около часа я сидел на скамейке в метро с бывшим летчиком, приятелем моей молодости, слушал его неторопливую речь и думал о жизни и своей, и его. В молодости у нас было так много радостных надежд, а в старости остались одни болезни, несчастья и несправедливость. Вырваться из этого страшного окружения практически невозможно.

Я предложил Сане пожить у меня на даче под Новгородом, недалеко от Валдая, но он отказался, сославшись, что ему нужно быть в городе и ходить по разным инстанциям. Еще теплится надежда, что он получит новое жилье или устроится в Дом ветеранов. Я оставил ему свой телефон, сказав: «Звони! Не пропадай!» И отправился по своим делам. Больше мы не встречались, звонков от него не было, из метро он исчез.

Гоша и Кеша

Гоша и Кеша – это два великовозрастных балбеса, с которыми я был знаком довольно долгое время. Оба они, как попугаи-неразлучники всегда были вместе. Спроси Гошу – рядом Кеша. Увидишь Кешу – за ним стоит Гоша.

Познакомился я с ним, через одного приятеля-автомобилиста, когда моя машина надолго застряла в гараже из-за какой-то детали. В восьмидесятые годы трудно было иметь авто, если у тебя не было знакомых в магазине, на рынке или в мастерской по ремонту машин. Вот и приходилось заводить всяких сомнительных друзей.

Гоша и Кеша, как раз и были такими сомнительными знакомыми. Работали они в магазине запчастей и комиссионке в Апраксином дворе города Ленинграда. Этот магазин славился тем, что там можно было достать, почти все, что угодно твоей душе, только надо было иметь «ключик». Этим «ключиком» для меня и были Гоша и Кеша. Вместе с ними я распивал водку на заднем дворе, сдувал пену с кислого пива в пивной, угощался Воблой или другим рыбными деликатесами. И все ради своей любимой машины.

Кеша и Гоша работали в этих магазинах не продавцами, а так – мальчиками на побегушках. Нужен был сторож – они, грузчик – тоже они, убрать помещение – всегда, пожалуйста! За эту работу друзья получали небольшие деньги от директора магазина и большие чаевые, и разные переплаты от любителей авто и меломанов. Этих двух балбесов, знал наверно весь город, как ловких «доставал». Иногда, правда, они могли и обмануть, подсунув ненужную вещь, но с этим приходилось мириться и взывать к их человечности. Кредо их жизни было простое: «достать» нужную вещь через продавцов или сдатчиков в комиссионном, содрать как можно больше денег с покупателей и… пропить! Они не думали о сегодняшнем и завтрашнем дне. Время для них растягивалось в какой-то веселый, танцующий круг из которого они никогда не выходили. Утром, опохмелившись теплым пивом у знакомой буфетчицы, шли на свой дневной заработок. Вечером, пересчитав заработанные правдой и неправдой деньги, пропивали все в ближайшем кабаке.

О себе Гоша и Кеша рассказывали довольно охотно, когда их мозг туманился от выпитого вина. Их жизнь в советское время такая же, как у многих из нас. Они жили на Московском проспекте в одном пятиэтажном доме, только в разных подъездах. Их матери получили по комнате в коммуналке еще в далекие 50-е годы, а в Ленинграде они оказались по найму рабочей силы. Приехали из глубинки строить послевоенный «Город-герой». Большинство жителей Ленинграда вымерли в войну. Вот и нужен был приток новой силы. Своих отцов мальчики никогда не видели и с завистью смотрели на сверстников, которые шли за ручку со своими родителями.

Мать Гоши про отца вообще никогда не говорила, но ребенок твердо знал, что его нашли в «капусте» бабушкиного огорода. На вопрос: «Кто нашел?» – отвечали: «Бабушкин козел! У тебя, как у него, густые вьющиеся волосы».

Ребенок, посмотрев на себя в зеркало, быстро со всем этим соглашался и во дворе получил свою пожизненную кличку – «Козел»!