Оценить:
 Рейтинг: 0

Быт и нравы царской России. Дворцовая жизнь русских царей и быт русского народа

<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
13 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Освободившись от неугодного митрополита, Иван стал еще более необузданно свирепствовать, губя целые города. В Торжке опричники во время ярмарки затеяли драку с жителями. Царь объявил горожан бунтовщиками и велел их пытать и топить. То же случилось и в Коломне.

Народ ждал новых злодеяний, и они последовали. Получив донос о том, что Новгород хочет предаться Литве, Иван в декабре 1569 года Иван со всем двором, с дружиной и царевичем Иваном пошел в Новгород. Новгородцы не могли понять, в чем их вина. Улицы усеялись трупами; войско Ивана не щадило ни детей, ни женщин. Кровь лилась от Клина до Твери. В Твери еще был жив свергнутый митрополит Филипп, о котором Иван не забыл. Он послал к нему Малюту Скуратова и тот задушил старца. Истинную причину смерти скрыли, объявив, что Филипп скончался от нестерпимой жары в келье[113 - В 1584 г. святые мощи Филиппа были перенесены в Соловецкий монастырь, а в 1652 г. в Москву, в храм Успения.].

Новгород окружили заставами, чтобы никто не смог спастись бегством. Приказных людей посадили на цепи. 7 января 1570 года всех иноков казнили: их забили палицами и отвезли хоронить в их монастырь. Потом начался общий суд. Судили Иван и его сын. Ежедневно им приводили от пятисот до тысячи новгородцев; их били, пытали, привязывали к саням, тащили к реке Волхов и бросали с моста в воду целыми семьями вместе с женами и грудными детьми.

Через шесть недель Иван покинул Новгород, отправив в Москву несметные богатства. По некоторым сведениям, он отвез в Москву триста повозок золота, серебра и драгоценных камней. Новгород опустел. Говорят, что тогда погибло не менее 60 000 жителей.

Через пять месяцев следствия, которое искало тайных единомышленников новгородского архиепископа Пимена, вместе с некоторыми верными слугами царя ко всеобщему удивлению были взяты под стражу любимцы Ивана: Алексей Басманов, сын его Федор, без которого не обходился ни один пир, ни одно убийство, и, наконец, Афанасий Вяземский.

25 июля на торговой площади в Китай-городе было поставлено 18 виселиц, принесли орудия пыток, над высоким костром повесили огромный котел с водой. Перепуганные жители попрятались в своих домах, но опричники силой согнали всех на площадь. На площадь вывели более 300 окровавленных и еле передвигающих ноги осужденных, 180 из них Иван помиловал, как менее виновных. Висковатого повесили вверх ногами, раздели и разрубили на части. Малюта Скуратов первым сошел с коня и отрезал ему ухо. Друга Висковатого, Карцова, обливали кипятком и ледяной водой, и он умер в муках. Кого вешали, кого рубили. За четыре часа казнили всех приговоренных. Осмотрев груды тел, Иван захотел увидеть жен Висковатого и Карцова. Он поехал к ним домой, мучил, требовал сокровищ, отдал пятнадцатилетнюю дочь Карцева своему сыну Ивану, а потом заточил ее вместе с матерью в монастырь, где они умерли.

Очередной этап казней пришелся на время, когда уже не было опричнины. Иван снова находил виновных и снова устраивал казни, без которых, казалось, он не мог обрести душевного покоя. Правда, казней стало меньше и количество жертв тоже уменьшилось. Н. М. Карамзин пишет, что россияне тогда уже ничему не удивлялись, воспринимая казни равнодушно: тиранство притупило чувства россиян.

Пример изощренной казни

Объявив изменниками знатнейших бояр, которых он заподозрил в связи с епископами и другими священнослужителями, посягающими на его власть, Иван вновь приговорил к казням множество невиновных людей, потому что улики, как всегда, были ложные.

Иногда казни царь превращались в развлечение. Как рассказывает англичанин Джером Гарвей, Иван приказал привести больших свирепых и голодных медведей. Такие медведи специально для увеселений и забав держались в темных погребах в клетках. В место, огороженное высокой стеной, вывели семь объявленных виновными чернецов[114 - Чернец – то же, что монах, черница – монахиня.] с крестом и четками в одной руке и с копьем (милость царя) – в другой. Выпустили медведя, который, приходя в ярость от криков зрителей бросился на одного из чернецов, подмял его, разодрал одежду, и стал жрать его, как свою добычу. Для забавы медведя расстреляли из пушки.

Так одного за другим медведи разорвали и сожрали всех чернецов. Один из чернецов сумел поставить копье на землю, направив острие на медведя, который и напоролся на это копье. Медведь был ранен, но чернец не избежал расправы. Позже этого чернеца причислили к святым монахами Троицкого монастыря за его доблесть.

Эта забава повеселила царя и зрителей, но привела в ужас тех монахов, которых заставили участвовать при этом в качестве зрителей. Мало того, из этих монахов еще семь человек приговорили к сожжению.

Истоки жестокости

Иван был рожден с ранимой душой, редким умом, обладал сильной волей. Н. М. Карамзин считает, что он мог бы иметь все основные качества великого монарха, если бы этому способствовало воспитание. Но Иван был рано лишен родителей, а князя Ивана Бельского, который мог бы стать хорошим наставником и примером для юноши, удалили от Ивана и, стараясь привязать его к себе, потакали всем его желаниям и прихотям. Они забавляли и развлекали его шумными играми и охотой и развивали в нем склонность к удовольствиям и к жестокости, не подозревая, чем это обернется для них самих и для России. Пристрастившись к охоте, он стал убивать не только диких животных, но и мучить домашних, бросая их с высокого крыльца на землю, а бояре при этом говорили: «пусть Державный веселится!» Они смеялись, когда Иван скакал по улицам с толпой молодых людей, давя прохожих. Шуйские хотели, чтобы великий князь помнил, как они угождали ему, но он запомнил только обиды. В конце концов, Андрея Шуйского отдали псарям и затравили собаками. Все Шуйские и их друзья пришли от этого в ужас, но молчали, а народ воспринял все это с удовольствием.

Так юного Ивана приучили к пренебрежению правосудием, к жестокости и тирании. Вельможи, окружавшие великого князя, заботились только о том, чтобы утвердить собственную власть и не думали о будущем благополучии России, но подобно Шуйским сами себе готовили гибель.

Убийство сына

Своего старшего сына, тоже Ивана, царь готовил на царство после себя. Он занимался с ним важными государственными делами, вместе с ним развратничал и казнил людей, может быть для того, чтобы показать всем, что наследник будет вторым Иваном Грозным. Юный Иван был уже в третий раз женат на Елене из рода Шереметевых. Первые две жены были пострижены в монахини. Меняя жен, наследник, подражая отцу, менял и наложниц. Но при всей своей необузданности и безнравственном поведении он видел недовольство бояр и слышал их ропот, и во время переговоров о мире со Стефаном Баторием[115 - Стефан Баторий (1533- 1586) – король польский (1576—1586). Избран польским королем по настоянию среднепоместной шляхты. Умер в разгар подготовки к войне против Московского гос-ва.] после разорительной трехлетней войны с Ливонией в благородном порыве пришел к отцу с требованием послать его с войском изгнать неприятеля и восстановить честь России. Иван в гневе стал кричать, что тот мятежник и хочет вместе с боярами свергнуть его с престола. Борис Годунов, присутствовавший при этой сцене, хотел удержать поднятую руку царя с жезлом, но был ранен, а Иван с силой ударил этим жезлом сына в голову. Царевич упал, обливаясь кровью. Ярость Ивана тут же исчезла, он побледнел, в ужасе закричал и бросился к сыну. Зажав рану, из которой текла кровь, он рыдал, звал лекарей, молил сына о прощении. Царевич целовал руки отца и говорил, что умирает верным и преданным сыном. Через четыре дня царевич скончался в Александровской Слободе. Несколько дней Иван сидел в оцепенении возле трупа сына. Похоронили царевича в церкви Св. Михаила Архангела. Народ, оплакивая наследника, а вместе с ним и самого Ивана, с тайной радостью видя, как грозный царь без символов царской власти, в траурной ризе, как простой грешник, бился о гроб и пронзительно выл.

Существует еще одна версия смерти сына Ивана Грозного. Наследник стал жертвой в драке с отцом, после того как тот избил его беременную жену. На эту версию указывает папский посол Поссевин. Иван встретил свою невестку во внутренних покоях дворца в сорочке без пояса, что противоречило обычаям того времени и считалось бесстыдством. Оскорбленный царь ударил ее так сильно, что ночью она преждевременно разродилась. Царевич пришел с упреками к отцу. Тот вспылил и нанес сыну удар посохом в висок.

Монастырь во дворце

Иван считал не безопасным для себя жить в новом дворце, не смотря на то, что он был больше похож на неприступную крепость, и больше жил в Александровской Слободе, где большую часть времени проводил в молитвах о спасении своей души. Царский дворец превратился в монастырь, а приближенные царя – в иноков. Иван отобрал 300 самых преданных опричников и назвал их братией, себя выбрал игуменом, дал приближенным тафьи[116 - Тафья или скуфья – шапочка типа тюбетейки, плотно облегающая голову..] и черные рясы, под которыми они носили, однако, расшитые золотом богатые кафтаны с опушкой из соболя. Иван сочинил для них монашеский устав, и сам первый следовал этому уставу.

Летопись так описывает монастырскую жизнь Ивана. В четвертом часу утра он шел на колокольню с царевичами и с Малютой Скуратовым, и они звоном колоколов звали к Заутрене. Все спешили шли в церковь: кто не являлся, того наказывали восьмидневным заключением. Служба шла до шести или семи часов. Царь читал молитвы, пел, усердно молился так, что на лбу оставались следы от земных поклонов. После Обедни в десять часов все, кроме Ивана садились за братскую трапезу; Иван же стоя наставлял свою «братию», в то время как она пила и ела.

Каждый день походил на праздник, на котором в изобилии употреблялось вино и мед. На трапезы допускались и женщины. Остатки еды выносили из дворца на площадь для бедных. Царь обедал после всех, вел беседы о законе, дремал, а потом ехал в темницу кого-нибудь пытать. Возвращался довольный, и видно было, что пытки его забавляли: он шутил и был веселее обычного. В восемь часов шли к вечерне, а в десятом часу Иван уходил в спальню, где трое слепых по очереди рассказывали ему сказки. Царь ненадолго засыпал, в полночь вставал и начинал день молитвой. Во время Заутрени или Обедни Иван отдавал самые жестокие приказания.

Развлекался царь играми скоморохов, фокусников, медвежатников, которых собирали для него по всем захолустьям. В слободе видную роль играли ручные и дикие медведи. Их заставляли представлять разные сцены и пугать людей.

Александровская слобода при Иване стала гнездом разврата и безнравственности. Молитвы там сменялись пирами, превращавшимися в оргии. Считают, что даже опричники могли служить объектом неуемной страсти Ивана, которую не смогли умерить ни старость, ни болезни. Разврат иногда принимал самые отвратительные и жестокие формы. Хотя известно, что в то время даже монастыри часто больше походили на притоны, чем на святые места. Однако, К. Валишевский опровергает легенды о толпах женщин, будто бы приводимых Иваном в Александровскую слободу, как и о гаремах, повсюду сопровождавших царя в его поездках. Иван любил женщин, но старался соблюдать религиозные обряды и старался обладать женщиной только как законный муж и по крайне мере прикрывал свою похоть обрядом церковного брака.

Роскошь царского двора

Излишек доходов Иван тратил на роскошь. Известно удивление иноземцев, когда они видели в московской казне груды жемчуга, рубинов, изумрудов, а во дворце горы золота и серебра. Эти богатства увеличивались с каждым царствованием и их выставляли напоказ только для того, чтобы поражать иностранцев. При этом народ в богатой России оставался бедным. Иностранцев поражали и обеды, на которые собиралось по 600 – 700 гостей. Обеды эти изобиловали дорогими блюдами, экзотическими плодами и заморскими винами. Однажды кроме знатных людей в Кремлевских палатах у царя обедало 2000 нагайцев, отправляющихся на войну с Ливонией.

Ченслер[117 - Ченслер, Ричард (г.р. неизв. – ум. 1556) – английский мореплавотель. Положил начало торговым сношениям Англии и России. В Москве был в 1553 и в 1555 гг. Оставил описание путешествия и пребывания в Московском гос-ве Ивана Грозного.], на которого не произвела впечатления ни Москва, ни Кремль, был поражен двором Ивана. Сам царь, восседавший на троне с подставками в виде диковинных зверей, в длинном далматике[118 - Далматик – царская одежда в Византии, похожая на архиерейскую ризу.], с тиарой на голове показался ему вторым папой. Над троном висел образ Богородицы, справа образ Спасителя, что придавало дворцу вид храма.

Такой роскоши и такого количеством придворных как при дворе московского царя иностранцы не видели прежде ни в одной другой стране. Придворные, в золоте и драгоценных камнях, заполняли тесные палаты и все свободное пространство около дворца.

Эта роскошь уживалась с неудобствами. За царским столом гости ели из золотых блюд и пили из золотых кубков, но не было ни тарелок, ни приборов, ни салфеток. Русские носили на поясе нож и ложку.

Шуты Ивана Грозного

При своем дворе Иван держал дураков и шутов. От того, что шуты часто были недостаточно умны, их шутки отличались непристойностью и цинизмом. В те времена в каждом более или менее богатом доме держали одного или несколько шутов. У Ивана их насчитывались десятки. Некоторые из шутов поплатились жизнью за свое панибратство. К. Валишевский рассказывает о неком Гвоздеве, который был княжеского рода и занимал видную должность при дворе. По совместительству Гвоздев был шутом. Однажды Иван для забавы вылил на голову этого шута миску горячих щей. Тот закричал, и нетрезвый Иван ударил его кинжалом. К истекающему кровью Гвоздеву позвали лекаря. «Вылечи моего верного слугу, я с ним неловко пошутил» – сказал Иван. «Так неловко, что теперь ни Бог, ни ваше величество не заставите его играть», – ответил лекарь.

Иван Грозный использовал шутов даже в народных церемониях.

Общественная жизнь

Об общественной жизни времен Ивана Грозного можно судить по описанию К. Валишевского. Со двора состоятельные люди выезжали только в карете или верхом на лошади. Лошадь была убрана так же богато, как и ее хозяин. Даже летом часто ездили на санях, т.к. в санях было больше важности. Узкие сани предназначались только для одной персоны, но в ногах у господина пристраивалось еще двое слуг. Кучер, украшенный перьями или лисьими хвостами, ехал верхом на запряженной лошади. Если хозяин, к которому знатный господин ехал в гости, относился к более знатному роду, то по этикету того времени нужно было оставить свою лошадь у ворот. В Кремль могли въезжать только особо знатные лица, но и они не имели права проехать через весь двор, иначе их ждало наказание кнутом. К равным себе подъезжали к самому крыльцу, где гостя встречал сам хозяин, реже кто-то из слуг. Все подчинялось правилам этикета. Слова приветствия отличались смирением: «Прости мое скудоумие…», «Бью челом моему благодетелю…» и т. д.

В общественных местах этикет соблюдался меньше. Знатные люди не ходили в общие бани, т.к. даже самые бедные дворяне имели собственную баню. Мыться полагалось каждый день или хотя бы несколько раз в неделю. Это распространялось на все классы. Общим средством против болезней была рюмка водки, настоянной на перце, а после этого – баня.

Пиры на Руси устраивались часто. Пировали в большие праздники, по случаю свадеб, крестин и т. д. Важную роль, особенно при дворе, играло место, которое занимали гости, и дело доходило до драк и до кровавых схваток. Ели обычно вдвоем из одного блюда, куски брали пальцами, кости складывали на предназначенные для этого тарелки. Пир продолжался долго. Количество блюд поражало. Запах чеснока, лука, рыбы и спиртных напитков пропитывал воздух, к ним примешивался дух от многих несдержанных гостей. Такие торжества особенно невыносимы были для иностранцев. Женщины пировали отдельно, но иногда и их развозили по домам в бесчувственном виде от выпитого.

У набожных людей пиры проходили с обрядами. В этом случае приглашались духовные лица, которые платили за угощение молитвами, благословением пищи и напитков и т. д. Во время пира пели церковные песни. В прихожей кормили нищих. В других домах наоборот, пиры переходили в оргии. Тогда и мужчины и женщины собирались вместе.

Крестьянские пирушки назывались пиво, т.к. крестьяне должны были просить разрешение на изготовление крепких напитков: пива, настойки, меда, а это являлось предметом правительственной монополии. Разрешение получали на три дня, иногда на целую неделю. По окончанию этого срока фискальные агенты опечатывали напитки до следующего праздника. Как мы видим, исполнение принятых законов контролировалось и соблюдалось в ХVI веке неукоснительно.

Коллективные попойки (братчины) проходили под председательством выборного старосты. Благочестивые люди на эти собрания обычно не ходили. Пили на этих сборах без меры, напивались до полусмерти, доказывая этим свою дружбу гостю или товарищу. Ели тоже до отвала.

Однако, К. Валишевский, например, считает, что свидетельство о привычке русских к неумеренному употреблению спиртного противоречивым. В записках 1567 года, изданных в Любеке[119 - Записки по поводу предполагавшейся отправки послов к русскому двору.], иностранным послам дается рекомендация воздерживаться от неумеренного питья, так как пьянство считается в Московии величайшим пороком. Известно также, что в конце царствования Ивана Грозного продажа спиртных напитков была разрешена только в одном пригороде под названием Наливки, правда другие города пользовались полной свободой открывать кабаки, количество которых увеличивалось в интересах финансовой политики. Церковь старалась бороться с кабаками, но без особого успеха. Нравы, отличавшиеся распущенностью, особенно наблюдались среди людей низших классов.

Церковь осуждала и удовольствия и светское искусство. Особенно она преследовала скоморохов, которые стояли вне закона и способны были на любые проделки. Для безопасности они кочевали группами по 30—50 человек и их побаивались. Это были комедианты. Они разыгрывали разные представления. Еще водили дрессированных медведей, которые изображали продажного судью или обманутого мужа.

Во времена Ивана Грозного любили также различные состязания: стрельбу из лука, кулачные бои и бои с дубинками, бег наперегонки и др., но больше всего любили травлю медведя собаками, а еще больше с участием человека, который шел на него с рогатиной.

На Руси любовью народа пользовались странники и юродивые или блаженные. Они пренебрегали одеждой и даже в морозы ходили раздетыми. Их боялись и почитали. Они могли беспрепятственно заходить в лавки и даром брать все, что им нужно. Юродивые считались святыми и смело говорили правду в глаза даже государям. Церковь терпела их, а Иван Грозный на похоронах блаженного Василия даже нес гроб с его телом.

Смерть Ивана IV

Иван был крепок телом и мог прожить достаточно долгую жизнь, но, как пишет Н. М. Карамзин, «…угрызение совести без раскаяния, гнусные восторги сластолюбия мерзостного, мука стыда, злоба бессильная в неудачах оружия, наконец, адская казнь сыноубийства истощили меру сил Иоановых…».

Зимой 1584 года появилась комета со знамением в виде креста между церквями Благовещения и Ивана Великого. Царь вышел на крыльцо, долго смотрел и сказал, меняясь в лице, что это знамение его смерти[120 - Подлинные слова Ивана IV: «Вот знамение моей смерти» встречаются как в летописях, так и в ииостранных источниках.]. После этого Иван собрал со всей России около 60 астрологов и волхвов, отвел им дом в Москве и через Бельского говорил с ними. Вскоре Иван тяжело заболел, его тело опухло. Говорят, астрологи предсказали царю точную дату его смерти, т.е. 18 марта, но Иван под угрозой казни на костре приказал им молчать об этом. Царь еще надеялся на выздоровление, но все же собрал бояр и продиктовал завещание: объявил царевича Федора наследником престола, назначил советников, чтобы они помогли слабому здоровьем Федору в государственных делах, выразил признательность всем боярам и воеводам, распорядился уменьшить налоги и выпустить всех узников, а также литовских и немецких пленников. «Казалось, что он, – пишет Н. М. Карамзин, – готовясь оставить трон и свет, хотел примириться с совестию, с человечеством, с Богом – отрезвился душою, быв дотоле в упоении зла… казалось, что луч святой истины в преддверии могилы осветил наконец сие мрачное хладное сердце…».

Забыв жестокие казни Ивана, московский народ молился о выздоровлении своего богом данного царя, молились даже опальные семьи. Самого же Ивана, когда ему становилось лучше, несли по его просьбе в палату с сокровищами, и он рассматривал драгоценные камни, алмазы и яхонты. Англичанин Гарсей рассказывает о том, как он однажды сопровождал царя в сокровищницу, где Иван с видом знатока стал объяснять ему достоинства камней и их ценность.

До нас также дошла история о том, как его невестка, жена Федора, пришла навестить его как больного, а он с похотливым бесстыдством приставал к ней так, что она в ужасе бежала от него.

Постепенно силы покидали царя, он терял сознание, звал убитого сына, разговаривал с ним. 17 марта ему снова стало лучше, и на следующий день он сказал Бельскому, чтобы он объявил астрологам казнь, потому что чувствует себя бодро, и они ошиблись с датой его смерти. «Но день еще не миновал», – ответили астрологи. Больному приготовили ванну, в которой он пролежал три часа, потом попросил шахматную доску, чтобы сыграть с Бельским, но вдруг упал и скончался.

Даже мертвый Иван внушал страх царедворцам, и они долго не верили в его смерть. Когда же народу объявили о кончине Ивана, народ в отчаянии громогласно рыдал.
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
13 из 14