Оценить:
 Рейтинг: 0

Студент. Человек в мире изменённого сознания

<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 16 >>
На страницу:
9 из 16
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Track twenty-nine,

Boy, you can give me a shine[5 - Эй, друг, постой, Здесь этот Чаттануга Чу-Чу? Путь двадцать пять. Друг, дай тебя мне обнять], —

запел вдруг проигрыватель хриплым голосом задорную «Chattanooga Choo-Choo» из «Серенады Солнечной долины» под оркестр Гленна Миллера. Это Вовка Забелин поставил очередную запись на рентгеновском снимке.

На пятачок возле радиолы выскочил Леран. Мы с Валеркой отодвинулись вместе с табуретками к стене. Этого оказалось мало, и Валерка задвинул стол в угол, забаррикадировав выход из комнаты. К Лерану тотчас же присоединилась Лика, и они стали показывать такой танец, за который с любой танцплощадки их бы не просто удалили, но и забрали в опорный пункт милиции. Леран подбрасывал Лику, а после поворота на сто восемьдесят градусов ловил, отпускал ее от себя, потом притягивал, а ноги их и головы в такт музыки повторяли движение туземцев дикого племени. Это выглядело непривычно, смешно, но грациозно. Все подбадривали танцоров и дружно аплодировали неожиданному представлению.

Когда выпили всё вино, вволю наговорились ни о чем, послушали новые стихи, которые читал Алик Есаков, стали расходиться.

За все время вечеринки я получил удовольствие разве что от стихов Алика, а больше скучал, но оставался – не хотел обижать хороших ребят, моих однокашников.

Я был другим по психическому складу, человеком некомпанейским, с людьми сходился трудно, и мне больше грела душу работа кабинетного червя: за книгами, бумагами и размышлениями?

Глава 5

Маша, Алик и сломанный нос Вовки Забелина. Юрка Богданов. Шахматы – давний подарок генерала. Стиляга Рэм и разгильдяй Витя Широков. Юркина библиотека. Родители. Библиофил[6 - Библиофи?льство, библиофили?я – буквально: любовь к книгам. Библиофил – человек, собирающий редкие и ценные издания] Лякса и его редкие книги.

– Домой я шел с Валеркой Покровским, который жил в одном со мной районе.

– Валер, – спросил я. – А что у Машки квартира так запущена? Сама выглядит на тыщу долларов, а квартира – сарай…

– Да ты за Маху не беспокойся. Она в порядке. Живет у своей бабки, а бабка с сестрой. Ты их видел, когда пришел. Они в ее дела не лезут. Ходят за грибами, да за дикими грушами, яблоки трясут и компоты варят. Вообще всякую дрянь собирают вроде шиповника, травы какие-то. Нам они тоже не мешают. А родители Махи в Германии. Маха сама не захотела уезжать из Союза. В общем, все жирно, в тему… Там бедный один я.

– А Алик?

– А что Алик? Папа был директором какого-то крупного комбината, в Сибири, что ли. Сейчас не удел – видно, где-то проштрафился. Да такие не тонут. Помаринуют-помаринуют, да и определят куда-нибудь на хорошее место, когда весь шум уляжется. Связи-то, наверно, остались.

Валерка замолчал, как-то сник, потом сказал бодрым тоном:

– Да что нам папа, мама. Алик свой чувак в доску. Вот это главное… Да мы, вся компания – бразеры[7 - Братья (от англ. Brother – брат).], свои чуваки…

– А чего у Вовки Забелина нос кривой?

Валерка засмеялся.

– Это – история. Вовка нос где-то спьяну сломал. Говорит, на улице упал. Пришел к Махе, кровь течет, весь перемазался. У Махи сидели я и Алик Есаков. Мы кровь кое-как остановили и отвели его в травмпункт. Там ему нос вправили. А через день Вовка, уже трезвый, споткнулся обо что-то у себя в подъезде, полетел с лестницы, и опять носу не повезло. Нос он свернул, только в травмпункт больше не пошел. Так теперь и ходит.

– Не понимаю, – удивился я. – Чего ходить с кривым носом, если можно поправить!

– Боится. Мы ему говорим – он, вроде, соглашается, да все никак не соберется. Спьну-то море по колено, а у трезвого страх и тысяча сомнений.

На Степана Разина я свернул в свою сторону, а Валерка пошел в другую, куда-то на Курскую…

Дома меня ждал сюрприз. В нашей небольшой комнатке, которую мать называла залом, что в отрочестве у меня вызывало протест, потому что тесная комната четырех метров в длину и трех в ширину, темная от разросшихся кустов сирени в палисаднике за окном, мало соответствовала моим представлениям о залах. Зал был у генерала, дочери которой я смог помочь. Помню, как был поражен богатством генеральской квартиры, когда мы с отцом ступили за порог особняка и оказались в прихожей, по размеру не меньше всей жилплощади нашей семьи. И зал – огромная комната с высоким лепным потолком и роялем…

У нас был гость – Юрка Богданов. Играл с моим отцом в шахматы и чувствовал себя как дома. Я поздоровался с Юркой. «Погоди, старик, – отмахнулся он от меня как от назойливой мухи. – Здесь интересная позиция получается». И он уткнулся в доску, словно меня и не было. Получив мат, Юрка отвесил комплимент моему отцу, встал из-за стола и, наконец, удостоил меня своим вниманием:

– Пойдем, чувак, пройдемся по Бродвею.

– Да он же только пришел, – вошла в зал мать. – Уж скоро спать ложиться, а вы гулять.

– Да что вы, Александра Петровна, какое «спать» – время детское. Мы часок. Пройдемся по Ленинской, то бишь, Бродвею, зайдем ко мне. Я Володю с родителями познакомлю. А то они всё: «Юра, ты хоть бы познакомил нас со своим другом как-нибудь».

Я с удивлением узнал, что, оказывается, я – Юркин друг.

– У меня чай с малиновым вареньем, – запоздалый голос матери догнал нас, когда мы уже были у двери.

– В другой раз с удовольствием, – отозвался Юрка.

– Слушай, чувак, откуда у вас такие шахматы? – спросил Юрка, когда мы вышли из дома.

– А чего ж ты у отца не спросил?

– Спросил.

– И что?

– Сказал, подарок.

– Подарок и есть.

И дальше я предпочел насчет подарка не распространяться.

Юрка понял, но счел нужным заключить:

– Ценный подарочек.

Подарок был, конечно, знатный. Мысль меня как-то сама перенесла в то время, когда мы с отцом оказались невольными заложниками ситуации, из которой выпутались, как считал отец, только чудом.

Помню, как вскоре после того, как излечил генеральскую дочь, её отец прислал за нами машину. Приняли как дорогих гостей. Нас с матушкой провели в комнату девушки, а отца генерал увел к себе в кабинет, куда их домработница Варя принесла закуску. Сидели они там долго. А на следующий день шофер генерала, Фаддея Семеновича, привез аккуратный сверток. Когда мы сняли шуршащую пергаментную бумагу, под ней оказались шахматы. Шахматная доска привлекала инкрустацией янтарем и малахитом, а шахматные фигуры из слоновой кости и черного дерева изображали войско. Король и королева – шах и шахиня, на боевом слоне – погонщик, на коне – арабский наездник, ладьи изображали крепостные башни, а пешки – индийских солдат со щитами и копьями. Отец с восторгом разглядывал фигуры, был смущен и не знал, как поступить с подарком. Вернуть, значило обидеть хозяина. И оставить неловко. Будет похоже, что Милу лечили из корысти. Отец тогда собирался поговорить с генералом или с его женой Кирой Валерьяновной. Поговорил или нет, мне неизвестно, но, в любом случае, шахматы остались у нас.

Вот такой это был подарок…

– Ну и как тебе компания? – вывел меня из задумчивости Юрка

– Да ничего. Хорошие ребята. А ты откуда знаешь, где я был?

– Сорока на хвосте принесла, – засмеялся Юрка. – Да все просто, – добавил он, заметив, что мне неприятна его осведомленность. Это отдавало каким-то мелкообыватель- ским душком сплетни. – Мне Олег Гончар сказал. Сам он на вашу тусу пойти не смог.

Юрка помолчал и спросил:

– А как тебе Маша Миронова?

– Хорошая девочка. А что? – покосился я на Юрку.

– Она мне нравится, – серьезно сказал Юрка. – Задружиться хочу.

– А чего ж ты не пошел к ним? У них там весело, – усмехнулся я, вспомнив «Чучу» на рентгеновском снимке.
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 16 >>
На страницу:
9 из 16