Марс наш!

– Ага!

– Держи…

Воронин щедро напустил смолопласту из аварийного баллона.

Темная масса быстро набухала, теряя блеск.

– Держится, вроде… Ашот!

– А?

– Провари шов! Можно не сплошной, а то нам вакуум-смеси не хватит.

– Чичас!

И пяти минут не прошло, а в маленьком иллюминаторе уже завиднелись лиловые отсветы сварки.

Наскоро металлизировав заделанную пробоину, Николай запенил образовавшуюся вмятину между краями керамитовых пластин.

Некрасиво, зато крепко.

Надежно.

Проверив чуть ли не каждый квадратный сантиметр переборок, Воронин открыл цистерночку с воздухом.

Регулятор подавал парящую струю, и вскоре пилотская кабина и соседний рабочий отсек скрылись в морозном тумане.

Подумав, Николай притащил еще один РИТЭГ.

Вроде бы простенькая операция – сходить да принести.

Пришлось, однако, запирать пилотскую кабину, а потом откачивать воздух из рабочего отсека – не в космос же его сбрасывать.

И лишь после этого, превратив отсек в шлюз-камеру Воронин покинул тепленькое местечко и вернулся с еще одной «буржуйкой».

Когда Ашот постучался во внутренний люк, в пилотской кабине и рабочем отсеке потеплело до плюс пяти.

На переборках блестели капли конденсата, и Воронин сосредоточенно отлавливал их пылесосом – сушить воздух пока было нечем, кондиционер требовал срочного ремонта.

– Да-да! – откликнулся Николай. – Войдите!

Звякнула крышка люка, и Подолян вплыл, напуская облако пара.

– Дверь закрой, выстудишь тут все…

Ашот торопливо захлопнул люк, протер запотевший лицевой щиток, а потом догадался откинуть шлем.

– Ух, ты! Тепло как!

– Да уж, не хухры-мухры… Давай, вылазь, поможешь мне бочину залатать.

– Ой, я и забыл! Чичас!

Отпарив потоулавливающее белье, Подолян оголил рану.

– Сквозная… Чистая… Может, Гоцмана позвать?

– У него Пратт. Тяжелый.

– А-а… Тогда… Ты уж потерпи, ладно?

– Да уж потерплю…

Промыв рану заживляющим раствором, Ашот осторожно залепил ее тампопластырем.

– До свадьбы заживет! – бодро сказал он.

– Спасибо, доктор… Так, наводишь здесь порядок, а я в кают-компанию прогуляюсь.

Воронин натянул пустолазный скафандр Гуань-чэна, тесноватый, зато целый и чистый. Отшлюзовался и выплыл в остаток коридорного отсека.

Пола не было, покореженная металлическая дорожка висела, перекрученная и продырявленная, словно хлипкий мостик над грузовым отсеком внизу, откуда торчали гнутые балки каркаса с остатками обшивки.

Внешний борт присутствовал, но со множеством пробоин.

Постарались америкосы…

Самое интересное, что свет горел, правда, аварийный, красный, и не везде.

Красное и черное… Мрачновато.

Николай сжал зубы и засопел.

Гуань-чэна жалко. Вредный был, но мужик стоящий.

А ученая братия? За что ее?

Летели, радовались…

Господи, какие все-таки сволочи! Из-за своей сраной политики столько людей погубили, ни за что, ни про что…

– Штурман, ты в кают-компании?

– Так точно. А ты?

– В коридоре.

– Ныряй вниз, как бы к камерам-хранилищам.