Однополчане. Спасти рядового Краюхина

Ярость просто кипела в нем, но постепенно Тимофеев остыл.

Но не успокоился – холодная решимость наполняла его.

Когда стемнело, он подхватил рюкзачок-«сидор», в котором лежали банка тушенки, булка хлеба на три дня, патроны, повесил его на плечо, закинул за спину «ППШ», а карабин приставил к стене землянки – чего лишнюю тяжесть таскать?

И неторопливо прогулялся до палаточной бани. На виду у всех, не скрываясь, углубился в чащу, быстренько набрал сучьев, хворосту и вернулся, сбросив груз распаренному банщику.

– Ага! – одобрил тот. – Еще парочку охапок, лады?

– Лады!

Мимо бани прошел Панфилов, когда Виктор принес вторую охапку валежника. Добросовестно сходил за третьей, а в четвертую свою ходку Тимофеев бегом углубился в лес, обошел лагерь стороной и зашагал на запад.

К линии фронта. К порталу. Домой.

Глава 9

За линией фронта

Первые километры давались Тимофееву легко, его гнали злость и обида. Правда, он краем сознания следил за собой, за лесом – старался не ломиться, поднимая треск. Виктор помнил карту, которую видел на электронном планшете, – линия фронта проходила параллельно Десне, кое-где подходя к самой реке, но в основном отступая от нее на несколько километров к востоку. Там тянулись окопы, нарытые красноармейцами, стояли орудия и танки. А по западному берегу Десны находились немцы из 9-го армейского корпуса.

Неожиданно Виктору приспичило. Шипя и бранясь шепотом, он оглянулся – никто не видит? – и сделал свое мокрое дело.

Идиотизм какой-то, покачал он головой. Боишься, что тебя застукают в процессе мочеиспускания. А то, что могут шлепнуть, нечаянно или нарочно, не пугает нисколько!

Интеллигент хренов…

Справившись со штанами – где вы, удобные «молнии»? – Тимофеев двинулся дальше с новыми силами.

На подходе к Десне он несколько расслабился, но лязг железа, донесшийся из зарослей, сработал, как сигнал тревоги – Виктор присел, прислушался.

Послышались голоса. Говорили явно на русском, но слов было не разобрать.

Тимофеев тихонько двинулся в обход и снова замер. Слева открылась большая поляна, плавно переходившая в низину, стелившуюся до самой реки. Поперек поляны рылся окоп – голые спины красноармейцев блестели, слышались натужные матерки, а лопаты так и мелькали, откидывая грунт.

Рядовые зарывались в землю, оборудуя огневую точку для пулемета. Чуть дальше громоздили вал, за которым пряталось орудие.

Никто не смотрел в его сторону, и Виктор осторожно, поглядывая на солдат, выбрался к самому берегу. Густой подлесок скрыл его от посторонних глаз, и Тимофеев быстро разделся.

Сперва он хотел переплыть Десну, но затем увидал разворошенную траву на том берегу – похоже, что это танки спускались и переходили реку. Стало быть, брод.

Аккуратно свернув одежду в тючок, повесив сапоги, «сидор» и автомат на плечи, Виктор осторожно, боязливо ступил в воду. Не сказать, что теплая, но терпеть можно.

Нащупывая дно босыми ногами, он пробрался через камыши и внимательно осмотрелся. На том берегу никого не было видно.

Следовало переходить реку немного наискосок, чтобы выйти к тростникам на противоположной стороне. А там почти к самому берегу подходила дубовая роща.

Лишь бы свои не заметили…

Виктор невесело усмехнулся. Уже не свои, дезертир.

Он зашагал, раздвигая тугую воду. В одном месте ухнул по пояс, аж дыхание сперло, но ничего, дальше снова обмелело, да и течение было слабое.

Шел Тимофеев с трудом, сбивая дыхание, приходилось напрягать ноги. Это было как во сне – изо всех сил напрягаешься, а почти не продвигаешь свою тушку. Так и здесь.

Слава богу, тростник рос на мелкой воде. Тяжело дыша, Виктор выбрался из воды и скрылся в камышах. Уже оттуда оглянулся – никого и ничего. Красноармейцев, перелопачивавших землю на позициях, видно не было, их скрывал ивняк.

Тут Тимофееву очень удачно подвернулся большой, окатанный валун. На него он и уселся – камень хранил тепло.

Омыв ноги, Виктор вытер их портянкой и поежился – ветерок остужал мокрое тело. Быстро обтеревшись, он натянул штаны и обулся. Оделся, подхватил свою кладь. Вперед.

Дубраву Тимофеев прошел быстро, немного пугаясь громкого шелеста жестких листьев, что лежали под ногами. Выйдя на опушку, Виктор огляделся.

Лесной массив виднелся неподалеку, одна перебежка, и ты на месте. А потом надо будет двигаться строго на запад, пока не покажется шоссе. И, уже ориентируясь по дороге, шагать к Рославлю. Не доходя, свернуть, перебегая трассу, и выйти где-то, не доходя Стодолища. Опять перебежать через шоссе, идти к берегу Стомети, а там все рядом, все близко… И домой…

Тимофеев нахмурился. Он лишь теперь понял, что придется где-то заночевать. Вообще, то, что он продвигается днем, является глупостью. С другой стороны, как идти по лесу ночью? На деревья натыкаясь? Так ведь не только лоб жалко, но и глаза…

И кто сказал, что ночью безопаснее? Да, увидеть идущего в темноте не просто, так ведь слышно же все очень хорошо будет. И услышишь ты окрик: «Хальт!»… И что тогда делать?

Бежать? А куда? Куда глаза глядят? А они ничего не видят! Не сова, чай…

Виктор вздохнул. Ладно, прорвемся…

Вздрогнув, он остановился. Уши уловили немецкую речь, и сердце заколотилось.

С трудом, заставляя себя, Тимофеев сдвинулся с места. Переходя от дерева к дереву, он разглядел далеко в стороне немецкие танки, выстроенные по линеечке.

Мелькнуло несколько фигур в серо-зеленой форме, донеслись громкие голоса, смех, а потом послышались пронзительные звуки губной гармошки. Вермахт развлекался.

С гулом поверху прошли «Юнкерсы», но Виктор не испугался, только глазами проводил – тут они не опасны, своих бомбить не будут. Своих…

Ему, можно сказать, повезло, что немцы не закапывались, не рыли траншеи сплошной линией. Тогда пришлось бы двигаться только ночью и ползком. А если на минное поле попадешь?

Нет, конечно, может и повезти – не разорвет твою тушку.

Или не повезет – «русская рулетка».

* * *

Под вечер он добрел до шоссе. Устал так, что гудевшие ноги едва мог переставлять. Хорошо еще, луна вышла и можно было хоть как-то определиться.