Ганфайтер. Огонь на поражение

– Привет. – Браун, обычно робкий с девушками, внезапно ощутил свободу и спокойствие – Наталья была до того проста, обаятельна, открыта, что стесняться не получалось.

– Давай на «ты»? – с ходу предложила Стоун.

– Ну конечно!

Дед Антон успокоенно кивнул внуку и вышел на цыпочках из кабинета.

– А можно спросить? – сладко улыбнулась хозяйка китового ранчо.

– Тебе все можно, – рискнул Тимофей.

Девушка кокетливо рассмеялась.

– Ты на каких субмаринах ходил?

– На «энбэшках», на «Аппалузе»… «Орку» водил, «Бронко»…

– «Бронко»? Отлично!

– Так я принят?

– Если пообещаешь наших китиков не обижать! – рассмеялась Наталья. – Давай так… Учусь я заочно, завтра у нас последний день, получу тест-программы, и все! Учебный центр на Посьетской стоит, на самом верху… Найдешь?

– Должен найти.

– Я буду там. Пока!

– Пока…

Чувствуя облегчение и предвкушая маленькое, но путешествие, Браун радостно потер руки. И тут же припомнил старинную примету: если ладонь чешется, это к деньгам. Деньги… Надо будет снять все, что лежит у него на счету. Снять и положить в карман – в ТОЗО принимают только наличные.

Тимофей еще немного подумал и поднялся к себе, на второй этаж. Выдвинул нижний ящик стола-пульта и достал оружейный пояс с двумя кобурами. Расстегнув ремешки, он вынул пару фузионных однопотоковых бластеров системы Тенина, гордости тульских оружейников. Любовно огладив шероховатые керамические стволы со спиленными мушками, Браун сжал в ладонях рукоятки шестизарядников, отделанные слоновой костью. Глянул на индикаторы – там светились пятерки. Ага… Пара зарядов, значит, нейтрализовалась. Ну, так целый год он не менял картриджи. Поставив регуляторы на импульсный режим, Тимофей вложил бласты обратно в кобуры и надел пояс, ощущая на боках приятную тяжесть оружия. Слава богу, нынче в моде длинные пиджаки, никто не заметит, что он «вооружен и очень опасен».

Браун покачал головой, сам поражаясь своему решению. С другой-то стороны, а что ему остается? Так и терпеть этих гопников? Они же не понимают ничего, кроме насилия. В боевых искусствах он не силён, зато оружие его слушается. Не ходить же ему вечно битым! Хватит уже. Больше никто и никогда не посмеет его унизить, а если кто и осмелится – он применит оружие. И будет стрелять на поражение.

На ходу обретая давнюю походку, пружинистую и бесшумную, Тимофей спустился вниз и вышел из дома.

Сгущавшиеся сумерки уже размыли очертания коттеджей.

Центральная улица, зажатая модульными домами, была полна народу. Народ гулял.

Ярко светились витрины распределителей, оттуда то и дело появлялись «жруны» с пластетами пива и чего покрепче, собирались в компании и спешили заняться любимым делом – выпивать и закусывать. Пищеварить и ловить кайф. Кому повезет – займутся любовью, а те, к кому удача повернется задом, завалятся в фантомат, дабы учинить виртуальные оргии с «Мисс Вселенной», «Мисс мира» и прочими «миссками»…

Светились окна домов, кидая блики на крыши атомокаров. В разных тональностях гудели сигналы – машины двигались медленно, низко урча и взрыкивая, расталкивая бамперами прохожих, которым мало было тротуаров, им всю улицу подавай – душа, разогретая синтетическим коньяком, простору требовала, размаху. Отовсюду доносился женский смех – и вовсе не визгливый, как любят писать сочинители романов о жизни неработающих, а очень даже мелодичный, приятный на слух. Над парком вспыхивали и гасли отсветы гигантских плафонов грезогенератора: красный – синий – зеленый, красный – синий – зеленый… С чьего-то балкона грянула застольная песня, на лавочках у подъезда нарочито громко орали подростки, ожидая, когда же у взрослых прорежется хоть один голос осуждения. Дождались – жиличка сверху разразилась гневной тирадой. Отроки ее не дослушали – радостно, во всю мощь юных глоток, послали тетку так далеко, что та заткнулась. Видимо, искала перевод некоторых, особо энергичных выражений.

А в скверике, где посреди газона было водружено нечто каменно-дырчатое, в духе Генри Мура, дело шло к драке – молодежь, разбившись надвое, кричала и обзывалась, накаляя обстановку.

Тимофей понял так, что некий Славик Ржавый подозревал в измене некую Галку. Оная Галка, если верить распаленным сторонникам Ржавого, умудрилась переспать со всеми особями мужеска полу, прописанными в Мутухэ. Защитники чести и достоинства подозреваемой обвиняли самого Ржавого в порочных наклонностях такого пошиба, по сравнению с коими зоофилия могла показаться невинной детской забавой.

Ага, всё, выяснения отношений кончились, в ход пошли последние доводы – руки и ноги так и замелькали, озвучивая хуки слева и прямые в голову.

Переливчато заливаясь сиреной, к скверику подлетел черно-белый атомокар с надписью «Полиция». Бравые служители закона ринулись через кусты. «А-ах! А-ах!» – донеслись горячие выхлопы биопарализаторов. Накал страстей быстро угасал, разборка теряла имя действия…

Браун зашел в отделение Планетарного банка. Безразличный автомат спросил его:

– Трансфер или нал?

– Нал.

– В евро, амеро, азио?[13 - Денежные единицы, соответственно Европейского, Американского и Евразийского Союзов.]

– Азио.

– Получите…

Банкомат выдвинул лоток – девяносто «азиков». Тимофей небрежно сгреб деньги и рассовал их по карманам. На первое время хватит, а там видно будет.

Решив «посидеть на дорожку», Браун зашел в кафеавтомат. За карточным столом играли в покер. Партия была в самом разгаре, и игроки отгоняли приставучего кибер-официанта, а тот все кружил по сложной орбите, изнывая от желания обслужить клиентов.

У стойки бара расположились трое. Один из них был стройным молодым человеком с правильными чертами лица и глубоким шрамом, пересекавшим подбородок. Браун хорошо его запомнил: Шрамолицый шел за ним всю дорогу от банка. С двумя другими Тимофей встречался утром – это были Хлюст и Бес. Все трое принялись шептаться, и Браун без труда догадался, о чем именно – решали, как его сподручнее ограбить. Тем более что Хлюстов с Бессмертновым успели изрядно нагрузиться синтетическим виски.

Тимофей похолодел, но позыв побыстрее уйти подавил – устроился в уголку, спиной к стене и подозвал кибер-официанта.

– Телятинки с бобами, чтоб с дымком, – заказал он, – и грамм сто натурального коньяка.

– Натуральные продукты – платные, – предупредил кибер.

Браун молча распечатал одну из пачек и расплатился. У него мелькнула мысль, что так он нарочно провоцирует гопников, не скрывая наличные, и пропала. За то лицу стало тепло от прихлынувшей крови – жестокая ярость окатила мозг, пробуждая пугающие инстинкты. Тимофей поразился – его сердце не тарахтело, как обычно, в минуты испуга, а билось ровно и сильно. Пульс даже замедлился, словно приуготавливая тело к испытанию на прочность. Эта троица возжелала войны? Ну так она ее получит. А на войне, как на войне…

Хлюст внезапно рассмеялся. Браун бросил на него пытливый взгляд.

– Я слыхал, ты собрался в ТОЗО, – сказал Васька Хлюстов, глумливо усмехаясь. – Так нам по дороге! Только чего тебе там делать? Слишком уж круто в ТОЗО обходятся с дедушкиными внучатами и маменькиными сыночками!

– Неужели? – негромко отозвался Тимофей. – Тогда вам лучше остаться.

Бес уставился на него тяжелым взглядом. Он поставил свой стакан на стойку, и нечестивая троица направилась к выходу. У дверей Хлюст что-то сказал своим дружкам; те громко заржали.

С аппетитом поев и отметив свое отбытие, Тимофей задумался, припоминая расположение зданий на прилегающих к кафе улицах. Затем встал и вышел за дверь, продолжая действовать с холодной настойчивостью.

Ступив на тротуар, он сразу же приметил, что на стоянке, за белым квадратным атомокаром, кто-то стоит. Завидев Брауна, человек на стоянке глубоко затянулся сигаретой, огонек которой ярко вспыхнул во тьме. «Сигналишь? Ну сигналь, сигналь…»

Огонек сигареты могли увидеть только из двух укромных мест, где гопники, наверное, и устроили засаду: либо из узкого проулка между бесплатной столовой и магазином-распределителем, либо от начала аллеи. Надо полагать, ему преградили путь и там и там. Скорее всего, один из грабителей караулил у распределителя, а другой – у входа в парк. Вероятно, кто-то из них попросит закурить или спросит, как пройти в библиотеку, а тут и остальные подоспеют…

Сделав вид, будто вспомнил нечто важное, Тимофей вернулся в кафе-автомат. Ловя на себе изумленные взгляды посетителей, он быстро пересек зал, словно направлялся в пост управления кафе. Затем прошел по узкому коридору, ведущему к выходу на задний двор, куда грузовики-автоматы подвозили продукты.

Браун осторожно пробрался к зданию распределителя. Заглянув в узкий проулок между домами, он заметил темные очертания человеческой фигуры. Кто не спрятался, я не виноват…

Подкравшись сзади к незнакомцу, Тимофей дружелюбно осведомился: