Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Полное собрание стихотворений
Автор:
Год написания книги: 2009
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
IV
Аргивян на брегах, у древней Трои;Прошли герои, но живет Омир!И нашей жизни твердые устоиПадут во прах, вновь изменится мир,Не встанут, может быть, сверкая, строи,Но будет вечно звучен ропот лир,Поэзия над славой и над тленьемОстанется сияющим виденьем…<1915>
«Пришли рассеяния годы…»
Тот в гробе спит, тот дальний сиротеет.
А. ПушкинПришли рассеяния годы,Нам круг друзей не съединить:Один уже сошел под своды,Которых нам не сокрушить;Тот роком самовластным брошенВ изгнанье, на чужой гранит;Тот в цвете дум болезнью скошен,Не жив, не умер, – словно спит;Тот бродит по далеким странам,Тоской гоним, всегда один,От нас отрезан, как туманом,Чредой изменчивых картин;Еще иные – в поле ратном,В окопах, под дождем свинца;Согласно при луче закатномУ нас забьются ли сердца?Как знать? Но будь еще помянутОдин: он факел снов задул;Не нами тайный враг обманут,Нас друг неверный обманул.Быть может, прежним идеаламОстался верен только я:Доныне не была причаломОскорблена ладья моя;Но, жизни бурями испытан,Таю глубины грез моих,И ядом горечи напитан,Нередко, мой вечерний стих.29 июля. 1916
Верные лире
Мстит лабиринт…
Urbi et OrbiК нам не была ль судьба скупа,Нам не дары ль бросала щедро?Пусть нашей жизни темная тропаНе раз вела в глухие недра.Пред нами был – весь ясный мир,Мы шли сквозь грозныеВверяя струнам вещих лирМечты, и души, и желанья.Порой вступали в мглу пещер,Где слышен грозный рев чудовищ,Но к свету вновь, закляв химер,Входили с грудами сокровищ.И снова шли в цветах, в лучах,Под щебет птиц, под рокот моря,И нам был чужд пред долей страх,Мы были рады мигам горя.Но вновь во глубь тропа сошла,Под черноту подземных сводов;Кругом везде – слепая мгла,Вой чудищ, призраки уродов.Глядим назад, – но входа нет,Вперед, – но выхода не видно.Нам повстречать ли снова свет,Луной дышать ли серповидной?Вверх или вниз, но путь идет,,Он с каждым шагом – безысходной…Но все равно! вперед, вперед,Поем и в недрах преисподней!1916
Лев и свинья
Басня по Ф. Достоевскому
Однажды ЛевСвинью обидел,Да так, что целый лес ее позор увидел.Придя в великий гнев,Свинья донельзя расхрабрилась(Известно, что и гнев порой мутит, как хмель),За оскорбление отметить решиласьИ вызвала владыку на дуэль.Однако, возвратясь к родным пенатам,Задумалась СвиньяИ, страха не тая,Расхрюкалась пред умным братом:«Ах, братец, вот -попала я в беду!Ты знаешь Льва суровый норов!Уж лучше я куда-нибудь уйду!»Но Боров(Он был писатель, с едкостью пера)В ответ ей: «Погоди, сестра!К чему бежать так прямо?Поблизости помойная есть яма:Получше вываляйся в ней,А после выходи на бой с царем зверей».Свинья послушалась совета.Помоями вонючими кругомВся облепилась до рассветаИ так предстала пред врагом.Свидетелями беспримерной браниБыл полон лес и ближний дол.И вот явился Лев, как обещал заране, —Пришел, понюхал и ушел…И долго после свиньи все вопили:«Лев струсил! мы-де победили!»Так иногда завзятый полемистК газетному нас требует барьеру,Но трудно Льва не следовать примеру,Когда противник наш уж чересчур нечист!<1916>
* * *
Иногда хорошо и отрадноЗнать, что сжали четыре стеныЖизнь твою, с ее пылкостью жадной,И твои, слишком буйные, сны.За окном – тот же город стозвонный, —Спешный бег неумолчных авто,Но к тебе, в твой покой потаенный,Не проникнет бесцельно никто.Как утес, весь и в пене и в шуме,Неподвижен, и строг, и высок, —Ты, в приюте свободных раздумий,В самой ярости толп, – одинок.Светы полдня, полночные тени,Ряд мечтами обвитых часов…И скользят вереницы видений,Лики бывших и жданных годов.Это – памяти путь беспредельный,Это – встреча всех тех, кто ушли,Это – бред беспечально-бесцельныйО палящем восторге земли.И спокойных раздумий зарницыОзаряют крутящийся сон;Совесть судит; заплаканы лица;Знаю: кто-то без слов осужден.Кто-то… Может быть, я… Ну так что же!Это час пересмотра годин.Как тебе благодарен я, боже,Что на время – в тюрьме и один!1916
Лечебница доктора Постникова
Молитва
Отче! полмира объемлешь ты тенью,Звезды ведешь и луну в небесах,Даруй покой моему утомленью,Дай успокоиться в сладостных снах.Се – отрекаюсь от помыслов злобных,Се – осуждаю все, в чем погрешил.Дай мне во снах, тихой смерти подобных,Ведать покой безмятежный могил.Злое видение ложа да минет,Да не предстанет мне облик в крови.В час же, когда светы первые кинетСолнце Твое, – Ты меня оживи!1916
* * *
В круженьи жизни многошумной,В водовороте наших дел,Я – ваш! и этот мир безумный —Мной вольно избранный удел.Люблю призывы телефонов,Истлевшей проволоки блеск,И над рекой гудков и звоновПропеллера внезапный треск;Люблю я ослепленье сценыИ ресторанный пьяный свет,Все эти вспышки, эти сменыПобедно наступивших лет…Люблю… Но что же сердце ранит,Когда я вижу чаши роз,Когда мечту, как сон, туманитНад речкой свежий сенокос?Зачем душа томленьем сжатаЗдесь на отлогом берегу,Когда вдали сереет хатаИ стадо бродит на лугу?Зачем так сладко в темной роще,Где ландыш мраморный расцвел,Где мыслям легче, думам проще,Едва под сень ее вошел?Кляните! прошлое мне мило,Природа родины – близка…Пусть скоро скажут: «Это было!» —Люблю отшедшие века!Гряди, что будет! ВодопадомБылую жизнь нещадно смой!С неведомым пойду я рядом,Но прошлый мир – он мой! он мой!1916
* * *
Рдяность померкла за очерком гор,Красок развеялся пестрый укор,Все безразлично – восторг и позор…В мире встречает уверенный взорТолько провалы да звездный узор,Рано взлюбил я, люблю до сих порСтрой беспредельных, незримых опор,Держащих строго безмерный собор;Мир беспросветен – как сумрачный бор,Звезды-миры смотрят с неба в упор.Чу! запевает невидимый хор,Дарохранитель десную простер…Mori[63]. To Роком решается спор…Горе, что утра багряный костерБросит румянец на черный простор!1916
* * *
Закат ударил в окна красныеИ, как по клавишам стуча,Запел свои напевы страстные;А ветер с буйством скрипачаУже мелодии ненастныеГотовил, ветвями стуча.Симфония тоски и золота,Огней и звуков слитый хор,Казалась в миг иной расколота:И такт, с певцом вступая в спор,Выстукивал ударом молотаНезримый мощный дирижер.То вал стучал в углы прибрежные,Ломая скалы, дик и пьян;И всё: заката звуки нежные,Сверканье ветра, и фонтан,Лепечущий рассказы снежные,Крыл гулким стуком Океан!<Декабрь> 1916
Баллада
Горит свод неба, ярко-синий;Штиль по морю провел черты;Как тушь, чернеют кроны пиний;Дыша в лицо, цветут цветы;Вас кроют плющ и сеть глициний,Но луч проходит в тень светло.Жгла вас любовь, желанье жгло…Ты пал ли ниц, жрец, пред святыней?Вы, вновь вдвоем, глухой пустынейШли – в глуби черной пустоты;Месила мгла узоры линий;Рвал ветер шаткие кусты.Пусть горек шепот. Ты с гордынейНа глас ответил: «Все прошло!..»Потом, один, подъяв чело,Упал ты ниц, жрец, пред святыней?Б саду блестит на ветках иней,Льды дремлют в грезах чистоты.Ряд фолиантов; Кант и Плиний;Узоры цифр; бумаг листы…Пусть день за днем – ряд строгих скиний,Мысль ширит мощное крыло…Познав, что есть, что быть могло,Ты ниц упал, жрец, пред святыней?Восторгов миг и миг уныний! —Вас вяжут в круг одной мечты!Всё – прах. Одно лишь важно: тыУпал ли ниц, жрец, пред святыней?1916
Вечерние пеоны
По широкому простору предвечерней синевыЗасияли, заблистали начертания созвездий,И росинки задрожали по извилинам травыПод зелеными огнями на задвинутом разъезде.Ты мелькнула, проскользнула, подошла и замерла…И я видел, в полусвете, ослепительном и белом,Как тревожно, осторожно ты поникла и леглаНа протянутые рельсы странно вытянутым телом.Все дышало, опьянялось наступлением весныПод магическим мерцаньем углубленного простора,Но роптанье нарушало неподвижность тишины,И зловеще возвышались разветвленья семафора.И вонзался, и впивался неисчисленностью жал,Доходя из отдаленья, ровно-вымеренный грохот,Словно где-то, в океане, океан зарокотал,Словно демоны сдавили свой невыдержанный хохот.И два глаза, вырастая, словно молнии, прожгли,И два глаза словно душу перерезали с разбега…А Медведица сияла, непорочная, вдали,И травинок трепетала опьянительная нега.Римляне в Китае
166 г. Н. А.
Все улицы полны народом,Бегут и торговцы и воины…Лишь там, где дворец, перед входомПрибои толпы успокоены.В столице Срединного ЦарстваПрибывших из-за моря чествуют.Со свитой послы государстваДалекого медленно шествуют.Вдоль лестниц до самой вершиныСверкают стоцветные фонарики;Стоят наверху мандарины,Качая почетные шарики;По стенам – дракон над драконом,Причудливо свитые в кольчики;Смеются серебряным звономИз всех уголков колокольчики;Там – золото, перлы, алмазы;Там – лики, страшнее, чем фурии;И высятся странные вазы,Роскошней, чем вазы Этрурии.Послы, величавы и строги,Приблизились к трону заветному;Их длинные белые тогиБлистают меж блеска стоцветного…<1916>
* * *
В том сером доме, в этом переулке,Когда мне было двенадцать лет,Мы играли, по воскресеньям, в жмурки:Две девочки, я и хмурый кадет.Нам было по-детски весело;Когда же сумрак разливал свою муть,Мы в старые кресла, —Отдохнуть, —Садились по двое:Я и Манечка,Он и Танечка, —Создание кроткое…И мы в темноте целовались…Какой анализСумеет решить:Можно ли в двенадцать лет – любить?В тихом светеБелеет окно.И, быть может, другие детиТам играют, как мы – давно!И поцелуи,Как струиТысячелетий,Плывут,Обращаясь во всплескиМинут…До последних им плыть мгновенийЗемли…За окном, к занавеске,Вот две тениПодошли.15 февраля 1917
* * *
Еще недолгий срок тебе рыдать, река,В оковах ледяных безжизненной зимы!Вот-вот уже весна спешит издалека —И твой умолкнет плач, ты выйдешь из тюрьмы!Освобожденная от роковых оков,Ты смело зазвенишь в зеленых берегах,Тогда на песнь твою, на твой свободный зов,Свободно отзвуки откликнутся в лесах.И майская лазурь, без тучки, вся в огне,С улыбкой, над тобой заблещет с высоты,А солнце по твоей сверкающей волнеРазбросит дивные волшебные цветы.Прохладный, утренний, весенний ветерокТвою безгрешную взволнует нежно грудь,И, скромно, лилия, невинности цветок,Наклонится к тебе, чтоб в лоно вод взглянуть!Еще недолгий срок тебе рыдать, река,В оковах ледяных безжизненной зимы!Вот-вот уже весна спешит издалека —И вновь свободна ты, и нет твоей тюрьмы!1917
После неудачи
Надежды рухнули, как строй картонных домиков;Желанья стелются, как с тусклых углей дым…Мечты любимые, сонм трагиков и комиков,Поспешно, в уголке, с лица стирают грим.Душа затемнена, – пустой партер без зрителей!Огни погашены, накинуты чехлы…Статисты скромные, недавние воители,Торопятся к дверям, мелькнув на миг из мглы.Что ж дальше? Новые разыскивать трагедии,Для новых mises-en-scene расчерчивать тетрадь?Иль, выбрав наскоро в оставленном наследииВсе ценное, с узлом, как вору, убежать?Был ясен приговор, и режиссер освистанныйНе должен ли сойти со сцены навсегда?Над тем, что красотой, божественной и истинной,,Считал он, прозвучал холодный смех суда.Да, надо уходить… Но дым желаний стелется,По углям тлеющим взбегает огонек,И кто-то, кажется, вот-вот сейчас осмелитсяДать знак, – и прозвучит сзывающий звонок!1917
Косцы в «Сфере огня»
Братцы, дружно! Свежи росы!По росе так ходки косы!Мерно восемь плеч заносим,Косим, косим, косим, косим!Свищут пули чрез покосы…Но, как бог рыжеволосый,Солнце встало! Страх отбросим!День не ждет: косить, так косим!Чрез поля мы под откосыСходим, бодры, сходим, босы,Мы у пуль пощад не просим,Под дождем свинцовым косим.Вам пример, молокососы!Свищут пули, словно осы,Гонятся, как волк за лосем…Древний долг свершая, косим!Мы, как смелые матросы,Правим парус на утесы,С русским радостным «авосем»Мы, как ветер, косим, косим!Живы ль будем? Прочь вопросы!Громче хор восьмиголосый!Все, быть может, ляжем восемь,Всё ж господень луг мы скосим.1917
Via appia
Звучный, мерный стук копыт…Кони бьют о камень плит,Мчась вперед в усердьи пылком.Мимо, с гиком, в две гурьбы,Плети взвив, бегут рабы,Путь в толпе деля носилкам.Ропот, говор, шум шагов;Пестрых столл и белых тогСмесь и блеск; сплетенье линий,Смена видов… Сном застылЧерез белый строй могил,Темный свод роскошных пиний.Кто-то крикнул…<1916—1917>
* * *
Тот облик вековой огромных городов,Который видим мы, – исчезнет неизбежно;Наследье смутное мятущихся веков,Отброшен будет он презрительно-небрежно.Окончится война, и вступит мир опятьНа твердую стезю исканий и открытий,Чтоб над стихиями во всем торжествоватьИ властелином быть явлений и событий.Исполнится тогда жестокая мечтаПоэтов, видевших грядущее воочью.Земля предстанет всем – Эдемом, залитаОгнем искусственным, как в полдень, так и ночью;Стеклянным куполом прикроется она,И общий город-дом, вместив все миллионыЖивых существ, начнет без отдыха и сна,Покорно выполнять их строгие законы.Машины загудят, сокрытые от глаз,Всем разнося тепло, свет, воздух, веду, пищу,Авто и аэро, раз тридцать каждый час,Всех будут подвозить послушно к их жилищу:Незримых проволок бесчисленная сетьВсем явит новости и в звуках и в картине…Но будет все вокруг: стекло, сталь, камень, медь,Железо, золото, алмаз, орк, алюминий,Не будет ни травы, ни зелени; ничтоНе сохранит следов отвергнутой природы,Но о живых лесах решится вспомнить ктоВ дни блага общего, блаженства и свободы?Но я еще люблю вас, города…<1917>
В ночь под Новый год
Минут годы. Станет наше времяДавней сказкой, бредом дней былых;Мы исчезнем, как былое племя,В длинном перечне племен земных.Но с лазури будут звезды те жеСнег декабрьский серебрить во мгле;Те же звоны резать воздух свежий,Разнося призыв церквей земле;Будет снова пениться в бокалах,Искры сея, жгучее вино;В скромных комнатах и пышных залах,С боем полночи – звучать одно:«С Новым годом! С новым счастьем!» – ДружноГрянет хор веселых голосов…Будет жизнь, как пена вин, жемчужна,Год грядущий, как любовный зов.Если ж вдруг, клоня лицо к печали,Тихо скажет старенький старик:«Мы не так восьмнадцатый встречали!..»—Ту беседу скроет общий клик.Сгинет ропот неуместный, точноУтром тень, всплывающая ввысь…Полночь! Полночь! бьющая урочно,Эти дни безвестные – приблизь!1 декабря 1917 – 1 января 1918
Краткий дифирамб
Летайте, птицы, —И мы за вами!Нам нет границы.И за громами,Над чернью туч,Челн ЧеловекаПобеду векаГласит, летуч!Прорезал небоРуль моноплана.Соперник Феба!Глубь океана,И волны рек,И воздух горныйТебе покорны,О Человек!<1910-1918>
Голос города
Ру-ру, ру-ру, трах, рк-ру-ру…По вечерам, как поутру,Трамвай гремит, дзинь-дзинь звонит…И стук колес, и скок копыт,И взвизги шин, взносящих пыль,И-и гудит автомобиль.Трамвай гремит: ру-ру, ру-ру…По вечерам, как поутру.Сквозь гул толпы – торговцев зов,Мальчишек крик и шум шагов,И говор, говор, говор, гул…Но ветерок дохнул, подул…Трамвай гремит: ру-ру, ру-ру…По вечерам, как поутру.Вон с высоты, как дальний всплеск,Пропеллера жужжащий треск,Но скок копыт, но стук колес,Но гул толпы все <смял>, унес.Ру-ру , ру-ру, трах, ру-ру-ру…Трамвай гремит, как поутру.И, гордым вздохом вознесен,Над городом восходит звон:Дон-дон, дон-дон, весь небосклонРазносит зов иных времен!3—4 января 1918
* * *
На дальней полке мирным строем стоя,Спят с ранних лет любимые тома:В них дремлет луч тропического зноя,Глядит из них полярной ночи тьма.Там – повести безумно-дерзких странствий:То – к полюсу, где мир окован льдом,Где солнца нет, а мгла горит, в убранствеСияний северных, над белым сном;То – в страны страшных бурь и грозных ливней,Где из песков крутит столбы самум,Где путь в лесах проложен силой бивней,Где львы рычат иль жуток выкрик пум.Там – сказки о боях: пираты в давке,В зубах с ножами в плен берут фрегат;Иль дикари летят, взвив томагавки,Под бранный клич на белых из засад!Ряд буйных вымыслов, живых фантазий!Из детских книг встают, в мечтах ожив,Герои, битвы, земли; в каждой фразе —Отважный подвиг, смелый жест, порыв.И в наши дни, когда кругом – так смутно,Отрадно вспомнить все, что Рок унес:Пыл юности, былой восторг, минутноЗабыв действительность в причуде грез!24 января, 1918
Табакерка
Наших предков табакерки!Позабыть я их могу ль,Как шкапы, как шифоньерки,Как диваны стиля Буль!На роскошной табакеркеЧасто изображеныБыли «думы баядерки»,Одалисок знойных сны.Иль бывали табакерки,Где под обликом сиренВы встречали, вскрывши дверки,Ряд совсем интимных сцен!Бонбоньерки, табакерки,Вы из моды вышли все,Как мотив былой венгерки,Мушки, пудра на косе!Золотые табакерки,Вы в музее, под стеклом,Расположены по мерке,Чинно дремлете рядком.Только в нашей табакеркеЖизнь, как прежде, молода.Не окажется ль, по сверке,Что – все собраны сюда?Слава нашей табакерке!Будем веселиться с ней,Стоя, как на этажерке,Пред глазами наших дней!Пусть хотя бы в «Табакерке»Стих живет! – Хотя б на часИзуверы, изуверкиНаших дней, – щадите нас!19 марта 1918
Скользящая терцина
(Наброски)
Когда мечта, под волей господина,Должна идти вперед, как вьючный мул, —Поможешь ты, скользящая терцина!На высях гор закатный луч уснул,В лазури звезды – крупны и алмазны,Чуть слышен издали прибойный гул.Все образы, что ярки и бессвязны,Толпились быстро, в белом блеске дня,Во мраке встали в строй однообразный.Прочь все, что в жизни мучило меня,Что мукой-счастьем волновало душу,Томя надеждой, памятью казня.Я тайны дум недавних не нарушу,Вступаю в ночь видений и чудес,Как путник сходит с корабля на сушу.Я, тот, дневной, как призрак дня, исчез,Иной, ночной, послушный воле тайной,Стою я здесь, как пред лицом небес!Нет, выпадает жребий не случайно;Кому и славить нынче, как не мне,Рим погибающий строфой бескрайней?Я древность мира высмотрел вполне,По всем ее дорогам, где возможно,Бродил и помню все, как сон во сне.И вот виденья вновь встают тревожно, —Заклятьем вызваны вновь к бытию,Как в синема, проходят фильмой сложной.Знакомые картины узнаю:То – древний Рим, его дворцы и храмы,В лучах он нежит красоту свою.Повсюду – мрамор, чисто, стены прямы;Он, как бывало, светом осиян,На алтарях курятся фимиамы…Апрель 1918
* * *
Я – междумирок. Равен первым,Я на собраньи знати – пэр,И каждым вздохом, каждым нервомЯ вторю высшим духам сфер.Сумел мечтами подсмотреть яТе чувства, что взойти должны,Как пышный сев, спустя столетья, —Но ныне редким суждены!Но создан я из темной глины,На мне ее тяжелый гнет.Пусть я достиг земной вершины, —Мой корень из низин растет.Мне Гете – близкий, друг – Вергилий,Верхарну я дарю любовь…Но ввысь всходил не без усилий —Тот, в жилах чьих мужичья кровь.Я – твой, Россия, твой по роду!Мой предок вел соху в полях.Люблю твой мир, твою природу,Твоих творящих сил размах!Поля, где с краю и до краюШел «в рабском виде» царь небес,Любя, дрожа, благословляю:Здесь я родился, здесь воскрес!И там, где нивы спелой рожьюТруду поют хвалу свою,Я в пахаре, с любовной дрожью,Безвестный, брата узнаю!18 июля 1911, 1918
* * *
Народные вожди! вы – вал, взметенный бурейИ ветром поднятый победно в вышину.Вкруг – неумолчный рев, крик разъяренных фурий,Шум яростной волны, сшибающей волну;Вкруг – гибель кораблей: изломанные снасти,Обломки мачт и рей, скарб жалкий, и вездеМельканье чьих-то тел – у темных сил во власти,Носимых горестно на досках по воде!И видят, в грозный миг, глотая соль, матросы,Как вал, велик и горд, проходит мимо них,Чтоб грудью поднятой ударить об утесыИ дальше путь пробить для вольных волн морских!За ним громады волн стремятся, и покорноОни идут, куда их вал влечет идти:То губят вместе с ним под твердью грозно-черной,То вместе с ним творят грядущему пути.Но, морем поднятый, вал только морем властен.Он волнами влеком, как волны он влечет, —Так ты, народный вождь, и силен и прекрасен,Пока, как гребень волн, несет тебя – народ!1918
* * *
Слепой циклон, опустошивСеленья и поля в отчизне,Уходит вдаль… Кто только жив,С земли вставай для новой жизни!Тела разбросаны вокруг…Не время тосковать на тризне!Свой заступ ладь, веди свой плуг, —Пора за труд – для новой жизни!Иной в час бури был не смел:Что пользы в поздней укоризне?Сзывай работать всех, кто цел, —Готовить жатву новой жизни!Судьба меняет часто вид,Лукавой женщины капризней,И ярче после гроз горитВ лазури солнце новой жизни!На души мертвые людейЖивой водой, как в сказке, брызни:Зови! буди! Надежды сей!Сам верь в возможность новой жизни.1918
Вешние воды
Импровизация
Есть ряд картин, и близких и далеких,Таимых свято в глубине души;Они, в часы раздумий одиноких,Встают, как яркий сон, в ночной тиши:Картина утра, – миги до восхода,Когда весь мир – как в ожиданьи зал;Явленья солнца жадно ждет природа,И первый луч зеленовато-ал;Картина вечера: луной холоднойВолшебно залит лес, балкон иль сад;Все с фейной сказкой так чудесно сходно,И губы ищут ласки наугад;Картина первой встречи, и разлуки,И страстной ласки, и прощальных слез;Вот, в темноте, ломает кто-то руки…Вот плечи жжет касанье черных кос…Есть ряд картин, – банальных, но которыхНельзя без. трепета увидеть вновь:Мы любим свет луны, сирени шорох, —За то, что наша в них влита любовь!И вот в числе таких картин священныхЕсть, в памяти моей, еще одна;Как скромный перл меж перлов драгоценных,В их ожерелье вплетена она:Картина вешних вод, когда, как море,Разлиты реки; всюду – синева;И лишь вода отражена во взоре,Да кое-где кусты, как острова.То – символ вечного стремленья к воле,Лик возрожденья в мощной красоте…Но дали вод, затопленное полеИным намеком дороги мечте!Мне помнится – безбережная Волга…Мы – рядом двое, склонены к рулю…Был теплый вечер… Мы стояли долго,И в первый раз я прошептал: «Люблю'«О, этот образ! Он глубоко нежит,Язвит, как жало ласковой змеи,Как сталь кинжала, беспощадно режетВсе новые желания мои!Он говорит о чувствах, недоступныхТеперь душе; об том, что много летПрошло с тех пор, мучительных, преступных;Что оживет земля, а сердце – нет!Пусть этот образ реет так, – далекийИ вместе близкий, в тайниках души,Порой вставая, как упрек жестокий,И в модном зале, и в ночной тиши!30 апреля 1918
* * *
Парки бабье лепетаньеЖутко в чуткой тишине…Что оно пророчит мне —Горечь? милость? испытанье?Темных звуков нарастаньеСмысла грозного полно.Чу! жужжит веретено,Вьет кудель седая пряха…Скоро ль нить мою с размахаЕй обрезать суждено!Спящей ночи трепетаньеСлуху внятно… Вся в огне,Бредит ночь в тревожном сне.Иль ей грезится свиданье,С лаской острой, как страданье,С мукой пьяной, как вино?Все, чего мне не дано!Ветви в томности трепещут,Звуки страстным светом блещут,Жгут в реке лучами дно.Ночь! зачем глухой истомойТы тревожишь мой покой?Я давно сжился с тоской.Как бродяга в край искомый,Я вошел в наш мир знакомый,Память бедствий сохрани.В шумах суетного дняЯ брожу, с холодным взглядом,И со мной играет рядомЖизни мышья беготня.Я иду в толпе, ведомыйЧьей-то гибельной рукой, —Как же в плотный круг мирскойВходит призрак невесомый?Знаю: как сухой соломойТоржествует вихрь огня,Так, сжигая и казня,Вспыхнет в думах жажда страсти…Ночь! ты спишь! но чарой властиЧто тревожишь ты меня!1918
Томные грезы
Вариация
Томно спали грезы;Дали темны были;Сказки тени, розы,В ласке лени, стыли.Сказки лени спали;Розы были темны;Стыли грезы дали,В ласке лени, томны.Стыли дали сказки;Были розы-тениТомны, темны… В ласкеСпали грезы лени.В ласке стыли розы;Тени, темны, спали…Были томны дали, —Сказки лени, грезы!Тени розы, томны,Стали… Сказки были,В ласке, – грезы! СтылиДали лени, темны.Спали грезы лени…Стыли дали, тени…Темны, томны, в ласке,Были розы сказки!1918
* * *
Ночное небо даль ревниво сжало,Но разубрался в звездах небосклон.Что днем влекло, томило, угрожало,Слилось меж теней в монотонный сон.Иные ночи помню. Страсти жалоВздох исторгало трепетный, как стон;Восторг любви язвил, как сталь кинжала,И был, как ночь, глубок и светел он!О почему бесцветно-тусклы ночи?Мир постарел, мои ль устали очи?Я онемел, иль мир, все спевший, нем?Для каждого свои есть в жизни луны,Мы, в свой черед, все обрываем струныНа наших лирах и молчим затем.1918
Сонет
Отточенный булат – луч рдяного заката!Твоя игрушка, Рок, – прозрачный серп луны!Но иногда в клинок – из серебра и златаСудьба вливает яд: пленительные сны!Чудесен женский взгляд – в час грез и аромата,Когда покой глубок. Чудесен сон весны!Но он порой жесток – и мы им пленены:За ним таится ад – навеки, без возврата.Прекрасен нежный зов – под ропот нежный струй,Есть в сочетаньи слов – как будто поцелуй,Залог предвечных числ – влечет творить поэта!Но и певучий стих – твой раб всегдашний, Страсть,Порой в словах своих – певец находит власть:Скрывает тайный смысл – в полустихах сонета.1918
