Последний штрих

Полковник, не отрываясь, смотрел на задержанного, ожидая увидеть бурную реакцию: радость, злость, грязные ругательства – но Велихов только прищурил правый глаз, поднял руку, поправил волосы на лбу и расслабленно откинулся на спинку стула. Несмотря на внешнюю безучастность, услышанное гранатой разорвалось в его душе, и в первые секунды он едва не сорвался с места в порыве охватившей его ярости. Нечто подобное он испытал, как только этот человек вошёл в допросную, однако сумел взять себя в руки и тогда, и сейчас. Понятно, что полковник не просто так появился здесь. Полицейские не могли за столь короткий срок установить его личность, тем более что при нём не было никаких документов, а его отпечатков пальцев нет ни в одной базе, кроме… Впрочем, и в базе ФСБ информация о нём доступна только очень ограниченному кругу лиц с самым высоким допуском секретности.

Задержав дыхание, Велихов напрягся и тянул время, пытаясь заставить Ракитина нервничать. Нервничать и допускать ошибки в игре, которую тот пытался затеять с ним. В том, что его арест часть какой-то игры спецслужб, он уверился с той секунды, как только увидел этого человека. И вот новая информация: дочь жива! Похоже, его просто развели. Заставили убить человека в белом плаще, крупного бизнесмена Самойлова, месяц назад совершившего ДТП, в котором погибли три человека. Тот смог выйти сухим из воды, суд снял с него все обвинения, и он продолжил жить обычной жизнью. Велихову не составило труда выследить этого человека и, как он считал, свершить правосудие. Именно ради этого он оставил размеренную спокойную жизнь в небольшом городке на юге Италии и отправился на родину.

Правосудие свершилось, только он, похоже, оказался игрушкой в руках Ракитина. Велихов не испытывал ни ненависти, ни желания расправиться с ним здесь и сейчас. Всё эти чувства он испытал много лет назад и со временем они переросли в привычное состояние, в уверенность, что он сможет привести в исполнение приговор, который вынес этому человека. В самом начале это было похоже на состояние приговорённого к смертной казни, исполнение которой отсрочили на много лет, заставляя постоянно находиться в высочайшем нервном напряжении, доходящем до последней грани, до предела возможностей человеческого организма. Или на затяжной прыжок, когда не раскрылся парашют и ты теряешь дух, постепенно впадая в тихое безумие. Затем жизнь берёт своё, ты неизбежно привыкаешь к ожиданию, свыкаешься с этой мыслью и по прошествии времени она теряет свою пугающую остроту.

– Ты слышал, что я сказал?! – нетерпеливо спросил Ракитин. – Она жива!

Велихов равнодушно дернул плечами, словно отгоняя надоедливого комара, и впервые за всё время допроса перевёл взгляд на лицо полковника.

– Кто?

– Твоя дочь!

– Ну и хорошо. Что дальше? – равнодушно поинтересовался арестованный.

– Дальше я забираю тебя отсюда и мы продолжим разговор в другом месте.

– Нам есть о чём говорить?

– Думаю, найдём тему. Например, о нашем прошлом.

Несмотря на то, что предмет разговора не был до конца обозначен, оба отлично понимали о чем речь.

Из самых глухих закоулков памяти Сергея выплыл полумрак обставленного антикварной мебелью просторного кабинета в роскошном особняке в предместье Парижа. Распростертое тело грузного мужчины в белой рубашке и чёрных брюках на полу. Обтянутая черной курткой согнутая спина человека, сидящего на корточках перед открытым сейфом в стене. Он перебирает папки, которые только что достал, резко поворачивает голову в сторону вошедшего Велихова и вновь углубляется в работу. Рядом стоит и заглядывает сидящему через плечо второй человек, в такой же куртке, с длинноствольным пистолетом в правой руке.

– Семью зачем? – глухо спрашивает Сергей.

Он только что вернулся в кабинет, обойдя дом и обнаружив в комнатах на втором этаже мёртвые тела женщины и двух девочек лет восьми – десяти. Стоящий на ногах медленно поворачивает к нему голову и небрежно двигает рукой с пистолетом. Конец глушителя описывает в воздухе круг и как бы невзначай замирает, направленный на Сергея.

– Какая разница? – кривится Ракитин. – Ты всё проверил?

Велихов коротко кивает головой, не сводя глаз с его лица.

– Есть! – произнёс человек, сидящий на корточках, закрыл папку и поднялся.

Почти одновременно с его возгласом прозвучал громкий хлопок. Сергей почувствовал безумно болезненный удар в грудь, в область сердца. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Он тихо вскрикнул и рухнул на пол лицом вперёд. Ракитин быстро перевёл ствол на второго, но не успел выстрелить – тот перехватил руку с пистолетом и провёл подсечку. Ракитин грохнулся на пол, а противник, отпрыгнув в сторону, рванулся к открытой двери кабинета. Через секунды его спина мелькнула в проёме, раздался хлопок, он вскрикнул, схватился за бок, но устоял на ногах и скрылся за притолокой. Из коридора слышалось, как он убегает. Ракитин вскочил на ноги и бросился следом. Вскоре звуки погони удалились, и только чёткий звук хода напольных часов нарушал зловещую тишину. Сергей тяжело перевернулся на спину, рванул куртку на груди, нащупал застрявшую в бронежилете пулю и хрипло выдохнул. Он и по прошествии стольких лет не мог себе объяснить, что заставило его надеть броник в тот день – это было не в его правилах. Но в очередном задании им ощущалась какая-то гниль: был неприятен и новый напарник, и его недомолвки о цели налёта на этот дом, и причины предстоящей ликвидации хозяина. До этого дня Велихов просто выполнял свою работу и тут же уходил, а здесь увидел, как третий член их команды, некто Пол, вскрыл сейф и начал искать какие-то документы. А потом…

Сергей с трудом поднялся на ноги и проковылял к открытому сейфу. На нижней полке громоздились пачки купюр, с краю лежали два чёрных флокированных футляра – в таких обычно хранят драгоценности. Прекрасно понимая, что вряд ли сможет вернуться на квартиру, где они втроём готовились к ликвидации, он несколько секунд постоял в раздумье, затем быстро сгрёб содержимое нижней полки в лежащий на столе портфель и двинул на выход. Пока он не разберётся, что же произошло и как из всего этого выбраться, нужно будет где-то отсиживаться, а значит потребуются деньги и на жильё, и на новые документы.

В холле придорожного отеля в Сюрене, ближайшем пригороде Парижа, было пустынно. Мадам средних лет, приятная на вид, густо накрашенная и с кокетливой прической, одарила его вполне искренней улыбкой – наверняка уже не ожидала, что сегодня к ним кто-нибудь заглянет. Лишняя купюра сошла за документ, и он без проблем получил ключи от маленького, но на удивление чистого номера. Каждый его вздох отзывался болью в груди – по-видимому, трещина в одном из рёбер. Пришлось дотащиться до ближайшей ночной аптеки, запастись обезболивающими и эластичными бинтами для тугой повязки. Он отвратительно спал ночью: мешало то ли нервное напряжение, то ли повреждённое ребро. Лишь к утру ему удалось забыться тяжёлым, тревожным сном. На второй день он почувствовал некоторое облегчение.

Отсиживаться после проведённой операции Велихову было не в новинку, только сейчас ситуация оказалась не стандартной. В прошлом за ним стояло государство с его мощной структурой, а сейчас он оказался один, без поддержки, и не мог сообразить – кому можно доверять, кому нет. Мысленно Сергей снова и снова возвращался к событиям, приведшим его в этот отель, прокручивал каждый эпизод. Он клял себя за нерешительность, за то, что не прислушался к собственной интуиции и в результате оказался марионеткой в руках умелого кукловода.

На третий день утром Велихов вышел из отеля с твердым намерением не откладывая двинуть в Париж, встретиться с руководителем агентурно-боевой группы и расставить все точки над «и». Покинув вагон пригородного поезда, он прошёл несколько кварталов в сторону центра города, нашёл таксофон и набрал номер.

– Да. Я слушаю, – прозвучал знакомый голос.

Сергей облегчённо выдохнул и бросил в трубку:

– Добрый день, я сегодня работаю до девятнадцати ноль-ноль.

На другом конце провода повисла напряжённая тишина, затем послышался лёгкое покашливание.

– Последнее время ты часто задерживаешься, – прозвучал наконец отзыв на пароль. Голос ответившего казался немного взволнованным, и Велихов напрягся. – Я рад, что ты жив, но…

– Что происходит? – рявкнул Сергей, пренебрегая всеми правилами конспирации. – Нужна встреча.

Даже не видя собеседника, Велихов почувствовал, что тот покачал головой.

– Макс доложил, что вы с Полом пытались сорвать операцию, пытались убить его, и он вынужден был вас обоих ликвидировать. Ты умер. Так что, такие дела…

– Он всё врёт! – прорычал Велихов.

– Я догадываюсь, только… У тебя есть доказательства? Если нет, то лучше ныряй поглубже. И ты мне не звонил.

На другом конце повесили трубку, и Сергей остался один на один со своими проблемами. Он чувствовал себя так, как будто его столкнули в пропасть, и он летит вниз без надежды на спасение. Сжимая в руке безмолвную трубку, он стоял в оцепенении, пока его не окликнула нервная пожилая женщина, стоящая в очереди к таксофону. Извинившись, он аккуратно повесил трубку на рычаг и быстро зашагал в сторону вокзала.

Нырять поглубже было не впервой, это он умел. Нырять приходилось после каждой проведённой операции, и отсиживаться, пока не утихнет шум. Только нырнуть и вынырнуть через некоторое время – это одно, а нырнуть так, чтобы тебя сочли утонувшим – совсем другое. Как ни странно, ни злости, ни разочарования он больше не испытывал. Всё куда-то подевалось, вытесненное обдумыванием плана бегства из города. Все потом, потом – когда он окажется в безопасности, далеко от этого места, где за ним начнут охотиться и свои, и чужие. Страха за собственное будущее не было. Деньги имелись в достатке, поэтому документы не проблема, а со временем всё можно будет исправить. Кому положено – разберётся, кто прав, кто виноват. А сейчас, вперёд! Он вышел на перрон, заскочил в вагон пригородного поезда и рухнул на мягкое кожаное кресло.

Взгляд Велихова уже не был пустым. Он смотрел прямо в лицо полковнику, как через прицел, будто мысленно гладил пальцем курок: еще миллиметр, ещё… Задавленный глушителем выстрел – и этот человек расплатится за содеянное. Почему-то Ракитин решил, что может свободно двигать фигуры в партии и при этом устанавливать свои правила игры. Животное. Для таких, как он – это просто способ выживания. Никакой морали – сплошные инстинкты: пить, жрать, трахаться… Сейчас его можно достать одним броском, вцепиться в горло и вырвать кадык. Завести левую ногу под стул, упереться в пол, правую чуть выдвинуть вперёд. Для того чтобы совершить это, нужно секунды две – задержать дыхание, успокоиться, как перед выстрелом. Чёрт! Дочь! Она ведь у них… Придётся ждать. Стиснув зубы, терпеть эту мразь и ждать.

Велихов слегка тряхнул головой, коротко выдохнул и расслабился.

Полковник тоже изучал лицо сидящего на стуле и пытался убедить себя, что не ошибся, рассчитал всё верно. Впрочем, а был ли у него другой выход, кроме как вытащить его из норы и заставить помогать им? Велихова, подтянутого, с остатками летнего загара на лице, нельзя было назвать ни молодым, ни человеком средних лет. Коротко постриженные тёмные волосы с легкой сединой, резкие черты лица, спокойный жёсткий взгляд карих глаз. Именно глаза и взгляд давали уверенность, что перед ним сидит старый знакомый. В остальном лицо изменено до неузнаваемости, наверняка над ним поработал пластический хирург.

– Что тебе нужно? – бросил Велихов.

– Узнаешь. Сейчас мы с тобой уедем отсюда. А завтра решим, что и как.

– Решим, или ты решишь? – процедил Сергей.

– Будет зависеть от тебя, – довольно осклабился полковник.

Когда они вышли на улицу, уже совсем стемнело. Где-то вдали светился одинокий фонарь. Свежий, слегка морозный воздух бодрил после душного, пропитанного неприятными запахами помещения. Сергей, которого крепко держали за локти двое парней в кожанках, незаметно повел головой, осматривая улицу. Он не собирался бежать, хотя, оценив обстановку, по привычке мгновенно составил план побега. Ни парни, вцепившиеся в его локти, ни наручники, ни Ракитин, стоящий у припаркованной возле тротуара машины, не смогли бы помешать ему. Более того, полковник сам бы оказался у него в заложниках, ну а парни… Парней пришлось бы валить наглухо. Неприятно заныло где-то в груди. Наглухо! Молодые, здоровые, верящие, что творят добро, но, по-видимому, не осознающие до конца, с кем имеют дело. Простые оперативники. Ракитин стоит, гордо вскинув голову, упиваясь своей победой: считает его дочь достаточной для себя страховкой. Как всё-таки сытая жизнь расслабляет людей, заставляет забыть инструкции… Нет, он не будет его разочаровывать. Пусть полковник и дальше наслаждается своей властью над ним. Пусть думает, что поймал его за кадык и крепко держит, что ему уже не вырваться. Терпение! Нужно же узнать, почему разыграли столь сложную партию, чтобы достать его…

Ракитин открыл заднюю дверь внедорожника, парни подтолкнули Велихова, и он покорно полез в салон. «Кожанки» уселись по обе стороны от него, плотно зажав своими крепкими боками. Ракитин взгромоздился на переднее пассажирское сиденье и жестом приказал водителю трогать. В тот же момент сидящий справа от Сергея натянул ему на голову вязанную шапочку, закрывая лицо до самой шеи.

«Ну хоть что-то по инструкции», – усмехнулся про себя пленник, откинулся на спинку сиденья и расслабился.

Через полчаса быстрой езды машина затормозила, послышался характерный звук открывающихся ворот, они опять медленно покатили вперёд и, наконец, остановились. Один из парней сдернул шапку с головы Сергея и выпрыгнул из салона авто.

– Выходи! – коротко приказал он, чуть отойдя в сторону от двери.

Пленник осторожно ступил на асфальт площадки перед окруженным вековыми соснами старым двухэтажным особняком. Оперативник тут же подтолкнул его вперёд, к открытой настежь входной двери, где Ракитин снял с него наручники и любезным жестом пригласил пройти внутрь. Большой холл с двумя кожаными диванами и парой кресел, низенький столик перед ними, белые стены и тяжелые, наглухо задёрнутые, серые портьеры, лестница на второй этаж. Их встречали три сотрудника в тёмных строгих костюмах, которые не только по внешнему виду, но и по поведению разительно отличались от сопровождавших пленника оперативников. «Спецы, волкодавы, – мелькнуло в голове у Велихова, – этих просто так не вырубишь». Впрочем, он по-прежнему не собирался предпринимать никаких действий. Война план покажет, ну а потом… Потом видно будет.

– Отведите его в шестой номер, – бросил полковник охранникам и добавил, обращаясь непосредственно к Велихову: – Сегодня отдыхай, а с утра… В общем, понял.

Он развернулся, вышел на улицу, и через секунды послышался звук отъезжающей машины.