Прощай, Баку!

Еще в пятом веке он был известен как один из наиболее значимых городов Кавказской Албании, только тогда (как и в более поздние – средние – века), как они предполагают, Баку носил свое предыдущее название – «Абаку».

В одиннадцатом веке он находился под правлением знаменитой династии Ширваншахов (сделавших его столицей своего государства), которую в двенадцатом – четырнадцатом веках на довольно-таки длительный период времени сменили дошедшие сюда монголы.

Ну, а дальше: пошло-поехало… В шестнадцатом веке Баку входил в состав государства Сефевидов (Ирана), в семнадцатом – Османской империи (Турции), а в восемнадцатом – небольшого Бакинского ханства.

В 1723 году Баку захватили войска Петра Первого, но ненадолго. Уже в 1735 году он был возвращен снова Персии (Ирану). И лишь в 1806 году его вновь на длительное время (до полного распада СССР) заняла Россия.

В исторической части Баку хорошо сохранилась старая крепость «Ичеришехер» (12 века), в которой, до сих пор, находится крупнейший памятник старины – Дворец Ширваншахов (15 века), в чей архитектурный комплекс входит сам дворец, диванхана (место встреч чужеземных послов), дворцовая мечеть с минаретом Сынык-Кала (11 века), мавзолей Сейида Яхья Бакуви, усыпальница Ширваншахов, восточный портал и баня.

Помимо дворцового комплекса в крепости расположены Караван-сарай, многочисленные мечети и бани (15 века), торговый комплекс (16 века), Дом бакинских ханов (18 века), а также множество других богатых зданий (19 века).

Все они – очень изящны и украшены весьма замысловатыми орнаментами и узорами. Ну, и венчает все это архитектурное великолепие старой крепости знаменитая «Девичья башня» (7-12 века), являющаяся одним из самых больших зороастрийских храмов мира.

Двадцативосьмиметровая восьмиярусная башенная красавица, в которой могут разом укрыться более 200 человек, возвышается в юго-восточной части «Ичеришехер».

Истинный возраст этой башни не знает никто. Точно известно лишь одно, что уже в тринадцатом веке она служила главным фортификационным сооружением города, а в 1858 году в ней зажглись первые огни маяка для морских судов, бороздящих Каспийское море.

В азербайджанском народе бытует следующая красивая легенда об этой старинной башне: «Некий местный шах влюбился в собственную дочь и решил на ней жениться. Придя в ужас от предстоящего брака с собственным отцом и желая предотвратить или хотя бы отсрочить данное греховное событие, несчастная девушка пошла на хитрость и попросила шаха сначала построить в ее честь высокую башню, тайно надеясь, при этом, на то, что за время ее строительства тот одумается. Но деспотичный шах, завершив длительную постройку, не изменил своего решения. И тогда несмирившаяся с этим его дочь, взобравшись на самый верх только что построенной башни, бросилась с нее в море и погибла».

Поэтому, название «Девичья», в данном конкретном случае, означает также еще и такие эпитеты, как: «непокоренная» и «неприступная».

В «Ичеришехер», помимо старинных построек, расположено еще и великое множество маленьких уютных магазинчиков, кафе и чайных, в которых всегда можно приобрести различные местные сувениры и даже… сотканные вручную ковры, а также, никуда не торопясь, выпить вкуснейший свежесваренный кофе и, конечно же, крепкозаваренный чай.

Как и любая столица, Баку постоянно наводнен людьми, но здесь нет привычной для больших городов раздражающей суеты, ведь, недаром говорят: «Размеренность во всем – это природная скорость Востока».

При этом в его летнем воздухе широкими волнами разливается пьянящий аромат цветущих олеандров, который, наряду с невыносимым зноем, наводит сладкую истому и постоянно провоцирует гуляющих по городу туристов полакомиться чем-нибудь освежающим.

И здесь, к их услугам тут же возникает огромное множество самых различных видов мороженого, кваса, морса, соков и газировок.

Ну, а если уставшему туристу захочется перекусить, то ему не придется долго заниматься поисками соответствующего заведения. Чайные, кондитерские, закусочные, пирожковые, сосисочные и чебуречные сопровождают жителей и гостей столицы, буквально, на всех улицах и закоулках этого южного города. А в каждом его парке и даже небольшом сквере, под свои разноцветные зонтичные шляпки, их ласково манят прохладой, уютом и мягкой музыкой многочисленные летние кафе.

Баку, вообще-то – город чайный. Здесь многие жители (из числа неработающих) целыми днями сидят в уютных чайханах и пьют, вприкуску с мелкоколотым сахаром, крепкий чай из грушевидных стаканчиков небольшого размера с красивым названием «армуды».

В городе много зеленых деревьев и различных фонтанов. А по стенам многих частных домов часто вьется виноградная лоза. На парковых скамеечках здесь в большом количестве располагаются старики в широких кепках или высоких папахах, перебирающие в руках свои четки и ведущие неспешные беседы на самые различные темы. Во дворах же, как правило, установлены небольшие столики с уютными скамейками, на которых мужчины «за пятьдесят» обычно играют по вечерам в нарды или домино.

В случае свадеб или поминок в этих же дворах мгновенно устанавливают специальные большие шатры, которые способны вместить всех пришедших, и угощают зачастую там же приготовленной едой не только их, но и (разнося по домам) тех своих соседей, кто не смог по каким-либо причинам прийти к ним в шатер.

Любимым же местом отдыха бакинцев и всех гостей столицы, если не считать Площади фонтанов в самом центре Баку, во все времена оставался красивейший Приморский бульвар, который протянулся на многие километры вдоль невысокого берега морской бухты.

Уже не одно десятилетие, на всем своем протяжении, он живописно украшен растущими тут в большом количестве каштанами, платанами и пальмами. И, конечно, на нем тоже расположено огромное число современных кафе, ресторанов, кинотеатров, аттракционов и фонтанов.

Отсюда же, можно подняться на крутом фуникулере в расположенный на горе зеленый парк имени Кирова (ныне – Нагорный парк), откуда открывается захватывающая дух панорама старого города и его глубокой бухты, и возможно совершить самое настоящее морское путешествие на прогулочном катере за пределы видимости береговой линии.

Словом, на человека, впервые попадающего на Приморский бульвар, обрушивается такая масса впечатлений, что он, буквально, растворяется в живительном морском воздухе, безраздельно царствующем на данной территории.

Коренные же бакинцы, такие как, к примеру, Алексей и Виталик, попадая в старый Баку, как правило, не торопятся и стараются сначала хорошенько «нагуляться» в историческом центре и лишь затем переходят на бульвар, оставляя все существующие там «удовольствия» себе на десерт.

Вот и в этот раз друзья, как обычно, сначала побродили по любимым улочкам древней крепости, потом забрались по узкой (винтовой) каменной лестнице на самый верх Девичьей башни, откуда перед ними открылся вид сверху на весь старый Баку, и лишь затем, в вечернее время, с большим наслаждением прогулялись по залитому светом фонарей Приморскому бульвару с его главной архитектурной жемчужиной – «Венецией» – комплексом искусственно сооруженных островков (на каждом из которых также расположены самые различные летние кафе и чайханы), соединенных между собой легкими ажурными мостиками, нависающими над не очень широкими водными каналами, по которым специальные моторные лодки в постоянном режиме катают многочисленных «венецианских» посетителей.

Нагулявшись вдоволь вдоль морской бухты и перекусив в одном из местных летних кафе, Алексей и Виталик, наконец-то, почувствовали, что порядком утомились от своей столь длительной по времени нынешней прогулки, и, прокатившись напоследок на узенькой лодке по каналам «Венеции», благополучно уехали к себе на «Восьмой километр».

Глава 2. Первое сентября

Утро первого сентября оказалось таким же жарким, как и все последние дни прошедшего августа, что предвещало днем настоящее пекло.

Рано проснувшийся Алексей, быстро позавтракав и наскоро созвонившись с Виталиком, встретился в этот раз с ним возле подъезда его дома гораздо раньше обычного срока и, прежде, чем отправиться в школу, оценивающе посмотрел на своего приятеля. Тот моментально ответил ему тем же. И лишь приняв друг у друга молчаливый зачет по внешнему виду, друзья неторопливо направились в школу окольным путем.

Оба они, как и полагалось тогда по строгим школьным требованиям, были в белоснежных рубашках с короткими рукавами, черных брюках и темных до блеска начищенных туфлях.

На груди у обоих красовались комсомольские значки, а в руках были лишь свернутые в трубочку тетради, так как в первый школьный день, как обычно, не имело смысла тащить с собой в школу дневник, учебники и другую «всякую всячину».

Несмотря на то, что приятели проделали весь свой путь в неспешном темпе, к школе они подошли уже где-то в половине восьмого утра.

Это был самый приятный для школьников день, когда занятий, в полном смысле этого слова, не намечалось, но зато было много шума, улыбок и радостных встреч с повзрослевшими за лето одноклассниками, по которым они успевали немного соскучиться, и нескончаемый, непрерываемый даже во время уроков, бурный обмен летними впечатлениями.

Во дворе школы, куда пришли Родионов и Горшенков, уже вовсю шумела разношерстная толпа школьников, среди которых «белыми воронами» выделялись лишь тихие, ошарашенные от всего происходящего вокруг них, первоклашки, молчаливо стоявшие в первых рядах перед лестницей центрального школьного входа.

Пряча свои маленькие личики за большие букеты цветов, они нерешительно осматривали своих будущих одноклассников и поминутно проверяли взглядом наличие стоящих рядом и волнующихся, почти также как и их дети, родителей.

Тем временем, на площадке перед входными дверями уже, понемногу, начали выстраиваться в ряд школьные преподаватели и пионервожатые, и принялись сосредоточенно копошиться возле больших колонок лица, ответственные за микрофоны, усилители и прочую незаменимую при проведении таких мероприятий технику.

Не обращая никакого внимания на шумящую детвору, Алексей и Виталик быстро состроили «ледокольные» физиономии и без особого труда протиснулись сквозь толпу младшеклассников к месту, где происходил сбор новоявленных десятых классов, ставших отныне самыми главными в школьной иерархии.

Их появление среди уже собравшихся одноклассников ожидаемо вызвало со стороны последних целую громогласную волну радостных приветствий.

Впрочем, аналогичным образом встречали, практически, всех вновь прибывающих к месту сбора «собратьев по классу».

Традиционные рукопожатия, при этом, неизменно сопровождались дружескими, зачастую весьма чувствительными, тычками в бока и спины здоровающихся одноклассников.

Слышались возгласы: «Доцент! А, Доцент! Червонец давай, а то опять, однако, без керосинки останемся» (так подкалывали Марка Пятницкого, имевшего прозвище «Доцент»), «Або, не плачь, твой «сожитель» пришел» (а это уже троллили Альберта Ахундова, который сидел в классе за одной партой с Виталиком Горшенковым), «Ой, мой Роз, мой Роз! Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!» (этой слегка переделанной песенной цитатой уже встречали Розова Сергея, ярого болельщика «коней» – футболистов и хоккеистов московского ЦСКА).

Все это сопровождалось жизнерадостным смехом как самих выкрикивающих, так и тех, к кому эти выкрики относились.

На фоне активно выражающих свои эмоции парней их одноклассницы, конечно, были – «само спокойствие», но и они, при каждой удачной шутке своих товарищей по классу, буквально, «заходились» громким смехом.

Когда же к месту сбора подошли уже почти все десятиклассники, и волна веселых приветствий явно «подзахлебнулась», шутливые остроты понеслись уже от одного десятого класса к другому десятому классу, и обратно.

Незримое соперничество между нынешними десятыми «А» и «Б» естественным образом развивалось с самого первого класса и, вполне логично, что к последнему учебному году в их школьной жизни оно достигло своего апогея.

Это незримое, на первый взгляд, соперничество проявлялось абсолютно во всем, начиная со спортивных мероприятий и кончая межличностными отношениями неформальных лидеров и их друзей в обоих конкурирующих между собой классах.

Однако, первого сентября даже эти традиционные «колкости» носили, как правило, мягкий и неконфронтационный характер.

После первых минут бурного общения с одноклассниками Алексей понемногу пришел в себя и, принявшись ненавязчиво осматривать окружающих, тут же заметил «новенького».

Неподалеку от него, в одиночестве, стоял какой-то незнакомый высокий парень крепкого телосложения, который с интересом смотрел на родной для Родионова десятый «А», но явно не решался вступить в их шумный разговор.

Алексей подошел к нему и доброжелательно произнес: