Последний отзыв
Классная книга. Очень многое объясняет, что скрытое реально происходит в человеке
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Колкая малина
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Кто желал особенную стать,
Как-то резко жить перехотели.
Смелый пляшет у ворот тюрьмы,
И гремят гранёные стаканы.
Трус рыдает на восход Луны,
Вывернув дырявые карманы.
Где бараки были – вырос лес,
Там прячут одичалую ромашку.
Каждый ищет для себя чудес,
Только жить не хочет нараспашку.
Из чёрной тучи грохнут барабаны,
И главной болью, посланной с небес,
Для всех останутся нелеченные раны
Того, кто в муках умер и воскрес.
Дерзость
Она была любовницей завсклада,
И кроме ситца одевалась в крепдешин.
Она была покладистого склада,
А он – партийный, и прекрасный семьянин.
В их очень тайные и бурные свиданья
Они гулять сплавляли друга моего.
И, клятвенно истребовав молчанья,
Совали мятый рубль на кино.
А мой друган их складывал в коробку,
С нее сверкали ледники горы Казбек.
Он изнывал все это кинуть в топку,
Он был в отца – поступков человек.
И, накопив на две бутылки водки,
Их обменял на краску серебрин,
Чтобы всю грязь кладбищенской решетки
Закрасить на число сороковин.
Его отца по первому распутью
В пивбаре пьяный мусор застрелил.
Теперь ему вся жизнь казалась мутью,
И он весь мир нещадно материл.
Мы выросли в советских полукедах,
Курили «Приму» и дешевенький «Памир»,
И крепли в пораженьях и победах,
Вдыхая жизни томный эликсир.
Когда моему другу подарили
Магнитофон «Комета-206»,
Нам даже гордые и круглые отличницы
Кивнули рядом на скамеечке присесть.
Для нас был свой напет репертуар
Актером из театра на Таганке.
В наш мозг сочился уличный угар,
И мы не думали, что будет на изнанке.
Но все пришло с 206-ой статьей,
Что того самого, «бакланского», разлива.
Мы слишком много взяли дерзости с собой,
А эта птица страстна, но ревнива.
Мой друг ни разу в жизни не юлил,
За то, наверное, на сучьей пересылке
Его конвойный мусор застрелил,
Хлебнув для храбрости из водочной бутылки.
Седая, грязная, в лохмотьях крепдешина,
Она на паперти сшибала на вино.
Она, быть может, поминала сына.
Но я ей сунул рубль, на кино.
Главное
С тёплыми ветрами кончилась зима,
В кучерявых силуэтах играют облака.
Жаворонок ранний в небеса зовёт,
И верится, что главное мимо не пройдёт.
Стали одноклассницы подкрашивать глаза,
И мы старались делать то, чего нельзя.
Учились, как Высоцкий, хрипло говорить
И на глазах у взрослых «Беломор» курить.
Девчонки перестали косы заплетать,
А мы на пальцах начали перстни рисовать.
Я её портфель по улице несу,
И, себя не узнавая, в робости молчу.
Вот и приоткрылись главные врата,
Где придётся отличать друга от врага,
Где соберёшь грехи, и будут искупленья,
И эти самые чудесные мгновенья.
В киношке про любовь присел в последний ряд,
Там, казалось, будет слаще перегляд.
Комсомол рапортовал в журнале новостей,
Как-то резко жить перехотели.
Смелый пляшет у ворот тюрьмы,
И гремят гранёные стаканы.
Трус рыдает на восход Луны,
Вывернув дырявые карманы.
Где бараки были – вырос лес,
Там прячут одичалую ромашку.
Каждый ищет для себя чудес,
Только жить не хочет нараспашку.
Из чёрной тучи грохнут барабаны,
И главной болью, посланной с небес,
Для всех останутся нелеченные раны
Того, кто в муках умер и воскрес.
Дерзость
Она была любовницей завсклада,
И кроме ситца одевалась в крепдешин.
Она была покладистого склада,
А он – партийный, и прекрасный семьянин.
В их очень тайные и бурные свиданья
Они гулять сплавляли друга моего.
И, клятвенно истребовав молчанья,
Совали мятый рубль на кино.
А мой друган их складывал в коробку,
С нее сверкали ледники горы Казбек.
Он изнывал все это кинуть в топку,
Он был в отца – поступков человек.
И, накопив на две бутылки водки,
Их обменял на краску серебрин,
Чтобы всю грязь кладбищенской решетки
Закрасить на число сороковин.
Его отца по первому распутью
В пивбаре пьяный мусор застрелил.
Теперь ему вся жизнь казалась мутью,
И он весь мир нещадно материл.
Мы выросли в советских полукедах,
Курили «Приму» и дешевенький «Памир»,
И крепли в пораженьях и победах,
Вдыхая жизни томный эликсир.
Когда моему другу подарили
Магнитофон «Комета-206»,
Нам даже гордые и круглые отличницы
Кивнули рядом на скамеечке присесть.
Для нас был свой напет репертуар
Актером из театра на Таганке.
В наш мозг сочился уличный угар,
И мы не думали, что будет на изнанке.
Но все пришло с 206-ой статьей,
Что того самого, «бакланского», разлива.
Мы слишком много взяли дерзости с собой,
А эта птица страстна, но ревнива.
Мой друг ни разу в жизни не юлил,
За то, наверное, на сучьей пересылке
Его конвойный мусор застрелил,
Хлебнув для храбрости из водочной бутылки.
Седая, грязная, в лохмотьях крепдешина,
Она на паперти сшибала на вино.
Она, быть может, поминала сына.
Но я ей сунул рубль, на кино.
Главное
С тёплыми ветрами кончилась зима,
В кучерявых силуэтах играют облака.
Жаворонок ранний в небеса зовёт,
И верится, что главное мимо не пройдёт.
Стали одноклассницы подкрашивать глаза,
И мы старались делать то, чего нельзя.
Учились, как Высоцкий, хрипло говорить
И на глазах у взрослых «Беломор» курить.
Девчонки перестали косы заплетать,
А мы на пальцах начали перстни рисовать.
Я её портфель по улице несу,
И, себя не узнавая, в робости молчу.
Вот и приоткрылись главные врата,
Где придётся отличать друга от врага,
Где соберёшь грехи, и будут искупленья,
И эти самые чудесные мгновенья.
В киношке про любовь присел в последний ряд,
Там, казалось, будет слаще перегляд.
Комсомол рапортовал в журнале новостей,
Другие электронные книги автора Валерий Горелов
Последний отзыв
Классная книга. Очень многое объясняет, что скрытое реально происходит в человеке