Останься

– Блеск! – Саймон выругался и захлопнул дверь.

Как далеко он отъехал от трассы? Дорф не видел за упирающимися в горизонт следами покрышек ничего хотя бы призрачно похожего на трассу, город и даже «Эмерсайз». Видно, всё же очень далеко.

Обследовав салон автомобиля, Саймон обнаружил полупустую пачку каких-то завалящих луковых крекеров, почти полную бутылку рома и полбанки газированной воды. С таким запасом далеко не уйдёшь. Похоронив себя немного в мыслях, он вдруг понял, что нужно делать – открыл капот и заглянул в расширительный бачок стеклоомывателей. Половина. Эх, и нужно было вчера так усердно намывать ветровое стекло? Открутив отвёрткой крепление, Дорф выдернул шланг и загнал в отверстие болт. Готово. Получилась вполне симпатичная бутылка воды. Всё же хорошо, что он не пользовался специализированными стеклоочистителями.

Прихватив автомобильную аптечку, он покидал всё необходимое в сумку для инструментов и, нацепив зеркальные солнцезащитные очки Дженни, двинулся в путь, ступая по следам протекторов. Он не знал, как определять стороны света, не имел никаких навыков, необходимых для выживания в дикой природе, особенно – в пустыне. Поэтому он шёл туда, откуда приехал, и надеялся, что песчаные бури не начнутся до того, как он выберется из этого ада, не заметут следы шин, и ему не придётся блуждать кругами до своей кончины. Моисействовать он был не готов.

Песок похрустывал под подошвами, пахло разогретыми минералами, налетающие периодами порывы ветра не приносили желанной прохлады – наоборот опаляли кожу, особенно лицо. Рубашка пропиталась потом мгновенно. Пути не было видно конца и края. Но Саймон приободрял себя тем, что местность имела небольшой, но длительный уклон, за которым могла скрываться спасительная автострада. Нужно было дотянуть хотя бы до его вершины. И он шёл. По его прикидкам, наверху он должен оказаться часа через два-три. Под испепеляющим солнцем это была непростая задача. Воды было немного, но он пил вдоволь. При сильной жажде нельзя обходиться мелкими глотками – от этого не будет никакой пользы. Питьё рано или поздно всё равно закончится, поэтому тратить его попусту было нецелесообразно. Вода имела неприятный резиновый привкус, даже какой-то механический, но вполне годилась для утоления жажды.

Прошёл час, путь никак не кончался. Саймон выпил уже почти всю воду и уже знал, чем придётся обходиться, когда она закончится вовсе, но пока не желал об этом думать. Дойти бы только до вершины. Однако силы, казалось, уже иссякли.

Кожу начинало пощипывать, и он раскатал рукава рубашки. Так было хуже, но ему не хотелось мучиться с серьёзными ожогами, ведь он никак не собирался умирать. Хотелось отлить, но он терпел. Нельзя было терять драгоценную влагу. Где-то глубоко в мозгу будто забил колокол. Вибрации боли, многократно усиливаясь, мгновенно разбегались по всей голове. Так он провёл второй час.

На третьем часу он, наконец, измождённый физически и истощившись эмоционально, подобрался к цели. Песчаный хребет опускался всё ниже. Сердце билось всё быстрее. Ободрённый скорым спасением, он засмеялся и взбежал вверх… Но тянущаяся вдаль равнина не явила ему ничего нового – песок, раскалённый до дрожи воздух и полное отсутствие облаков на небе. Быть не может, что он заехал настолько далеко вглубь пустыни. Саймон обернулся и увидел внизу свой «Додж». И он оказался настолько отчётливо виден, что у Дорфа слёзы сами собой потекли из глаз. Он заревел в голос, как не делал уже лет двадцать пять, повалился в песок и начал сжимать, давить его пальцами, точно пытаясь причинить боль пустыне. Он покойник. Ему ни за что не выбраться отсюда живым. И никто никогда не узнает о бесславной смерти последнего человека на Земле. На очередном всхлипе его нижняя губа вдруг лопнула сразу в трёх местах. Боль оказалась настолько резкой, что он мигом взял себя в руки и сел. Ухватившись пальцем за край одной из трещин, он медленно снял с губы длинный лоскут высохшей кожи. Верхняя губа тоже начала иссыхать. Щёки саднило. Он потёр их и почувствовал под пальцами огрубевшую кожу. Вот-вот она начнёт шелушиться и слезать уродливыми пятнами. Допив оставшуюся воду, Саймон поднялся, открыл ширинку и наконец выпустил на свободу всё, что держал внутри. Моча зажурчала по стенкам расширительного бачка. Получилась треть от его общего объёма. Не густо, но позже, возможно, его организм сможет выжать ещё немного. Рано или поздно ему придётся пить это. Дорф усмехнулся мысли о том, что всеобщее исчезновение даже к лучшему – как только он выйдет из пустыни, к нему не подлетят репортёры и не начнут терзать расспросами о том, как он выжил.

Идти по ровной поверхности почему-то было даже тяжелее, чем в гору. Ныли колени и поясница, словно он всю минувшую ночь переносил тяжести из одного конца этой проклятой пустыни в другой. Ноги уже почти не слушались, вскипевшая кровь шумела в голове и клокотала в ушах, мысли практически отсутствовали. Казалось, ещё немного, и Саймон забудет, как его зовут. Вдруг исчезли все запахи и дышать носом стало невозможно. Раскалённый воздух выжигал лёгкие изнутри, из-за чего ему приходилось дышать всё чаще и чаще. Сердце уже не успевало прокачивать кровь и заходилось на верхнем пределе сокращений. Картинка начала плыть перед глазами, ему приходилось излишне часто моргать, и всякий раз веки всё сложнее было разъединить. Он снял солнцезащитные очки, оставившие под собой круги бледной кожи, правда, легче от этого не стало. Вестибулярный аппарат взбесился, Дорфа шатало из стороны в сторону, как пьяного боцмана болтает в шторм по палубе. Начали возникать рвотные позывы, но Саймон держался, боясь потерять жизненно важную влагу. Уже дважды ему пришлось сглатывать прогорклую воду, подкатывающую к горлу. Но вдруг он ступил в тень. Дорф запрокинул свинцовую голову и уставился на стоящий посреди песчаной бесконечности дом. Его дом. Саймон сморгнул и отвесил себе оплеуху. Дом никуда не исчез, зато щека треснула от удара. Потирая её одной рукой, он ухватился второй за перила ступенек и попытался их поколыхать. Они оказались прочные. Руки отчётливо чувствовали дерево. Он поцарапал ногтем витиеватую фактуру и неуверенно ступил на первую ступеньку.

В этот момент дверь распахнулась, и на веранду выскочила Дженни.

– Саймон?! – выдохнула она, но почему-то не спешила к нему спускаться. – Зачем ты здесь?

– Я пришёл за тобой, – ответил он и поднялся на вторую ступеньку.

Она лишь как-то горько усмехнулась и покачала головой. Ветер трепал её тёмные волосы, выбивая слёзы из зелёных глаз.

– Ты не рада мне? – он шагнул под навес и взял её за руки. – Джен, что не так?

– Ты пришёл не туда, – она погладила его по увешанной чешуйками иссушённой кожи щеке.

– Но я искал тебя! – Саймон схватил её за плечи, встряхнул, будто пытался пробудить ото сна. – Всюду искал!

– Нет. Ты искал не там, – она провела пальцем по его нижней губе. – Вспомни где ты.

Дорф отстранился и окинул взглядом уходящий к горизонту песок вокруг них. Никаких ступенек, веранды и дома больше не было.

– В пустыне? – пожал он плечами.

– Сколько времени, Саймон?

Он было посмотрел на часы, но вдруг осекся и стиснул зубы. Дженни не должна знать, что они сломались.

– Солнце печёт… Уже давно… Я часа четыре тут плутаю.

Она прильнула к нему и поцеловала, зарывшись пальцами в его густые волосы. Лопнувшие губы взвыли от силы её губ. Он закрыл глаза и прижал её к себе изо всех сил.

Дженни вдруг разорвала поцелуй.

– Это всё в твоей голове, Саймон, – шепнула она ему на ухо.

Он распахнул веки и уставился в пустоту, которую обнимал. На губах ещё чувствовались её губы. Он облизнул их и ощутил вкус металла, провёл по лицу ладонью и увидел кровь. Пошедшая носом, она струилась по рту и подбородку. В глазах вдруг померкло, и он рухнул в песок.

– Коллеги, что скажете? – обратился к двум своим копиям облачённый в белый халат Саймон, склонившийся над собственным бессознательным телом. – Саймон, может ты начнёшь?

– Да чё тут гадать, сердечный приступ! – всплеснул руками Саймон №2 в криво, через пуговицу застёгнутом халате. – Звездец ему, не выдержал нагрузки.

Саймон №1 презрительно скривился и фыркнул, всем своим видом показывая, что ему известен верный диагноз, вот только делиться им он не намерен.

– Ну а что думаешь ты, Саймон? – Саймон №1 посмотрел на третьего Саймона, держащего два пальца на сонной артерии пациента и увлечённо глядевшего на остановившиеся в 3:15 часы. Вид у этого Саймона был ни к чёрту – растрёпанные волосы, бледное лицо, впалые глаза.

– Это не приступ, – спокойно проговорил Саймон №3. – Сердце работает, но пульс учащённый и слабый.

– Браво, доктор Дорф! – Саймон №1 звонко похлопал в ладоши. Он выглядел куда свежее и солиднее своих клонов, точно ожившая отретушированная фотография с обложки журнала. – Мы поняли, чего с ним не произошло. Можете сразу вычеркнуть утопление и скарлатину.

– Хренли ты лыбу тянешь, псина? – Саймон №2 надвинулся на Саймона №1. – Говори что с ним, и мы его спасём.

Саймон №1 уставился на него и задумчиво почесал щетину.

– Нет, – ответил он. – Я собрал консилиум, потому что сомневаюсь. Предлагаю вам взглянуть на анамнез.

С этими словами он запустил руку под халат и извлёк из заднего кармана джинсов измятую выцветшую бумажку. Послюнявив пальцы, он её развернул, прокашлялся и начал громко декламировать написанное фиолетовыми чернилами.

– Саймон Дорф, тридцати двух… Ох мать, тридцати трёх, с днём рождения, лет отроду… – он посмеялся своей витиеватой фразе. – Шёл по пустыне на протяжение четырёх часов. Сначала у него возникла усталость, затем появились головные боли и головокружение, боли в ногах, спине и даже рвота. Это были лишь первые симптомчики. Затем появились шум в ушах, отдышка, участилось сердцебиение и потемнело в глазах.

– Цианоз[14 - Цианоз – вызванное снижением уровня кислорода в крови изменение внешнего вида кожи и слизистых оболочек, которые приобретают цвет от серовато-синего до сине-чёрного.] лица, судороги мышц, неровное дыхание, – Саймон №3 тыкал пальцем в пациента, подмечая свои наблюдения. – У него солнечный удар!

– В смысле, блин, «тепловой»? – спросил Саймон №2.

– В смысле «без разницы», – ответил Саймон №1. – Я тоже так подумал изначально, но ведь всё это говорит уже о глубоком уровне поражения ЦНС[15 - ЦНС – центральная нервная система.], и здесь должны появиться бред с галлюцинациями. А раз уж он без сознания, как мы узнаем, есть ли они?

– Так мы с вами сейчас этим и занимаемся, – Саймон №3 встал с корточек и отряхнул брюки.

– Чем? – в голос спросили оба Саймона.

– Бредим, господа! – Саймон №3 взял в руки автомобильную аптечку. – Не хочу вас расстраивать, коллеги, но мне кажется, что мы все с вами – бредовая галлюцинация.

С этими словами он принялся раздевать пациента, вскоре избавив его от всей одежды. Втроём Саймоны без особых усилий разрыли руками углубление в рыхлом песке и уложили в него бессознательного Дорфа. Саймоны №1 и №2 начали растирать ромом его руки и ноги.

– Гонево, – бросил Саймон №2. – Кто же ему тогда помогает по-твоему, умник?

– Он сам, – Саймон №3 положил под голову пациенту ботинки, смочил одежду зловонным содержимым расширительного бачка и укрыл тело.

Саймон №1 извлёк из аптечки ватный тампон, пластырь и нашатырный спирт. Пропитав вату спиртом, он закрепил её пластырем на верхней губе Саймона. После этого Саймон №3 извлёк упаковку сухого льда и шмякнул ею о пластиковый корпус аптечки. Лёд раскололся и мгновенно превратился в ледяную воду. Пакет с ней разместился у Саймона на лбу, а раскрытая аптечка вместе с сумкой для инструментов улеглись на края вырытой в песке ямы и отбросили тень на его голову.

Дорф пришёл себя вечером, когда солнце уже утратило силу и клонилось к закату. Было холодно ни то от резко упавшей температуры воздуха, ни то от развившейся на фоне случившегося солнечного удара лихорадки.

Он поднялся из ямы, чувствуя себя мертвецом. Всё тело ломила боль, и определить её причину оказалось невозможно – то ли это от длительных физических нагрузок, то ли от пережитого теплового удара, то ли от долгого лежания в песке, а может, от всего сразу. Ему было не важно. Он поспешил надеть одежду, зашнуровать ботинки, собрать разбросанные вокруг пожитки обратно в сумку. Что делать дальше? Он не знал. В раздумье он прикончил безвкусные крекеры, запил их остатками газированной воды, выдавил в ладонь целую пластинку глюкозы и отправил в рот разом всю пригоршню.

Всё, что было, ему померещилось. Всё было в его голове, как и сказала Дженни. Ещё она сказала, что он ищет не там. Что это значит? Саймон пошарил руками вокруг себя, упёрся в автомобильные следы и заметил, как они поворачивают. Проследив за ними, он увидел, что плавный поворот обрывается резким, и следы уводят практически в то направление, откуда он пришел. А где-то вдали виднеется мельничная башня. По-видимому, во сне он свернул в пустыню, проехал по ней подковой и почти вернулся к трассе. Нужно было идти в ту сторону, куда машина стояла мордой, а он туда не взглянул изначально, хотя сразу бы заметил «Эмерсайз». Почему он не увидел мельницу, когда обернулся на вершине подъёма?