Коллекция в бегах

В общем, как папа говорит, дело Понизовского – это его головная боль. И папа обязательно должен от нее избавиться. А для этого нужно собрать все доказательства, разыскать похищенное и привлечь Понизовского к суду. Вместе со всеми его подельниками.

Вот такие мысли донимали меня по дороге на дачу. Не знал я только, что эти же мысли донимали и Алешку, но я помалкивал в задумчивости, а он прикрывался всякой болтовней.

И еще я не знал, что очень скоро мы с ним окажемся в самом центре событий, которые развернутся вокруг дела Понизовского и его бандитской команды.

В одном месте папа притормозил, а красный «Форд» обогнал нас и остановился на обочине.

– Вот наглец! – сказал Павлик. – Давайте, товарищ полковник, я ему по тыкве настучу.

– Успеешь, – пообещал папа, сворачивая возле красиво раскрашенного указателя по имени «Д/т «Палитра». Причем эта «Палитра» чьей-то хулиганской рукой была исправлена на «пол-литра».

– «Д/т», – спросил Алешка папу, – это что, детский театр?

– Дом творчества, – объяснил папа.

– А «пол-литра»? – хихикнул Алешка.

Павлик тоже хмыкнул, а папа все так же терпеливо объяснил:

– Здесь живут, отдыхают и трудятся художники. Творческие люди. Потому и «Палитра».

Алешка, конечно, дурака валял. Он сам хорошо рисует и прекрасно знает, что такое палитра. С «поллитрой», как некоторые другие, не путает.

Впереди показались ажурные ворота, над которыми красовались железные буквы «Палитра» (неисправленные), и она сама с кружочками красок и с тремя остроконечными кисточками.

Мы проехали немного за воротами и неприметно остановились в сторонке, возле кучки деревьев. Папа выключил движок и повернулся к Павлику.

– Вот этот красивый дом, – сказал он, – в конце аллеи, с колоннами. Допроси очень внимательно потерпевшую гражданку Карякину. Особенно по части ее окружения. И особо о тех лицах, которые в ее окружении появились не так давно. Шагай, Павлик.

Павлик вышел из машины и пошел к дому с колоннами.

– Красиво идет, – хихикнул ему вслед Алешка. – Как на свадьбу.

Забегая вперед, скажу: он не ошибся. Но об этом позже, в свое время и в своем месте. А сейчас Павлик поднялся на крытое крыльцо, позвонил, и дверь ему открыла, впуская внутрь, юная девушка. Наверное, та самая потерпевшая гражданка с «красивой» фамилией Карякина.

И почему-то вдруг вспомнились поэтические строки писателя Ершова: «Много-много непокоя принесет она с собою»…

Глава II

Турундыка «Лебить»

– А она ничего, – сказал Алешка. – Примерно симпатичная.

– Кто? – спросила мама, копаясь в сумке.

– Эта потерпевшая. Пап, а чего она потерпела-то, эта Корягина?

– Карякина, – терпеливо поправил его папа. И вздохнул: – Нехорошая история. Ее отец – Лев Карякин – был известный художник. И коллекционер старинной живописи. У него было несколько картин великих мастеров. Очень ценных…

– И их, конечно, украли, – легко догадался Алешка. – Все-все?

– Не все. Картины, которые он сам написал, жулики не тронули. Похитили только картины знаменитых художников.

– Значит, не очень-то он был хороший художник, – сделал вывод Алешка. – Не очень-то знаменитый.

– Не тебе об этом судить, – строго сказал папа. – Не с твоим жизненным опытом.

– Да? – возмутился Алешка. – У меня этот опыт покруче твоего! Один детский сад чего стоит. Ты вот не сидел после обеда на горшке в один ряд со всей группой…

Папа чуть заметно улыбнулся. А мама откровенно рассмеялась.

– Да, – признал папа, – у меня было счастливое детство. Я не ходил в детский сад. И не сидел на горшке в одном строю. Но кое-что, поверь мне, я знаю лучше тебя. И если картины Карякина не украли, это не значит, что они плохие. Твои рисунки ведь тоже никто не украл.

– А мне и не жалко, – фыркнул Алешка. – Пусть крадут. Я еще тыщу нарисую.

– Только не сейчас, – сказал папа. – Все равно не успеешь, вон Павлик идет.

Павлик сел в машину и вздохнул, немного расстроенный.

– Пусто-пусто, Сергей Александрович, – доложил он. – Никаких зацепок.

– Так не бывает, – возразил папа. – Давай поподробнее.

– Есть, товарищ полковник. Значит, после смерти отца гражданка Карякина переехала из города сюда, в этот дом. Никаких знакомств не заводила, жила одиноко, грустила. Общалась только со сторожем да еще с двумя женщинами, они ей ремонт в доме делали.

– Кто такие, выяснил? От какой фирмы?

– Не удалось, Сергей Александрович. Какие-то левые мастера, от себя работают. Узнал лишь, что Галя да Валя.

– Фамилии?

Павлик пожал плечами в растерянности:

– Хозяйка у них фамилии не спрашивала. И документы не смотрела… Думаю, сторож их знает. Но я его не застал, он в магазин ушел.

– Подождем, – сказал папа. – Мать, накрывай на стол, мы проголодались.

– Особенно Павлик, – хихикнул Алешка. – От огорчения.

Мама строго глянула на него и достала из своей сумки термос с чаем и пластмассовую коробку с бутербродами. Павлик при этом вопросительно глянул на Алешку.

– Не возражаю, – сказал Алешка. И опять хихикнул.

Застенчивый Павлик начал было жевать, но тут же быстренько проглотил недожеванный кусок и шепнул:

– Сторож идет.

Я думал, что сторож – это пожилой дед с бородой, но оказалось, что это молодой парень с усами. Он сам подошел к нам и строго спросил: