Операция «Бременские музыканты»

Вот это да! В развалинах третьего этажа вдруг появился слабый свет, будто от карманного фонарика. Он пометался туда-сюда, погас на мгновение и снова появился, но уже в окнах второго этажа. А потом спустился на первый и исчез, наверное, в подвале.

Все это было немного жутковато, но я беззаботно махнул рукой:

– Подумаешь! Новый хозяин приехал. Дом осматривает.

– Ага! – усмехнулся Алешка. – Дом осматривает. Ночью, с фонарем. Что-то тут подозрительное. Сбегаем, посмотрим? И Пал Данилычу надо сказать.

Мне очень не хотелось на пороге полночи подкрадываться к этому мрачному дому, где неизвестно кто бродит с фонарем, и я опять махнул рукой:

– Бомжи какие-нибудь ночлег ищут. Вот и все!

– Боишься? – прямо спросил меня младший брат. – Так и скажи.

Так я не сказал. А сказал совсем наоборот:

– Пошли!

Мы предупредили маму, что идем прогуляться перед сном.

– Только недолго, – сказала она. – Сегодня папа должен приехать.

И мы пошли к мрачному дому. Поселок уже готовился ко сну. Становилось все тише, все меньше светилось окон. Звякнет ведро, стукнет дверь – и опять тишина.

Мы подкрались к самому оврагу, из которого поднимался холодный туман, и спрятались за большим деревом.

Вблизи этот дом казался еще мрачнее. Зловещие в темноте стены, черные провалы окон, узкие щели подвала, в которых то и дело мелькал огонек.

– Привидение какое-нибудь, – прошептал мне в ухо Алешка.

Любит он побояться! И других попугать.

А туман между тем тихонько и коварно подползал все ближе. И даже начал заволакивать первый этаж. И полз все выше.

– Вон оно! – прошептал Алешка. – Привидение!

И точно. Из низкой подвальной двери вышел человек. С фонариком. Фонарик он погасил и сразу же растворился в тумане. Но я все-таки успел его отчасти разглядеть. Он был высокий и немного прихрамывал. И что-то в его силуэте показалось мне знакомым.

– Где-то я его видел, – шепнул Алешка, когда таинственный незнакомец растворился в холодном тумане. – Монстр какой-то.

Насмотрелся братец ужастиков. Теперь всю ночь брыкаться будет. А утром свои страшные сны рассказывать.

Немного напуганные, мы вернулись под родной кров. Там нас уже ждали родители. В том числе и папа. Он только что приехал и сразу стал расспрашивать нас о наших делах. И мы ему рассказали обо всем, кроме загадочных событий возле Мрачного дома.

А утром помчались к Пал Данилычу. Вся его команда встретила нас во дворе. Даже Ганя вылез из своего ящика, постоял торчком со сложенными на брюшке лапками, свистнул и, важно переваливаясь на ходу, вернулся на место.

– Пал Данилыч, – сказал я, – вчера кто-то по старому дому бродил. С фонарем.

– Небось новый хозяин. Не терпится ему. – Пал Данилыч не обеспокоился. – Я тебе скажу, парень: от этого дома все равно толку не будет. Несчастливый он. Всех его раньших хозяев в тюрьму позабирали. И этого тоже посодют.

Во дает! Распорядился!

– Нынче заселяться будут, – продолжал сторож, выбирая репьи из густой шерсти своего пса Разбоя. – Надо им свет провесть.

Не получив никакой информации, кроме мрачного пророчества, мы вернулись домой.

А в середине дня и правда в поселок въехали черная иномарка с черными стеклами и длинная фура. Мы, конечно, подобрались поближе к дому, и когда из легковушки вышел его новый хозяин, предложили ему свою помощь.

– Вот уж ни к чему! – высокомерно отказался он. – У меня своих людей достаточно.

На вчерашнее ночное привидение он совсем не был похож. Низенький, крепенький, как грибок, и не прихрамывает. Кто же тогда там бродил?

Мы еще немного постояли, поглазели, как выгружают фуру, пока нас не прогнали, и пошли обедать.

По дороге Лешка сказал:

– Какой-то странный у них переезд.

– Ты о чем? – не понял я.

– Мебели почти не привезли. Одни какие-то коробки. На чем они жить-то будут? Ну, сидеть, лежать. На коробках?

Да нам-то какое дело? Мы и сами на одних раскладушках живем.

Но мы еще не знали, что с этой минуты оказались в самом центре загадочных и опасных событий. Что с этой минуты началась, как писали в старых романах, «история, леденящая кровь».

А дня через два, когда мы отправились в овраг, чтобы набрать там по приказу мамы щавеля к обеду, произошла ужасная вещь.

Мы проходили мимо Мрачного дома. Первый этаж у него уже выглядел нормальным – даже занавесочки появились и трепетали под ветром в распахнутых окнах.

Из одного окна доносился до нас какой-то сердитый разговор. Даже больше похожий на ругань и угрозы.

И мы уже почти прошли мимо, как вдруг в доме раздался дикий крик, полный боли и ужаса:

– Не надо! Не надо! Я ничего не скажу!

А потом – тишина. И кто-то спросил густым голосом:

– Это все?

И ему кто-то мрачно и хрипло ответил:

– Да, это конец.

– Неплохо…

Опомнились мы уже на дне оврага. Под густым кустом. Спрятались.

– Надо в милицию сообщить, – сказал Алешка. – Может, они кого-то там убили. Или пытали! – Он широко распахнул глаза. – Ну и домик!