История сердца. Любовная проза

– А почему тебя это волнует?

– Ну… я ведь вижу… В общем, она не хочет с тобой встречаться…

– С чего ты взяла? – как можно спокойнее, но с помертвевшим сердцем выдавил я.

– Да от нее знаю, – усмехнулась Ира.

– Не ври. Она сама бы сказала. – Мне не хватало воздуха. – Всё интригуешь… – Тяжело вздохнув, я повернулся, чтобы уйти.

– Поверь мне… Это правда.

Не глядя на нее, чувствуя сильную нервную дрожь, я бросил со злобным пренебрежением:

– Слушай, зачем это тебе? Чего ты добиваешься? Тебе надо нас разлучить?

– Постой, не уходи…

– Что еще? – Я стоял к ней спиной.

– А ты не догадываешься?..

– В общем-то, догадываюсь, – повернувшись к ней, произнес я с кривой ухмылкой.

Она подняла ко мне свои большие серые глаза.

– Я люблю тебя, – еле слышно сказала она и потупилась.

И в это мгновение я увидел Олю. Она сошла с трамвая и легкой походкой направлялась прямо к нам. В свете фонарей я разглядел ее загадочную улыбку. Подойдя к нам, она остановилась. Сердце мое отчаянно билось в груди, кровь прилила к лицу, и мне стало жарко.

– Здравствуйте, – сказала она тихим, но звонким голосом.

Меня подстегивало броситься к ней, обнять и говорить, страстно говорить о том, как я ждал ее все эти дни, как измучился, не понимая этой глупой разлуки… Но стоял молча и не шевелясь. Вот мы сошлись взглядами, и она тут же отвела глаза.

– Ты где была? – с хитрой усмешкой спросила Ира.

– О, где я была!.. – воскликнула с улыбкой Оля, сделав шаг к двери подъезда.

– Оля! – не выдержал я и быстро подошел к ней. – Что с тобой?! – закричал я дрожащим от волнения шепотом, крепко сжимая ее плечи. – Почему…

Она поднесла ладонь к моим губам и так выразительно, понимающе посмотрела на меня, что я невольно умолк, отпустил ее плечи и стал тихо целовать руку, прижатую к моим губам.

– Успокойся… – Она отстранилась и вошла в подъезд.

Одиноко застыв, Ира грустно смотрела на меня.

Я резко повернулся и, глядя под ноги, побрел к себе.

Только под утро я смог заснуть…

«Наш самолет следует до Красноярска. Мы летим на высоте девять тысяч метров. За бортом минус двадцать градусов».

Я открыл глаза. В иллюминаторе висела сплошная тьма. Облака исчезли. И лишь далеко внизу мерцали маленькие огоньки. В одном месте они сплелись в единый светящийся круг, похожий на созвездие.

«Мы пролетаем над Казанью», – объявил по радио женский голос.

…Оля сидела на кушетке около торшера, освещенная неярким малиновым светом. Она низко опустила голову и ее темно-каштановые волосы опустились на лицо. Я подсел к ней, отвел волосы с ее лица и прикоснулся губами к горячей щеке.

– Ты будешь меня ждать?

Она положила голову мне на плечо и сжала в ладонях мою руку.

– Конечно, буду.

Я прижал ее к себе и стал нежно покрывать поцелуями ее лицо и шею.

– Если ты меня не дождешься, я там умру от тоски, – прошептал я ей в ухо.

– Господи, целых два года… Не знаю, как мы их переживем…

– Меня будут спасать только твои письма.

Она улыбнулась, и в этой улыбке было столько красоты и нежности, что мои глаза помутнели от набежавшей влаги.

– И меня тоже. Как приедешь, сразу напиши. И никогда не сомневайся в моей любви…

Она стала гладить меня по волосам, приговаривая: «Мой любимый, любимый…» Потом, немного помолчав, сказала:

– Знать бы, где ты будешь служить…

– Самому интересно…

Я очнулся от прикосновения чьей-то руки. Передо мной стояла улыбающаяся белокурая девушка в форме стюардессы.

– Хотите нарзану?

– Спасибо, с удовольствием.

Меня и впрямь мучила жажда. Она не проходила в течение всего полета, сколько бы я ни просил питья.

Начинало светать. Внизу проступали расплывчатые очертания далекой земли. Прежняя чернота сменилась туманной серостью, и только утренний горизонт светился свежей, обновленной голубизной.

Во мне беспорядочно теснились воспоминания вчерашних проводов. Они бессвязно возникали в сознании и так же мгновенно исчезали, оставляя в душе то грустное, то светлое чувство.

Оля осталась со мной до утра. Я никогда не забуду этих последних ночных часов рядом с ней, моей необыкновенной шестнадцатилетней возлюбленной. Мы думали, что расстаемся на два года, а оказалось – на всю жизнь.

…Со всеми провожающими прощались возле автобуса, который увезет нас в Домодедово. Прежде всех я подошел к матери. Глаза ее заблестели, губы дрогнули, она обвила руками мою шею и стала быстро, торопливо обцеловывать… После нее меня все обнимали, говорили какие-то слова и долго жали руку. Особенно Ира… Она прильнула ко мне, хотела что-то сказать, но смутилась, отвернула лицо, и я только слегка прикоснулся губами к ее щеке.

Последней со мной прощалась Оля. Она отвела меня в сторону, повесила мне на шею медальон и наказала, чтобы я носил его, пока мы не встретимся. Я крепко прижал ее к себе и в последний раз мы застыли в долгом поцелуе. Сердце мое сжалось в тягучей тоске, я с какой-то отчаянной безнадежностью взглянул в ее безумно красивые глаза, схватил чемодан, помахал всем рукой и скрылся в толпе призывников, садящихся в автобус.