Хроники полёта на Марс 2078. Воспоминание

– Ах да, Доминик, я и забыл, – согласился Ястребов, – конец света…нда… как же, – многозначительно сказал он.

Улыбнулся в ответ итальянцу. Повернул голову и устало прислонился ей к стене, закрыв глаза.

– Нда, – выдавил, задумавшись, Доминик Луалазье.

Его сильно всколыхнули воспоминания. Он оглядывал скрытые в темноте стены пещеры.

– А вот все же англичане, как всегда, оказались правы… – заметил он.

Луалазье вспомнил о глобальном потрясении, произошедшем в начале шестидесятых годов двадцать первого столетия, предсказанного Ньютоном еще в восемнадцатом веке – найденное упоминание в его записях об изменении земной оси. Потом его предсказание было разделено на разные мнения толкования. Одни оставались приверженцами природных аномалий на планете, другие были сторонниками теории о пролетевшем над Землей в феврале трехсотметрового астероида. После недолгой паузы Луалазье вновь нарушил тишину.

– Андрей, – сказал он, – тебе нравится Джоанн?

– Да, – коротко ответил русский, не шевелясь.

Луалазье заметил, что вступать в серьезный разговор с русским сейчас не имеет смысла, и оттого, что назрело в его душе, даже при большом желании он не сможет избавиться сейчас. С одной стороны, Луалазье сожалел, что покинул корабль без какого-либо указания. С другой – его звал интерес. Девиз «Шанс бывает только раз» всегда присутствовал в его крови конкистадоров, и он не мог оставить товарищей.

Нет, он не жалел, что покинул Джоанн, она могла сама прекрасно справиться одна. Надо смириться, что возможности увидеть ее вновь практически равны нулю. На завтра прогноз обещал, что кроме бури на ближайшую половину месяца ничего хорошего ожидать не приходилось. Зонд давал точный результат. По инструкции, размышлял про себя итальянец, Джоанн должна покинуть место дислокации. Впрочем, думал он, «Паларусу» с одним или с двумя членами экипажа место посадки при таком скоплении природных явлений все равно менять смысла не имеет. Вывод один: при взлете кораблю навсегда придется покинуть Марс. И чем быстрее, тем лучше для экипажа. Подумав так, Луалазье тяжело вздохнул.

Инструкция с пунктом по выживанию гласила: в случае выбывания из команды двух или трех членов при экстремальных условиях и, соответственно, возможности порчи судна – в скобках указывался масштаб явления, одиннадцать баллов, куда уж больше, здесь, на Марсе, на них шел ураган – следовало незамедлительно покинуть поверхность.

Луалазье смотрел на лицо Ястребова, пытаясь угадать его мысли. Случайно его взгляд упал в сторону, где, как они решили, нашли нечто схожее с вратами в полу. Едва сдерживая себя от волнения, он с трудом перевел фразу, появившуюся в его голове, путая английские и итальянские слова.

– …Что, это?! – произнес он, стараясь говорить как можно тише, чтобы не испугать отдыхавших астронавтов, но так, чтобы его могли услышать.

– Что? – моментально отреагировал сквозь сон Ястребов.

Заснув в более темном углу, Волон их не слышал. Свернувшись калачиком, он предпочел для себя лучше хороший сон, чем беспокойную суету. На чужбине он, где-то уйдя в себя, уже похоронил свой разум, сохраняя свою любовь к родным близким лишь в памяти. Отчетливая акустика голосов людей в пещере, проникая в его мозг, лишь дополняла его сон, очерчивая фигуры и лица, снившиеся ему, и настолько возросшая в нем депрессия, разграничивала реальный мир с иллюзией сна, все дальше удаляла его сознание вглубь собственного заблуждения.

– Волон!.. – Луалазье указывал в сторону француза.

С Ястребова слетела последняя дремота. С противоположной стороны, где находился бортинженер, рядом с ним под гладью пыли что-то засветилось, и тут под ней же появился легкий дымок. Не спеша следующие дымки цепью стали появляться в других местах, словно очерчивая границу.

Ястребов подскочил к французу и принялся помогать Доминику будить Волона. Пятый пилот, не успевший еще уйти в крепкий сон, не понимал, что происходит. Машинально реагируя на помощь своих товарищей, принялся послушно подниматься.

Как только астронавты отошли в сторону, которую посчитали безопасной частью пещеры, цепь тлеющей пемзы и пыли увеличилась. Спустя несколько секунд витающая пыль проявила очертание прямоугольного квадрата, и тут же ровно, не пересекая краев, эта площадь образовала ослепительно яркий, поднимающийся кверху свет, словно загорелись сотни ламп со световым потоком в сто тысяч люмен, осветив верх кратера. Но тут внезапно на какой-то миг возникла полная тьма, как и в тот момент, когда здесь оказались астронавты.

И вновь место на полу в виде геометрической пропорции осветилось ярким светом, тот же столб света мгновенно устремился вверх, на этот раз соединив жерло вулкана с полом. Все это происходило в считаные секунды.

Но на этот момент астронавтов уже не было.

Свет, поднимавшийся вверх ярким столбом, почти не касался стен, но вдруг, словно вспышкой, на миг осветил все пространство и исчез. Внутри вновь воцарилась тьма, и было не видно, как пепел обугленных стен медленно оседает по поверхностям пещеры, оставляя крупные слои из остатков пемзы и ферритоизвестняка.

***

За бортом посадочного модуля «Паларус» межпланетных перелетов температура окружающей среды была в 146 градусов по Цельсию ниже нуля. Сухой мороз причинял обшивке корабля минимум эрозии, проектировщики предвидели все изменения климата четвертой планеты. Корабль также мог выдержать и небольшой ураган в пределах четырех баллов. При повышении уровня предвиденных явлений экипажу следовало действовать по инструкции. Но никто не представлял потерю экипажа на 80%.

Кто?.. Джоанн находилась в рубке уже более восьми часов и который раз задавала себе этот вопрос. Никто даже не мог подумать об этом!

Она находилась в растерянности, не зная, что ей делать.

Связь с Землей из-за дальности теле- и радиопередач и усиленных морозов была очень плохой. Перигелий подходил к концу в этом времени года, когда на планете Земля начинается весеннее равноденствие, на Марсе бы сейчас выпал снег.

После длительного времени, с момента как покинул ее последний и полный сил товарищ, Линдау, не принимала за весь этот период ни куска пищи. Сделав в который раз попытку связаться с командой, положила голову на стенку кресла и не заметила, как уснула. Остальные два кресла командира и второго помощника были пусты.

Ей снился один и тот же сон. Мокрая трава после дождя, прозрачные лужи на асфальте, разбрызгиваемые пронизавшими их спокойствие автомобильными протекторами. Она в каком-то мегаполисе, и со всех сторон наперекор этой городской мирной жизни над вершинами небоскребов откуда-то из глубин космоса, изрешечивая встречавшиеся по пути здания, стали появляться, несясь со всех сторон неба, горящие бесформенные валуны, заслоняя собой все голубое пространство. Попадая по крышам домов, они разбивали стекла, летевшие камни, что покрупнее сносили верхние части этажей домов, нарушая спокойствие города.

«Что это, мама?» – услышала Джоанн рядом детский голос.

«Это просто дождь, сынок…» – спокойно отвечала она.

Прятавшийся за спиной матери паренек выглянул понаблюдать за окном апокалипсический гимн, это были несущиеся сверху, тянувшие за собой огненные хвосты метеориты.

На дорожной трассе, ведущей куда-то за черту города, останавливались, иногда сталкивались друг с другом, автомобили. Из них в безмолвии выходили люди, так же как и Линдау, поднимали головы к небу, наблюдая за появлявшимися вновь и вновь огненными шарами. Они неслись с огромной скоростью, словно не замечая рушащихся и взрывавшихся после их ударов мегапостроек.

Джоанна проснулась. Она была удивлена сну, так как точно знала, что детей у нее нет. Но тут же забыв, что ей приснилось, переключилась на проверку приборов слежения. Показания спутника географического состояния планеты по-прежнему оставались без изменений, сейсмический радар так же предупреждал о приближении бури. Переговорные устройства молчали и на очередные вызовы Джоанны других астронавтов давали отрицательный результат.

Ощутив, что под ногами нет тверди, Ястребов попытался сделать вдох. Но почувствовал, что не хватает и кислорода. Как только он понял, что начинает беспокоиться о недостатке воздуха, то почувствовал, словно кто-то услышал его мысли, что ноги его обо что-то опираются, легкие с жадностью наполняются воздухом, более насыщенным кислородом, в отличие от того места, где они были до этого.

– Vivat vernum![5 - Да здравствует воздух (лат.).] – услышал русский позади себя голос Луалазье. Можно было догадаться, что тот находится в двух шагах от него.

Словно после одышки от долгого марафона лингвист с жадностью вдыхал свежий воздух.

– С тобой все в порядке? – спросил Ястребов невидимого в темноте итальянца.

Иногда подшучивая над напарником в команде на корабле, теперь, находясь в неподходящей для остроумия обстановке, русский решил, что сейчас не место для шуток.

Было нельзя терять товарищей, и голос итальянца для него стал важнее, чем, например, неизвестность, которая окружала его.

– Да, Андрей, – ответил итальянец. – Здесь удивительно мягкий воздух, ты не находишь? Чистый, как в парке Толстого.

– Да-да, – согласился Ястребов.

Географ-планетолог по фамилии Ястребов старался не вступать в разговор с Луалазье, у него было никакого желания о чем-либо говорить. У него была одна мысль, о том, что их ждет на этот раз, и она не позволяла отвлекаться на речь товарища.

Их окружала та же кромешная темнота. Пилоты старались сохранять звуковой ориентир, не желая терять слышимость, друг с другом, что являлось единственной возможностью контакта.

– Волон… – вспомнил русский о бортинженере.

В ответ последовала тишина.

– Андрей, ты меня слышишь? – сказал Ястребов.

– Андрей, Андрей, ты здесь?.. – поддержал его итальянец.

Ответа также не было.

Казалось, прошло больше чем полутора часов времени, пока астронавты прислушивались к тишине, и еще полчаса назад они прекратили тщетные попытки найти даже бездыханное тело астронавта.