Копье Судьбы

– Друг мой!

В годы войны немецкая медицина достигла больших успехов в разработке стимулирующих и наркотических веществ. Граф почувствовал, что под действием ли препарата, под влиянием ли встречи с великим человеком, но силы его прибывают, а сознание проясняется.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Гитлер, пожимая своему верному копьеносцу бессильно лежащую на простыне левую кисть.

Полковник шевельнул сухими губами.

– Хорошо, мой фюрер.

– Крепитесь. Своими муками и доблестной борьбой вы заслужили величайших почестей. Я награждаю вас Звездой Большого рыцарского Железного креста с золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. Ни одни человек на земле еще не получал этой награды. Примите ее первым из моих рук. (Гитлер открыл коробочку и показал орден на черно-бело-красной пряжке). Сейчас я открою вам тайну, которой не делился ни с одним человеком на земле. Своей жертвой вы заслужили право узнать ее. Ровно пять лет назад, 13 марта 1938 года, после аншлюса Австрии я проследовал в Хофбургский замок. Вы были там и видели мой приезд. Но вы не видели и не могли видеть то, что произошло в зале сокровищ Габсбургов, когда все оставили меня наедине со Священным Копьем. Случилось чудо, великое, величайшее откровение!

Скрывавшая Копье витрина была открыта. Первым из людей XX века я взял Копье в свои руки. Я не выдержал эмоционального напряжения и упал на колени. Я стоял перед Копьем на коленях и благоговейно целовал его. Я молил Духа Копья явиться мне.

Принятие Копья есть тяжелейшая из миссий.

И Дух явился! Воздух стал настолько удушливым, что я едва был в силах дышать. Я стоял, весь дрожа, перед колеблющейся фигурой сверхчеловека – опасный и возвышенный разум, бесстрашное и жестокое лицо.

Он был одет во всем белом, на голове его был плат с четырьмя пентаклями, укрепленный вокруг головы золотым обручем. Он походил на библейского пророка, угольносмуглый, с горящими черными глазами, с черной до пояса бородой, в которой по центру белел клин седины. Голос его прокатился по безмолвию Хофбургского замка, как горный обвал. «Ты осмелился предъявить права на Копье, преступил Заповедь, принес жертву, как и подобает Жрецу и Первосвященнику. Итак, свершилось. Ты избран. Миссия твоя страшна. Приготовься!»

Я понял, что сейчас мне откроется смысл моей жизни, цель ее, предуготовленная мне Богом. Штауфенберг, то, что сказал мне Дух Копья, поразило меня, как молния! Мне казалось, что меня запекают в духовке, я истекал потом, глаза мои застилал туман, я едва сохранял сознание – так изнуряет общение с высшими сферами! Человеку не дано выдерживать токи такой мощи, энергии неба содрогали мое тело, в голове будто бил молот, череп мой разрывался. Ударов раздалось ровно тринадцать. Дух сказал.

«Адольф Гитлер, слушай то, что говорит моими устами Судьба и написавший ее Предвечный Бог! Увлеченный земной иллюзией, ты думал, что твоя миссия состоит в спасении германской нации, униженной Версальским миром, в ее возвеличении. Это ошибка. Твоя миссия также заключается не том, чтобы завоевать жизненное пространство для народа, в недрах которого ты родился. Твоя миссия состоит даже не том, чтобы подчинить себе весь мир. Твоя миссия гораздо страшнее и выше!»

Я был поражен. Что может быть выше? Какие более грандиозные цели может поставить перед человеком Всевышний?

– Снизойди и ответь мне, – воззвал я, – в чем состоит истинный смысл моей миссии?

Дух воспрянул и стал огромен. Голова его досягла туч. Громоподобным голосом он произнес слова, которые и поныне повергают меня в ужасное смятение.

– Встань и иди судить человечество, ибо ты есть Судия Страшного суда, а Копье Судьбы – твой судейский молоток!

Что угодно был готов я услышать, но только не это! Вихри качали меня, словно я попал в адский оркестр, исполняющий «Полет валькирий».

– Разве пришел час Страшного суда? – прокричал я сквозь бурю.

– Час пришел и уже настал, – прогремел Всемогущий. – Сонмы грешников покинули ад, родились и населяют поверхность земли. Они изнывают в ожидании возмездия. Этим завершатся их страдания. Вот же они, смотри!

Я огляделся, но ничего не увидел, кроме музея Хофбурга.

– Проведи Копьем по кругу, – приказал Дух.

Я очертил круг и вдруг увидел себя на вершине высочайшей горной вершины. Окрест зияли пропасти и возвышались покрытые вечными льдами горы. Над головой ярились вьюги, водоворотами вращались тучи, раздираемые сполохами молний. В руке моей сияло Копье. Молнии, бьющие со всех сторон, стекались в его наконечник. Пространство было озарено трепещущим заревом, в его свете я разглядел, что склоны гор и долины покрыты людскими стадами. Ужас поднимался от них, как испарения. Они тряслись от страха, теряли разум, седели, вопили, рвали на себе волосы, раздирали одежды и саму плоть свою. Копье испускало мириады молний. Каждый человек, проносящийся передо мной в чудовищном Мальстреме, получал разряд, означавший окончательный Приговор. И был то Приговор всему его существованию на протяжении многих жизней. Каждого человека я прозревал насквозь, я видел, как осужденные грешники с воем и стенаниями всасывались в ад. Они уносились в концентрационные лагеря, сгорали в печах, гибли на фронтах под пулями, сходили с ума под бомбежками, принимали пытки в подвалах и расстрельных камерах, в застенках и на эшафотах. На операционных столах им отнимали руки и ноги, вырезали кишки и желудки, они уползали на своих обрубках – безногие, безрукие, слепые, глухие, и все их страдания были строго отмерены приговором Высшего Судии.

Сердце мое обливалось кровью, но разум леденел в осознании космической истины.

Миссия моя – страшнейшая из миссий, когда-либо выпадавших на долю смертных.

Я обратился к Духу Копья, спрашивая, почему именно мне была доверена эта роль? Ответ его поверг меня в еще больший трепет и смятение.

ДАША ЖУКОВА

Прямая речь Крым.

Наши дни

Я думала, мы спустимся на ровную поверхность, и дальше будет легче.

Фигушки! Дальше лежала «чертова тропа» по хребту Аб-дуга. Это окаменевшая Годзилла! И мы должны были пройти по ее спинному гребню. Справа и слева – пропасти и оползни!

Мы шли в связке. Сергей шел первым, а я скреблась сзади. Ветрила такой поднялся, что если бы Скворцов меня к себе не привязал, я бы улетела, как дельтапланеристка. Он ружьем балансировал и шел по хребту, как по канату, а я сзади на четвереньках – чап-чап-чап-чап… Два раза срывалась. Сергей меня вытаскивал. А ошейник ведь с шипами, они врезались ему в плечо, но он виду не подавал, тянул меня, как бурлак. Господи, какие мы маленькие по сравнению с горами, просто микроскопические.

Наконец прошли чертову тропинку и упали на узкой площадке. Над нами, под нами, во все стороны синели и зеленели бескрайние горные хребты.

Придерживая козырек бейсболки, чтобы не сорвало ветром, он приблизился к краю обрыва и вдруг резко упал на землю. Я подползла сзади.

Внизу была видна поляна, на которой только что приземлился вертолет с надписью на борту «МНС Украины». «Спасатели, сказал Скворцов. Еще бы, депутат погиб! Вот тех видишь? Ружья, собаки, это люди Капранова. Каньон узкий, они его перекроют, прочешут и зажмут нас. Уходить от облавы дальше в горы – самоубийство, мы быстро потеряем силы, идти вниз навстречу облаве – тоже гибель, сквозь оцепление хрен проскочишь… Что делать? Принять бой? С одним ружьем против бойцов с натасканными собаками?»

Я сняла рюкзак, вынула и включила мобилу. Ура! Здесь работала мобильная связь. На экранчике засветилась фотка моего деда.

– Алло, – донесся его шамкающий голос, – Алло!

– Дед, привет, это я, Даша!

– Дашка! – закричал мой старикан. – Нашлась! Наконец-то! А то я звоню, звоню, а ты не отвечаешь. Ты как там, живая?

– Живая. Привет. Тут связи не было.

– А что это у вас гудит?

– Ветер.

– Ветер? А вы где?

– В Большом каньоне.

– Я думал вы на Голом шпиле. Вы косточки Ниныны нашли?

– Дед, – закричала я, – там лежала граната!

Он запнулся в радостном блеянии.

– Какая граната?

– Я откуда знаю. Это же ты у нас вечный партизан с гранатой за пазухой. Ты зачем послал меня на верную смерть?

На другом конце повисло молчание. Я испугалась, что старика хватит удар.

– Алло, дед, ты меня слышишь?