Курганские

Тогда мне исполнился двадцать один год. Я только что вернулся из армии. И хотя на дворе уже шел пятый год перестройки и третий год кооперативного движения, особых перемен в моем городке я не заметил. Все было так же патриархально, спокойно, городок жил размеренной, устоявшейся жизнью. Единственной переменой лично для меня было то, что девушка, которая должна была ждать меня, моя невеста, не дождалась – вышла замуж и уехала в другой город.

Первым желанием было найти ее и разобраться с тем, кто увел мою невесту. Но сделать это сразу я не решился. Я поступил на работу. Поскольку за плечами у меня был спорттехникум с педагогическим уклоном, то единственное место, куда меня охотно брали, – это обычная средняя школа, должность учителя физкультуры. Конечно, скажем прямо, особого желания работать в школе учителем физкультуры у меня не было. Я пытался устроиться в спортивное общество, где в недавнем прошлом тренировался в секции самбо и достиг достаточно высоких результатов – был кандидатом в мастера спорта, – но официально на работу туда меня не брали. Пока я устроился туда общественным помощником своего тренера, помогал ему тренировать молодых ребят.

Так что мой рабочий день складывался следующим образом. Днем я торчал в школе, вечерами занимался в секции. Больше делать было нечего. В этом городе жить было скучно и неинтересно. Нет, конечно, я так и жил бы, если бы вскоре не случились события, которые повлияли на мою дальнейшую судьбу. Я родился в этом городе, моя мать была медсестрой, отца не помню – он давно ушел от нас. Потом появился отчим, который работал машинистом в железнодорожном депо нашего узла. Человек он был неплохой, особо не пил – так, иногда, по праздникам. Ко мне относился спокойно, не обижал. Тогда я жил нормально, детство мое было спокойным. Где-то в восьмилетнем возрасте начал проявляться мой характер. Рос я болезненным ребенком, слабеньким был. Сверстники часто обижали меня, иногда колотили до крови.

Мне было очень обидно, что я не мог постоять за себя. Тогда мой отчим взял меня за руку и привел в секцию сначала вольной борьбы, а затем и самбо, в общество железнодорожников «Локомотив». Там я и познакомился со своими друзьями, с которыми в дальнейшем был тесно связан. Это были Севка Колесник, на год моложе меня, и Сашка Савельев, годом старше. Ребята они были крепкие, и мы стали держаться друг друга.

Надо сказать, что к тому периоду в нашем дворе появился дядя Гера. Он был значительно старше нас. Ему было лет девятнадцать. Он уже имел две судимости и большую часть своей жизни провел в лагерях. Сначала это была колония для несовершеннолетних, потом его перевели в колонию для взрослых. Тогда дядя Гера получил уголовную кличку Лоб.

Дядя Гера держался обособленно от взрослых. Он старался дружить с пацанами – собрал вокруг себя небольшую группу людей, состоящую из моих однолеток восьми-десяти лет, и стал качать их пивом, а позже водкой, угощать сигаретами, рассказывал об уголовной романтике – о колонии, о лагерях. Тогда я еще не знал, для чего он все это делал. Нам казалось, что он сильный, большой и справедливый, что он имеет колоссальный авторитет среди пацанов. Но на самом деле дядя Гера создавал некую мини-банду из несовершеннолетних, которых в дальнейшем стал привлекать для квартирных краж, а позже – и для грабежей.

Но мы с Сашкой и Севкой откололись от них сразу. Мы больше времени проводили в секции. Тогда дядя Гера впервые послал пацанов к нам на разговор, сначала выдвинув ультиматум – с ним мы или нет, и если нет, значит, мы враги, – а затем пацаны побили нас, достаточно сильно и жестоко. Нас было только трое, а их в пять раз больше...

Когда я лежал на снегу и сплевывал кровь из разбитых губ, ко мне подошел дядя Гера и, схватив за волосы, спросил:

– Ну что, малек, ты с нами или нет?

Я отрицательно покачал головой.

– Ну, тогда пеняй на себя, – проговорил дядя Гера и ткнул меня лицом в снег. Почему-то я на всю жизнь запомнил его сильную руку с вытатуированными на ней мечами, которые обвивала змея. Может быть, от этого у меня и появилось отрицательное отношение к «синим» – блатным.

Потом, чуть позже, дядю Геру убили. Убили его же друзья, которые вернулись из колонии. И поползли слухи, что дядя Гера то ли у кого-то украл деньги, то ли кому-то был должен, то ли воровской общак растратил. В общем, его зарезали. Труп его валялся у стоящих недалеко от нашего двора сараев, которые люди использовали для хранения овощей, часа два, пока не приехали милиция, «Скорая помощь» и не увезли его.

Потом группировка, созданная дядей Герой, сама по себе распалась. Многих пацанов посадили – кого за кражу, кого за грабеж, кого за изнасилование, а одного – за убийство с особой жестокостью. Он нанес больше двадцати ножевых ударов пьяному мужику, который сделал ему замечание возле Дома культуры.

Так проходило мое детство. Когда я вернулся после армии, Сашка и Севка жили в городе. Сашка служил вместе со мной и вернулся на полгода раньше. Севка вообще не попал в армию. К тому времени он работал экспедитором в одном из кооперативов.

Кооперативов в нашем городе было мало – несколько магазинчиков, киосков и частных мастерских. В одном из магазинчиков и работал Севка. Он часто по заданию хозяина ездил в Москву за товаром. Оформит, деньги заплатит, а потом товар идет либо на машинах, либо поездом. В основном это были продукты и какие-то промышленные товары.

Однажды Севка вернулся из очередной поездки с новым знакомым, столичным парнем, Вадиком Терехиным, у которого была кличка Тереха. Вадик Терехин был высокого роста, около двух метров, красивый, мощный. Мы смотрели на него и чувствовали разницу между нами. Мы-то с Сашкой были одеты в обычные спортивные костюмы под «Адидас», местного пошива. А на Вадике все было фирменное – черные брюки, хорошо отглаженные, дорогие черные ботинки, зимняя меховая куртка. А еще иногда он надевал очки в золотой оправе.

Я спросил Севку:

– Слушай, а что это за парень с тобой приехал? Он что, коммерсант, что ли?

– Да нет, он бандит, ореховский. От Сильвестра, из его бригады.

– Как это «бандит»? – переспросил я.

– Да очень просто. «Крышу» делает моему коммерсанту, для которого я товар забираю. Вот мы с ним и познакомились. Классный парень!

Весь вечер мы провели вместе – ходили в привокзальный ресторан, где Вадик рассказывал про столичную жизнь. Впервые мы узнали, что в столице люди живут по-другому. Там и магазины, и снабжение великолепное, и первое казино, куда Вадик ходил, когда-то выигрывал, когда-то проигрывал. И квартира у него однокомнатная. Правда, пока снимает, но фирма оплачивает. Под фирмой понималась группировка, в которой находился Вадик. Машина у него, «шестерка», купленная по доверенности. Кроме того, Вадик несколько раз ездил за границу, на Кипр, отдыхать.

Сидели мы с Сашкой и Севкой, слюни пускали, слушая Вадика.

– А кто вам так жить запрещает? – неожиданно спросил Вадик, как бы уловив наше настроение.

– Да кому мы в Москве-то нужны! – махнули мы рукой.

– Зачем сразу в Москву? Сначала здесь надо себя проявить, авторитет завоевать. А затем, если все будет нормально, потихонечку в Москву можете перебраться. Там в принципе коммерсантов всем хватит. Главное – дорогу серьезным людям не переходить. А так – можете жить спокойно. Я знаю, что там из вашего города коммерсантов много работает. Вот и можете потом «крышу» им делать. Они ж с вашей земли приехали, значит, вам и должны платить.

– Чего это они нам платить будут? – спросил Сашка. – Кто мы? Всего лишь три приятеля, не более того.

– Да, конечно, троим вам никто платить не будет. К тому же за вами нет никакой силы. А вот если бригаду свою составите, да еще поставите себя сильно и строго, будете уважаемыми людьми, тогда с вами все считаться будут, – сказал Вадик.

Не знаю, как мои друзья, но я долго думал над словами Вадика. Три или четыре дня думал, не спал ночью. Действительно, почему мы не можем так жить? Где справедливость? Учились, работаем, а получаем копейки. Что мы видим в своем городе – дешевые спортивные костюмы? Жизнь, получается, у нас какая-то фальшивая. А вот Вадик... Он что, лучше нас? Живет в Москве, да еще такой красивой жизнью... Обидно мне стало.

Не помню уж, как возник разговор между нами. Уже после отъезда Вадика мы втроем сидели на квартире Севки – он первым из нас стал снимать квартиру и жить отдельно от родителей – и разговаривали.

– А что, пацаны, – сказал я, – почему бы нам действительно бригаду свою не сколотить?

– А зачем? Кого трясти-то будем? – вступил в разговор Севка. – У нас тут коммерсантов – раз-два и обчелся, да и то у всех «крыши» из местных уголовников. Так что здесь нам ловить нечего. Да и что мы можем втроем? Приемчик применить против одного. А ежели двенадцать придут? Да еще со стволами?

– Зачем нам втроем-то? – перебил его Сашка. – Давай действительно бригаду создавать.

– А какую вы видите бригаду? – спросил я.

– Давай, Олежек, ты возьмешь своих самбистов, может, из школы кого половчее, покрепче, я посмотрю пацанов, – заметил Сашка. – Создадим бригаду – человек десять, – попробуем первые деньги сделать.

– Погоди, бригаду ведь содержать надо!

– Конечно. Сначала можно общим интересом ребят собрать, ну как бы в долю, общак создать, – вмешался Севка. – Мне Вадик о таком рассказывал. Идем на дело, берем ребят, получаем добычу и делим между собой – по справедливости. Минус, конечно, затраты.

– А что делать-то будем? – спросил Сашка. – Грабить я никого не стану, определенно!

– Да вовсе и не надо грабить. Зачем нам это? Зачем в уголовщину влезать? – улыбнулся Севка. – Еще в детстве мы не легли под Удава – помните? Так сейчас тем более никакого смысла нет. Только «крышу» надо делать.

– Это что, рэкет, получается?

– Зачем? Можно спокойно говорить с людьми, убеждать, что мы получаем свои честные деньги.

– Какие же они честные? – не понимал Сашка.

– Слушай, – перешел в наступление Севка, – а ты что, считаешь, если мы будем рисковать под ножи или под пули лезть, так это не стоит денег? Или будем вести крутые разговоры с такими же, как мы, бригадами?

– Что-то я тут бригад не видал, кроме шпаны и уголовников, – бросил я.

– Это сейчас нет, а потом – будут, рано или поздно, – парировал Севка.

– А что? – подумав, согласился Сашка. – Севка прав. Время нельзя терять. Надо создавать бригаду, пока возможность есть. Потом будет поздно.

– Не знаю... – начал было я, но Сашка перебил:

– В конце концов, давай попробуем. Не получится – разбежимся. Правильно? Что мы, сразу будем какие-то суровые законы нарушать? Все будет в порядке. Может, никаких претензий нам Уголовный кодекс предъявлять и не будет. Можно же спокойно, мирно убеждать людей, чтобы платили нам деньги.

Я согласился:

– Ладно, попробуем. А с чего начнем?