Личный враг фюрера

Все моряки военного флота, уволенные до 25?го января не более, как на одни месяц, сохраняют виды денежного довольствия по старому положению в течение месяца, т. е. до 25 февраля (по старому стилю), после чего исключаются в своих частях со всех видов довольствия и считаются уволенными вовсе от службы.

Переход флота на добровольческие начала надлежит считать с 1 февраля (старого стиля) сего года, службу и выдачу жалованья по новому положению считать со дня заключения контракта.

7. Ученикам Учебных Отрядов и Школ, желающим плавать на боевых судах, разрешается продолжать обучение на старом окладе содержания до 15 апреля (старого стиля); с 1?го по 15?е апреля (старого стиля) будут производиться экзамены, и ученики, по выдержании таковых, могут искать себе места на кораблях и заключать контракты для службы на них. При приискании мест, Центральные Комитеты флотов будут оказывать им содействие. Инструкторам платить новые оклады содержания с 1 февраля до 1 апреля (старого стиля), к какому сроку вопрос об организации Учебных Отрядов будет окончательно выяснен. Штаты инструкторов после 1 февраля (старого стиля) строго сообразовать с числом оставшихся учеников. Инструкторы, оказавшиеся сверх штата, могут законтрактовываться на общих основаниях на боевые суда.

8. Центральным Комитетам флотов надлежит приступить к расформированию экипажей, полуэкипажей и рот, представивши свои решения в Коллегию Народного Комиссариата по морским делам для распубликования по флоту и морскому ведомству.

9. При осуществлении перехода флота на добровольческие начала, ни одна часть не имеет права выдавать и требовать денежное довольствие по новому положению, а портовая контора не имеет права выдавать без новой табели комплектации, утвержденной Комиссией по реорганизации флота при Центральном Комитете моря.

Центральным Комитетам морей надлежит в кратчайший срок представить штаты на утверждение Коллегии Народного Комиссариата по морским делам.

10. Укомплектование кораблей по положенному штату личным составом на добровольческих началах возлагается на Комиссии, которые составляются на кораблях. В состав Комиссии входят: Командир корабля (в береговых частях – Начальник части), Председатель Корабельного или Командного Комитета, Старший специалист той специальности, на которую нанимается лицо, и врач.

11. В виду возможной записи большего количества пожелавших поступить во флот, чем то будет необходимо в зависимости от выработанных штатов, Комиссиям по приемке надлежит принимать во внимание сроки службы при наличии нескольких кандидатов на одно место специалиста, причем старым годам отдается преимущество.

Подписали: Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Н. Ленин)

Народный Комиссар по морским делам Дыбенко

Народный Комиссар по военным делам Н. Подвойский

Народный Комиссар Труда А. Шляпников

Управляющий Делами Совета Народных Комиссаров Вл. Бонч-Бруевич.

(из Декрета Совета Народных Комиссаров от 14 февраля 1918 года «О Социалистическом Рабоче-крестьянском Красном флоте»

Через несколько дней Маринеско вызвали на медицинскую комиссию, признали здоровым и отправили по спецнабору в кадры Военно-Морского Флота.

К тому времени завершилась первая пятилетка*, страна вышла из разрухи, наращивая темпы социалистического строительства. Завершилась электрификация, ликвидировалась безграмотность, строились производственные мощности, возрождалось сельское хозяйство.

Вместе с этим создавался новый, Рабоче – Крестьянский Красный флот. В строй вводили старые, прошедшие ремонт корабли, спускались со стапелей новые, готовились военные специалисты.

Осенью 1933 года Александр Иванович в числе других призванных по спецнабору прибыл поездом в Ленинград, в главный штаб Флота. Там получил нарукавные шевроны командира 6-й категории (воинских званий еще не было), обмундирование и направление на штурманские классы специальных курсов командного состава.

Вместе с ним приехали жена Нина и дочь Лора. Свадьба состоялась за полгода до отъезда из Одессы, была немноголюдной и скромной. Молодожены сняли небольшую квартиру на Васильевском острове и вселились туда. Начинался новый жизненный этап.

Расставание с родным городом было не простой переменой адреса, а обрывом многолетних связей и погружением в новую, незнакомую среду. Все нужно было начинать заново.

После веселой и солнечной Одессы, бывшая столица Российской империи подавляла своим величием, европейской архитектурой, холодной и сырой погодой. На рассвете над Невой клубился туман, в полдень с Петропавловской крепости стреляла пушка, вечером зажигались фонари.

На первых порах его новое положение Александру Ивановичу не нравилось. Возвратившийся из плавания торговый моряк на суше становился вольным человеком и мог делать, что считал нужным, по своему усмотрению. На военной службе это исключалось. Она продолжалась в море и на берегу, распорядок был жестким, выходные случались редко. И это при всем том, что Маринеско дорожил семьей, стараясь уделять ей как можно больше времени.

В неприятии казарменного быта он был не одинок. Среди товарищей по курсу было немало тех, кто не менее остро переживал изменение привычных мерок. Будь они обычными призывниками, было бы проще освоиться и смириться.

Однако, несмотря на свою относительную молодость, все уже хлебнули другой жизни, ничуть не более легкой и даже более ответственной, чем сейчас. Дипломированные штурманы и в недалеком будущем капитаны черноморских судов, здесь они вновь превращались в курсантов. Многое пришлось постигать с азов.

В результате большинство в группе стали неважно учиться в надежде на отчисление из классов и возвращение на гражданский флот.

Неизвестно, чем бы закончилась эта «тихая сапа»* если б не влияние преподавателя астрономии и навигации Малинина.

В прошлом царский офицер и флагманский штурман флота, он был культурнейшим моряком и вызывал у слушателей чувство глубокого уважения. Летом следующего года Дмитрий Павлович руководил практическими занятиями курса на Каспийском море и прекрасно разобрался в психологии подопечных.

Если кто-то притворялся, что не знает предмета, такого мгновенно разоблачал. В людях понимал не хуже, чем в навигации. А под конец практики, собрав всех для беседы в кают – копании, в безупречно вежливой форме, но очень твердо предупредил, – если, кто надеется на отчисление по неуспеваемости и возврат на гражданский флот, он глубоко заблуждается. Таких товарищей (обвел всех взглядом) пошлют отбывать воинскую повинность рядовыми матросами на корабли.

– Не слабо, – прошелестело по столам. Такой исход слушателей не устраивал.

С этого дня отношения к учебе у всех изменились, выбирать не приходилось.

Кстати, сам Маринеско с первых дней учился блестяще, и закончил курсы досрочно.

При всей загруженности, редкие выходные проводил с семьей, уделяя ей заботу и внимание. Лоре читал сказки Бажова * и играл с нею, а жену, оставив дочку на соседку, водил в кино и Эрмитаж. Однажды даже достал билеты в Мариинский театр, где оба с удовольствием слушали оперу Вагнера «Кольцо нибелунга». Тогда Александр Иванович еще не знал, что ему придется сражаться с потомками древних германцев. Не на жизнь, а насмерть.

К осени 1936-го он успешно заканчивает курсы, получив назначение дублером штурмана на подводную лодку «Пикша». Она входила в состав 1-й бригады Краснознаменного Балтийского флота и базировалась в Кронштадте.

В те годы, как впрочем, и сейчас, служба в подплаве считалась одной из наиболее трудных и опасных. На субмаринах нередко случались аварии – они проваливались на глубину, тонули в пучинах, горели и взрывались. В команды, как правило, набирались добровольцы.

Для своего времени корабль считался современным (на воду был спущен год назад) и принадлежал к классу «щук». Серия V-бис-2,бортовой номер «Щ-306».

Имел водоизмещение пятьсот девяносто три тонны, длину пятьдесят восемь и ширину шесть метров. В надводном положении движительная установка позволяла развивать ход до тринадцати с половиной узлов, под водой – девять. Рабочая глубина погружения составляла семьдесят пять метров, предельная – девяносто. Автономность плавания достигала сорока суток, команда насчитывала тридцать семь человек.

На вооружении «Пикши» состояли четыре носовых и два кормовых торпедных аппарата с боезапасом в десять торпед, два артиллерийских орудия и столько же пулеметов на надстройке.

Условия обитания были спартанскими: для командира со старпомом и комиссаром предусматривались каюты, остальной личный состав посменно отдыхал на легкосъемных койках.

На борту имелись постоянные и переносные электрогрелки, трубопровод парового отопления, питаемый с береговой базы, электрокамбуз для приготовления пищи, два пневматических подводных гальюна и один надводный в ограждении рубки.

Очистка воздуха производилась машинами регенерации со специальными патронами, наполненными каустической содой. Для этих же целей служила специальная система из двенадцати стальных баллонов со сжатым кислородом. Время непрерывного пребывания под водой с полным использованием всей системы регенерации составляло семьдесят два часа.

В груди часто застучало сердце, когда у пирса Купеческой гавани, увидел он свой первый боевой корабль.

Серо-голубое тело «щуки», тесно прижавшееся к бетону причала, было почти неприметным. Над ним виднелись только боевая рубка, два орудийных ствола да развевающийся на корме Военно-морской флаг. Но не это, не размеры и форма корабля беспокоили молодого лейтенанта. Думал он о будущих подчиненных, о том, как они его встретят, поймут ли друг друга. А еще о том, скоро ли по-настоящему вольется в команду, изучит как следует корабль.

После представления командиру Подгородецкому с комиссаром Бобковым, приступил к своим обязанностям.

Внимательно ознакомился со штурманской выгородкой, где отныне был его боевой пост – гирокомпасом, эхолотом, лагом, радиопеленгатором, радиоприемником и радиопередатчиком – всем порученным ему хозяйством. И увидел, какое оно емкое, сложное, разнообразное. Главное же – он был не просто штурманом, а и воспитателем подчиненных, многие из которых оказались его одногодками, а были и старше. Но недавнего гражданского моряка это не смутило.

С первых дней с головой окунулся в изучение радиодела – нового для него. Затем познакомился с подчиненными. Многому удивлялся лейтенант. Прежде всего, тому, какая все-таки своеобразная категория людей – подводники.

Особенности службы в одном корпусе, где жизнь или смерть всех зависит от каждого отдельного специалиста, от уровня его подготовки, степени выдержки и навыков, от психологических качеств. Все это сплачивает экипаж воедино. Таков закон подплава.

И поняв это, Александр Иванович неожиданно для себя как бы раскрепостился: стал работать и легко и споро. Делал свое дело с удовольствием. Вскоре почувствовал, что и моряки понимают его. Больше того: они полюбили своего трудолюбивого и простого в обращении командира.

Далее были выходы на отработки в море, а за ними длительное, продолжительностью в сорок пять суток, автономное плавание.

После того, как в феврале 1936 года тихоокеанская подлодка «Щ-117» провела такое с перекрытием проектной автономности в два раза, на Рабоче-Крестьянском Красном флоте развернулось движение «стахановских»* походов.

Лодки старались как можно дольше продержаться в море без пополнения запасов необходимых как для самого корабля, так и экипажа. Балтийская «Щ-306» перекрыла небывалый рекорд на пять суток. При этом штурманская боевая часть сработала на отлично.