Черные дьяволы

– Скажите, какой чувствительный фриц! – удивился Мотовилин. – Только этот обер, между прочим, был отчаянным! Лупил, гад, из пулемета, пока мы к самой амбразуре не подползли. Олень трубит? (усмехнулся). – Может, товарищ майор, это моя противотанковая протрубила ему последнюю песню?

– Может быть, – чуть помолчал Добротин, думая, видимо, о чем-то своем, так как заговорил потом горячо, убежденно.

– Вот они с немецкой точностью подсчитали, насколько имеют больше самолетов и орудий, измерили силу своих ударных горных дивизий, бригад и полков. По расчетам их штабистов получается, что в самый короткий срок фашисты должны взять верх над нами. Только этого, – потряс письмами, – этого они не приняли во внимание. Не поддается учету!

Их офицеру за гранитной стеной дота чудилась смерть и всякая чертовщина. Отчаянно дрался? – повернул майор голову к Степану. – Отчаянный – не значит храбрый. Наш старший лейтенант шел на смертный бой, штурмуя укрепление, и верил в жизнь, верил в победу. До последнего дыхания верил! Пусть эта вера никогда нас не покидает. А сила? Сила еще скажется!

На Кольскую землю пришла зима. Неистовый ледяной ветер с Арктики приносил пургу и вьюги. Залив парил, над заснеженными сопками иногда мерцало северное сияние.

После длительного пребывания в госпитальной палате, ветер казался Леонову особо лютым. Пряча голову в поднятый воротник шинели и опираясь о палку, он, прихрамывая, шел по обочине дороге. В кармане гимнастерки лежало предписание, там значилось «К строевой службе временно не годен». Подпись начальника госпиталя, гербовая печать.

Лицо секла снежная крупа, изредка обгоняли обледенелые полуторки, следующие с грузами для фронта.

На перекрестке остановился, пару минут постоял и вместо штаба флота направился в отряд.

– Что же мне с тобой делать? – прочитав предписание, задумался капитан Инзарцев. – С базой, допустим, я договорюсь. Но в боевую группу зачислить не могу. Потом взглянул на лыжную палку в руке разведчика, и она навела на мысль.

– А не послать ли тебя на лыжную базу? Займешься пока инвентарем, а там видно будет.

Так Виктор остался в отряде, а к концу зимы, когда рана окончательно зажила, стал принимать участие в рейдах по тылам врага. К тому времени немцев разгромили под Москвой, советские войска перешли в наступление, боевой дух стал вдвое выше.

Теперь в поход отправлялись закаленные в сражениях и спаянные морским братством разведчики, о делах которых он немало слышал на лыжной базе и читал во флотской газете.

Весте с ветеранами отряда там выросли новые отважные следопыты. Среди них были моряки разного возраста и сроков службы Отделениями командовали призванные из запаса мичманы и старшины Александр Никандров, Анатолий Баринов, Андрей Пшеничных и другие.

Прославились в боях и недавно служившие на флоте Зиновий Рыжечкин, Александр Манин, Евгений Уленков. Большим авторитетом среди сослуживцев пользовались умудренные жизненным опытом – мурманский инженер Флоринский и ленинградский слесарь Абрамов. Оба мастера и умельцы в совершенстве знавшие не только свое, но и трофейное оружие с техникой, походное снаряжение. Непревзойденными бойцами стали спортсмены из института имени Лесгафта Головин, Старицкий и Шеремет.

На лыжной базе Виктор подружился с пришедшим из погранвойск Василием Кашутиным. Бывалый разведчик и отличный стрелок, сержант ревностнее всех обучал свое отделение скалолазанию, маскировке, наблюдению в горах и рукопашному бою.

Старожилы отряда с радостью встречали новичков, а особенно тех, кого давал им флот. Так в него пришли знакомые Виктору по подплаву электрик Павел Барышев, моторист Иван Лысенко, штурман Юрий Михеев и кок Семен Агафонова, списанный, на берег. Получая на лодку продукты, он набил морду вороватому интенданту.

Агафонов был единственным моряком, для которого Инзарцев сделал исключение, зачислив в отряд под свою личную ответственность. Если строгий капитан пошел на такой шаг, то, видимо, высоко ценил этого взрывного и безгранично смелого помора. Как показало время, не ошибся.

Улучшилось и материально-техническое снабжение подразделения. Не оправдавшие себя в боях самозарядные винтовки заменили на пистолеты-пулеметы ППШ, личному составу выдали теплое белье, меховые безрукавки и штаны из оленьих шкур, ворсом наружу.

А еще в нем создали партийную и комсомольскую организации.

На должность комиссара (прежний утонул при возвращении с Пикшуева) политотдел прислал старшего политрука Дубровского, опытного политработника. Лет тридцати пяти, высокого и со щеточкой усов под носом. К нему Виктор и обратился с просьбой разрешить пойти в очередной рейд и, если можно, в отделении Кашутина. Комиссар посоветовал Инзарцеву взять Леонова в связные.

– После большого перерыва в боях, – сказал Виктору Дубровский, – вам надо находиться поближе к командиру. А отделение Кашутина пойдет замыкающим.

Темной вьюжной ночью высадились на скалистом берегу и начали движение через горы к вражеской базе. Дорогу отряду прокладывали неутомимые ходоки Мотовилин с Радышевцевым и Агафонов. Впереди идущие ненадолго задерживались у препятствий, а когда остальные преодолевали их, снова уходили вперед. Комиссар шел с замыкающими – разведчиками Кашутина, контролируя, чтобы не было отстающих.

Полночь. В горах свирепствовал буран и завывал ветер. В пяти метрах уже не видно идущего впереди и, чтобы не потерять друг друга, двигались плотной цепочкой.

Недалеко от вражеской базы залегли. Только двое, Радышевцев с Дамановым, сняв ранцы, покрались вперед, чтобы первыми забраться на скальную площадку близ укреплений, где была выставлены постовые. Остальные с нетерпением ждали развязки короткой, драматической схватки, которая на языке разведчиков называется: тихо «снять» часовых.

…Два егеря в длиннополых шинелях с высоко поднятыми воротниками шагали навстречу друг другу. Они не видели облаченных в белые маскхалаты разведчиков, распластавшихся на снегу. Да и парни видели часовых лишь тогда, когда те сходились в центре площадки. Потом егеря растворялись во мраке ночи, чтобы через три-четыре минуты появиться на том же месте. Обоих предстояло снять одновременно, иначе один заметит исчезновение другого и поднимет тревогу.

Фашисты разошлись. Теперь за каждым из них бесшумно пополз разведчик.

Радышевцев притаился за валуном близ тропинки, утоптанной парой и замер. Когда, уже возвращаясь, егерь, сутулясь и глядя себе под ноги, проходил мимо, он в прыжке саданул того по голове прикладом и, навалившись сверху, загнал в рот кляп. Потом выхватив из кармана ремешок, захлестнул петлей руки.

В следующий миг послышался приглушенный хрип борющихся людей. Алексей побежал на него, но никого не нашел. Зато обнаружил в развороченном снегу следы, ведущие к обрыву.

Услышав внизу шорох, отскочил назад, схватившись за автомат. Потом увидел схватившиеся за край скалы пальцы левой руки и зажатый в кулаке правой кинжал. За ней показалась голова Даманова.

Коля, – негромко прошептал Алексей.

Тот подполз, с лица градом катился пот.

– С-сигналь, – натужно выдохнул.

Напарник помигал в сторону отряда фонариком. Из снега возникли белые призраки, обгоняя друг друга, поднялись на площадку.

Инзарцев повел свою группу к стоявшей под навесом колонне автомашин, остальные, во главе с Дубровским, побежали к казарме и складу.

Когда над складом взвился сноп огня, а в окна казармы полетели гранаты, бойцы Инзарцева уже громили автоколонну и подожгли цистерну с горючим. Освещенные языками пламени егеря в панике метались между казармой и складом, падали, сраженные меткими очередями напавших.

Из – за одного бензовоза внезапно выскочил здоровенный унтер. В руках винтовка с ножевым штыком. Попытался всадить его в грудь командира – не успел. Находившийся рядом Леонов в упор секанул из ППШ. С криком «мисткерль!»* враг повалился на спину.

– Выручил, – утер со лба пот капитан. – А теперь дуй к Дубровскому, пускай отходит.

– Есть! – перезарядив оружие, побежал к казарме

Отошли вовремя. На складе боеприпасов начали рваться снаряды. Вражеская артиллерия с соседней высоты открыла огонь по своей базе. Унося раненых (убитых не было) спустились со скальной площадки и поспешили к заливу.

Десантные катера уже были далеко от берега, а разведчики все еще наблюдали бушующее зарево над сопкой, где недавно побывали. И долго еще сотрясали окрестности взрывы рвущихся в огне боеприпасов.

Операцию провели внезапно, стремительно и дерзко. Больше всего Леонова поразила спокойная уверенность моряков в исходе боя. Словно иначе и не могло быть.