Искупить кровью!

Были совершены значительные кадровые перестановки. Генерал В. Д. Соколовский (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BE%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%92%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B9_%D0%94%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87) не сумел показать себя в боях зимы 1943-1944 годов (Оршанская наступательная операция (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D1%80%D1%88%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BD%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%83%D0%BF%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F), Витебская наступательная операция (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%B1%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BD%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%83%D0%BF%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F)) и был снят с командования Западным фронтом (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B0%D0%B4%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D1%84%D1%80%D0%BE%D0%BD%D1%82_(%D0%92%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%9E%D1%82%D0%B5%D1%87%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%B2%D0%BE%D0%B9%D0%BD%D0%B0)). Сам фронт был разделён надвое: 2-й Белорусский фронт (https://ru.wikipedia.org/wiki/2-%D0%B9_%D0%91%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D1%80%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%84%D1%80%D0%BE%D0%BD%D1%82) (южнее) возглавил Г. Ф. Захаров (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%B0%D1%85%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2,_%D0%93%D0%B5%D0%BE%D1%80%D0%B3%D0%B8%D0%B9_%D0%A4%D1%91%D0%B4%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87), хорошо показавший себя в сражениях в Крыму (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D1%80%D1%8B%D0%BC), И. Д. Черняховский (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A7%D0%B5%D1%80%D0%BD%D1%8F%D1%85%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%94%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87), командовавший до этого армией на Украине, был назначен командующим 3-м Белорусским фронтом (https://ru.wikipedia.org/wiki/3-%D0%B9_%D0%91%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D1%80%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%84%D1%80%D0%BE%D0%BD%D1%82) (севернее).

Непосредственная подготовка операции велась с конца мая. Конкретные планы были получены фронтами 31 мая в частных директивах Ставки Верховного Главнокомандования (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%82%D0%B0%D0%B2%D0%BA%D0%B0_%D0%92%D0%B5%D1%80%D1%85%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%93%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%BD%D0%BE%D0%BA%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%8F).

По первоначальному плану предполагалось нанесение 1-м Белорусским фронтом (https://ru.wikipedia.org/wiki/1-%D0%B9_%D0%91%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D1%80%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%84%D1%80%D0%BE%D0%BD%D1%82) с юга, на бобруйском направлении, одного мощного удара, но К. К. Рокоссовский (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%BE%D0%BA%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD_%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87), изучив местность, заявил на совещании в Ставке 22 мая, что следует наносить не один, а два главных удара. Своё заявление он мотивировал тем, что в сильно заболоченном Полесье (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D1%81%D1%8C%D0%B5) при одном прорыве армии будут утыкаться в затылок друг другу, забьют дороги в ближнем тылу, и в итоге войска фронта смогут быть использованы только по частям. По мнению К. К. Рокоссовского, следовало нанести один удар от Рогачёва (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%BE%D0%B3%D0%B0%D1%87%D1%91%D0%B2_(%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4)) на Осиповичи (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D1%81%D0%B8%D0%BF%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%D0%B8), другой – от Озаричей (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0%B7%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%87%D0%B8_(%D0%93%D0%BE%D0%BC%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BE%D0%B1%D0%BB%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C)) на Слуцк (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BB%D1%83%D1%86%D0%BA), окружив при этом Бобруйск (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%BE%D0%B1%D1%80%D1%83%D0%B9%D1%81%D0%BA), остающийся между этими двумя группировками. Предложение К. К. Рокоссовского вызвало в Ставке бурные дебаты, члены Ставки настаивали на нанесении одного удара из района Рогачёва, во избежание распыления сил. Спор прервал И. В. Сталин (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BD,_%D0%98%D0%BE%D1%81%D0%B8%D1%84_%D0%92%D0%B8%D1%81%D1%81%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87), заявивший, что настойчивость командующего фронтом говорит о продуманности операции. Таким образом, К. К. Рокоссовскому было позволено действовать в соответствии с собственным планом.

(Из истории Великой Отечественной войны) )

В середине мая поступила команда срочно грузиться в железнодорожный эшелон и можно себе представить, сколько слез было пролито местными девчатами. Плакали и старушки, привыкшие к помощи по хозяйству со стороны крепких здоровых мужчин и сожалевшие об утрате той сердечности, которая сложилась в общении с непростыми бойцами батальона.

Погрузка шла слаженно и довольно быстро, к вечеру эшелон уже отправился в путь по восстановленной железной дороге. Оказалось, с правого фланга их фронта, штрафники должны были переместиться на левый, то есть на самый юго-запад освобожденной части Белоруссии.

Двигались сравнительно быстро, насколько позволяли отремонтированные рельсовые пути. При этом Александр обратил внимание на два приема, какими немцы разрушали железнодорожное полотно.

Один – когда каким-то устройством вроде гигантского плуга, смонтированном на прицепленной к паровозу платформе и опущенном на ходу межу рельсами, деревянные шпалы ломались словно спички.

При другом, специальным приспособлением, закрепленным на головках рельсов вся колея поднималась вертикально и становилась похожей на огромный штакетник длиною в несколько километров.

Оба были сугубо варварскими, но фашисты не гнушались ни чем. Разрушая города и сжигая деревни, уничтожая и угоняя в Германию население.

Вначале состав проследовал через Гомель с Речицей и Калинковичи, далее путь лежал по Украине. Минуя Овруч, Сарны и до Маневичей.

После них железнодорожное сообщение еще не было восстановлено и батальону пришлось пешим порядком в течение трех суток пройти сотню километров в район украинского городка Ратно, еще находившегося за линией обороны. Оказывается, 1-й Белорусский фронт своим левым флангом располагался на северо-западной части Украины.

Там штрафников поставили в оборону на реке Выжевка, где они сменили какой-то стрелковый полк.

Сама река была мелководной, но ее низменные болотистые берега образовали почти километровой ширины заболоченную нейтральную полосу. Окопы, где предстояло держать оборону, предшественниками были отрыты, наверное, еще зимой.

Так батальон оказался в составе 38-й Гвардейской Лозовской стрелковой дивизии 70-й Армии. Теперь их командующим был уже не Горбатов, а генерал Попов.

Первая рота, куда входил взвод Пыльцына, встала на правом фланге батальона. Ею командовал капитан Матвиенко, а заместителем был энергичный и еще совсем молодой старший лейтенант Янин. Третий взвод Александра расположился на левом фланге роты.

Справа от него занял оборону второй взвод лейтенанта Усманова, называвшего себя «башкирином», а еще дальше – первый, возглавляемый лейтенантом Булгаковым. Оба они были старше на два – три года Пыльцына и Янина.

Несмотря на сравнительно долгий перед этим период формирования, подразделения штрафбата были укомплектованы не полностью. Отчасти это объяснялось отсутствием в то время активных боевых действий в войсках фронта, и определенным затишьем в деятельности военных трибуналов. Да и «окруженцев» поубавилось.

Между тем участок обороны батальону был выделен довольно протяженный и вместо восьми – десяти метров по боевому уставу, бойцы в окопах находились не ближе пятидесяти – шестидесяти метров друг от друга.

По штатному расписанию во взводе полагались два заместителя командира. Они назначались приказом по батальону из числа штрафников. Одним таким заместителем у Пыльцына являлся командир стрелкового полка, имевший более чем двухлетний боевой опыт, но где-то допустивший оплошность бывший подполковник Петров.

Другим был проштрафившийся начальник тыла дивизии, тоже подполковник, Шульга. У Александра он отвечал за снабжение взвода боеприпасами с продпитанием и прочим, необходимое для боевых действий. Причем действовал умно, инициативно и со знанием дела.

Старшему лейтенанту льстило, что у него, двадцатилетнего командира взвода, ходят в заместителях подполковники, хотя и бывшие. Но, главное, он надеялся использовать боевой и житейский опыт этих уже немолодых по его понятию людей.

Одним из командиров отделений им был назначен майор-артиллерист, красивый рослый богатырь с запоминающейся фамилией Пузырей. Другим отделением командовал капитан-пограничник Омельченко, худощавый, с тонкими чертами лица, быстрым взглядом и постоянно, едва уловимой улыбкой; третьим – капитан Луговой, танкист с гренадерскими усами, скорый на ногу.

Посыльным к командиру роты, а заодно ординарцем, стал со времен Городца бывший лейтенант, которого за его молодость по сравнению с другими штрафниками, называли просто Женей. Это был расторопный и всюду поспевающий боец. Он оказался в штрафбате из-за лихачества на трофейном мотоцикле: в одном селе, где находилось их ремонтное подразделение, сбил и серьезно травмировал семилетнего ребенка.

Нештатным «начальником штаба», проще говоря писарем, у Пыльцына был капитан-лейтенант Северного флота Виноградов. Он прекрасно владел немецким языком и, как ни странно, именно это знание привело его в штрафбат.

Будучи начальником подразделения по ремонту корабельных средств связи, капитан-лейтенант во время проверки отремонтированной рации на прием, наткнулся на речь Геббельса. И по простоте душевной стал ее переводить в присутствии подчиненных. Об этом стало известно в СМЕРШЕ, и за «пособничество вражеской пропаганде» Виноградов получил два месяца штрафбата.

Законы военного времени были суровы, что естественно. Но в данном случае свою роль сыграло господствующее в то время «стукачество» и гипертрофированная подозрительность некоторых начальников. Тогда от этого пострадало людей больше случайных, допустивших самые обыкновенные ошибки и просчеты, неизбежные в любом серьезном деле.

Было правилом обязательно найти, в крайнем случае, придумать конкретного виновника, невзирая на то, что зачастую бывают повинны не люди, а обстоятельства. Вот и с Виноградовым случилось примерно так же.

А взял его Александр к себе в этом качестве потому, что моряк обладал каллиграфическим почерком и мог пригодиться в качестве переводчика, хотя и сам взводный знал язык неплохо.

Занимавшая ранее отведенную штрафбату линию обороны гвардейская часть оставила после себя хорошо оборудованные в инженерном плане окопы. А на участке взвода Пыльцына оказалась еще и просторная землянка в три наката, уже при нем выдержавшая попадания нескольких снарядов с минами. Там он и разместился со своими заместителями, писарем и ординарцем. Ротный командный пункт располагался на участке второго взвода в такой же землянке.

Штрафникам сразу же объявили, что перед их окопами нет минных заграждений, зато непосредственно за ними, на всем протяжении ротной траншеи – заминированный лесной завал, который сразу же нанесли на карты. Это был частично поваленный молодой лесок, усеянный замаскированными противопехотными минами. Как оказалось часть были советские ПМД-6 с двухсотграммовым тротиловым зарядом, остальные – с семидесяти пяти граммовым.

Один участок завала видимо минировался еще зимой, поскольку установленные здесь изделия были окрашены в белый цвет и теперь, уже летом, под пожелтевшей хвоей их обнаружить было совсем не трудно. А вот вторая часть, отделенная от первой хорошо протоптанной тропинкой, комплектовалась скорее всего, когда сошел снег, минами окрашенными в защитный цвет. В траве и хвое обнаружить их было значительно труднее.

По натуре Александр был инициативным, и ему пришла в голову авантюрная идея: переставить мины на передний край ротной обороны, в полосу между окопами и берегом реки. По его мнению, оборона была «жидковатой».

Саперов во взводе не оказалось, но в свое время, в училище, он досконально изучил отечественные и немецкие мины, по принципу «лишних знаний не бывает». И поэтому решил применить их на практике. Подвергать опасности личный состав взвода не хотел, да и права такого, строго говоря, не имел. Решил все сделать лично.

Тогда как-то не подумал, что этот минированный завал обозначен не только на их картах и у комбата с комдивом, но даже на картах штаба армии, как важный элемент обороны армейского масштаба.

Свою «саперную» деятельность, Александр начал с участка с «белыми» минами. Днем их снимал и разряжал, а ночью выставлял, хорошо маскируя дерном в тридцати – пятидесяти метрах перед окопами.

Некоторые изделия оказались для него необычными. В деревянные ящички обычной конструкции вместо толовых шашек с отверстием под детонатор были вложены стеклянные толстостенные бутылочки, заполненные порошкообразным тротил-менелитом, в горлышки которых и были вставлены взрыватели. Бутылочки были обернуты в хорошую пергаментную бумагу. Она оказалось очень ценной – на ней можно было писать письма родным.

К себе в помощники привлек командира отделения Омельченко, быстро освоившего это дело, и у них скоро выработалось разделение труда: взводный искал, разряжал и снимал мину в одном месте, а отделенный устанавливал их на другом.

Обследуя местность в районе обороны, они обнаружили в заброшенном сарайчике что-то вроде забытого предшественниками склада из нескольких десятков неиспользованных мин натяжного действия. Крепились они на вбитые в землю колышки на высоте двадцати – тридцати сантиметров над землей. От детонаторов – взрывателей отводились проволочные растяжки, при достаточно ощутимом касании их, мина срабатывала.

Установка таких мин требовала особой осторожности, тщательности и аккуратности. Она представляли более реальную опасность, чем обычные противопехотные. И все-таки Александр решил, чем «добру пропадать», пусть с риском, но он установит и их. Но только сам. Не привлекая даже Омельченко.

Со временем и не без помощи командира роты, более опытного и старшего возрастом офицера, он понял, что не имеет права снимать мины с участка заминированного по распоряжению старших начальников. И поэтому уговорил его доложить в штаб батальона, что они минируют участок перед своими окопами только минами растяжками.

Ротный согласился, но на всякий случай составил подробную схему минного поля.

Все шло хорошо, пока Александр работал на участке завала с «зимними» изделиями. Ему с Омельченко удалось без происшествий переставить и хорошо замаскировать около двухсот «белых» мин. А еще добавить к этому добрую половину мин – растяжек. Так что перед ротными окопами образовалось довольно плотное минное поле.

Прошло уже около месяца, как штрафбат встал на этом участке в оборону. Осмотрелись, освоились. Невдалеке, сразу же за лесным завалом, оказались заросли черники, к тому времени уже вполне созревшей. И многие при удобном случае совершали «набеги» на это изобилие, пополняя витаминами свои организмы после нелегкой зимы. А тыловики разведали и грибные места. Так что грибные супы стали не такой уж и редкостью. Меню просто изысканное для фронтовых условий.

Пожалуй, именно здесь тыловики развернулись по-настоящему и показали, на что они способны. А может быть и тылы дивизии с армейскими снабженцами действовали так умело, что никогда ни ранее, ни позднее не было так здорово организовано питание (включая офицерские доппайки, иногда даже с американским консервированным сыром и рыбными консервами), не говоря уже о табачном довольствии.

Офицерам батальона привозили папиросы «Беломорканал», а Александру, продолжавшему курить трубку, иногда даже пачки «легкого» трубочного табака. Штрафникам выдавали моршанскую махорку, а некурящим – дополнительный сахар.

И все это заставляло его вспоминать, какая проблема была с табаком в училище на Дальнем Востоке. А курили почти все. Рядом с училищем, за дощатым забором находилась колония заключенных. Им выдавалась махорка. Так они продавали ее курсантам по шестьдесят рублей за спичечный коробок. Это было месячное денежное довольствие курсанта. И вот в щели они пихали деньги, а заключенные – эти самые коробки. И дурили они мальчишек, почем зря.

Фактически в этих коробках махорки было не больше щепотки – остальное древесные опилки, измельченный дубовый лист, а порой и сухой конский навоз. Праздником были случаи, когда кто-нибудь получал из дома посылки с папиросами. Тогда каждую курили по очереди десять – двенадцать человек. Самым же ценным подарком за усердие в службе была пачка махорки.

С погодой в Белоруссии тем летом батальону повезло.

Дни стояли жаркие, воздух был напоен хвойным ароматом, в небе белели легкие облака. Если бы не ежевечерние артналеты противника и другие события, связанные с выполнением боевых задач, пребывание батальона в это месте можно было сравнить с доставшимся отдыхом. Интенданты пару раз даже устраивали для личного состава помывку в полевой бане недалеко от окопов и смену белья.