Вереск у моря

– Том! Почему дверь заперта? Немедленно открывай! – донесся голос «спонсора» из-за металлической преграды.

Гэбриэл рванул к столу на постаменте, на бегу срывая с себя куртку. Молли устремилась за ним, а Том приступил к запуску устройства.

– Гэбриэл! Мы знаем, что вы затеяли! Лучше откройте эту чертову дверь! Слышишь меня!? – Завопил «спонсор».

Гэбриэл лег на стол, а Молли подключила к рукам датчики. Внизу, под полом лаборатории, загудел, набирая мощь, плазматор.

– Взрывайте к чертям эту железяку, – отдал распоряжение «спонсор» своим подопечным.

Молли рванула к блоку управления, схватила тонкий синий шнур и, бегом вернувшись к Гэбриэлю, обвязала им его тело. Другой конец шнура был закреплен на блоке памяти с информацией о разработках перемещателя. Его Гэбриэл должен был унести с собой – без этого блока работа аппарата невозможна.

– Все готово! – крикнул Том, который только что выставил дату перемещения и теперь на экране светилась надпись: 0000 год.

За дверью послышались щелчки устанавливаемых зарядов.

Молли ласково посмотрела в глаза Гэбриэлю и, поцеловав его своими нежными губками в лоб, произнесла, – удачи! Спаси их! – Она развернулась и отошла к пульту управления.

– Запуск! – крикнул Том и нажал на кнопку.

Внутри электромагнитного кольца плазмоядерные лучи, с тихим треском вырвавшись из «клещей-разрывателей», рассекли пространство, и Гэбриэл почувствовал, как его начало затягивать в неизвестность. Он посмотрел в сторону друзей, желая в последний раз их увидеть и навсегда запомнить их лица. Молли стояла на одной ноге, сильно выгнув спину, разинув рот в безмолвном крике и широко раскинув руки. Ее волосы, обдуваемые сильным ветром, давящим на её затылок, спутываясь, прикрывали лицо и рвались вперед. Том, прикрывая одной рукой лицо, замер, головой вниз в полуметре от пола и высоко задрав ноги. За друзьями была видна плотная пелена ударной волны, покрывающая матовой рябью воздух и разрывающая встречные предметы на части. Вместо двери зияло отверстие, и повсюду разлетались полыхающие капли расплавленного металла. В светлом коридоре можно было, хоть и с трудом, разглядеть группу людей и искаженное яростью лицо «спонсора». Гэбриэл завис в невесомости, оказавшись на границе рвущих его в разные стороны прошлого и настоящего. Непреодолимая сила прошлого постепенно завладела трофеем и потянула его в свои объятия, обволакивая тело. Куски металла, меняя окрас и затвердевая, медленно поползли обратно на свои места, образуя прежнюю форму листов, петель, перегородок, и вскоре, слившись воедино, скрыли озлобленные лица. Волна схлынула, и Том, как и прежде, устойчиво стоит на ногах и выжидающе смотрит на Гэбриэля. Гэбриэл, все глубже ныряя во вселяющую страх бездну времен, видит себя, другого себя, лежащего на столе и нежные губы Молли произносящие напутственную речь, лениво растягивая слова, перебегая от буквы к букве, и целующие его лоб. Через мгновение всё померкло, и вот Гэбриэл, уже в кромешной тьме, невластный над своим телом, скользит по грани времен. Его тело с каждым мгновением все сильнее и сильнее сжимается и вытягивается. Он уже ничего не чувствует. Нервные импульсы не доходят до мозга, но он видит, как с него слой за слоем слезает кожа, обнажая внутренности и натянутые на скелет мышцы. Он видит как всё его трепещущее от страха существо, то, чем раньше был он, разрезается лезвием минувшего. Кости, не выдерживающие натиска, растираются в пыль и растворяются где-то там, в неосознанной и неощутимой тьме. Теперь он нечто иное, чем человек. Он мысль. Он душа. Еще мгновение – и он разум, сошедший в тело тонкой светящейся нитью. Он чувствует оболочку, дышащую и пульсирующую, впитывающую жизненные соки. Теперь он снова человек. Теперь осталось только ждать света – верного знака, что родилось дитя, которому суждено стать подобием Бога…

Вереск у моря

Мокрая, поддернутая гнилью листва, на мгновение вдавленная подошвой ботинка в сырую землю, яростно цеплялась к ней, создавая скользкую противную массу. Штаны, с налипшими на коленях кусками грязи, свидетельством неоднократного падения, покрывались все новыми и новыми рыже-коричневыми пятнами. Легкие отчаянно сжимались и разжимались, устало втягивая сырой туманный воздух. Глаза на молодом лице, покрытом морщинами страха и паники, подернулись влагой, из-за которой с трудом можно было разглядеть укутанный белесой пеленой лес. Где-то там, позади бегущего парня, послышался победный лай одичавшего пса, нашедшего в этом молочном безумии след своей добычи.

Молясь и рыдая, парень перепрыгнул ствол упавшего дерева и вырвался из гнетущей тишины леса. Под ногами захлюпало, а по штанинам зашелестели стебли вереска, все дальше и дальше затягивая беглеца в залитую белизной пустошь. Парень оскользнулся и упал. Он попытался встать, но ослабленные бегом и страхом ноги отказались повиноваться, лишь безвольно заскользили по грязи и стеблям, оставляя после себя колеи, тут же заполняющиеся противной жижей. Парень отчаянно всхлипнул и, обернувшись, увидел, как из леса вынырнул огромный пес, рассекающий своим черным как уголь носом клубы тумана. Бедолага взвизгнул и, рыдая, принялся рыскать по карманам в поисках спасительного предмета.

Пес, окрыленный своей победой и властью, триумфально шагал к жертве, агрессивно пригнув голову и обнажив желтоватые клыки. Парень закричал и взмолился, чувствуя приближение боли и смерти. Что-то хлюпнуло позади него. Щелчок и гром. Пес жалобно взвизгнул и заскулил. Снова бахнуло, и безжизненная туша, покрывшись бурыми ручьями, повалилась в зловонную жижу верескового поля. Парень растерянно смотрел на пса, выпускающего последние струи воздуха из ноздрей.

– Ты как, сынок? – раздался голос из-за спины.

Парень вскрикнул, обернулся и чуть отполз на четвереньках в сторону. Перед ним стоял старик в сдвинутой чуть назад теплой шапке болотного цвета и в охотничьей куртке. Светло-голубые глаза на морщинистом лице тревожно рассматривали несчастного. Старик покопался в кармане и извлек пару патронов. Хрустнув ружьем, он неторопливо вставил патроны и, хрустнув еще раз, взвалил ствол оружия на плечо.

– Вставай, дружок, тут еще несколько таких тварей бегает, а у меня с собой патронов маловато.

Все еще не веря своему счастью, парень с трудом встал на ноги, неуклюже оскальзываясь.

– Ну, пойдем, – сказал старик, махнув рукой куда-то в туман и, не дожидаясь парня, зашагал в указанном направлении, едва заметно прихрамывая.

Парень еще раз глянул на остывающий труп пса и поспешно захлюпал ботинками вслед за стариком, растворяющимся во мгле.

Идти пришлось недолго. Спустя всего пару минут пути послышался легкий рокот бьющегося о камни моря, и солоноватый ветер ударил в лицо. Из тумана выступили смутные очертания кирпичного двухэтажного домика с черепичной крышей, покрытой темно-зелеными бугорками мха. Справа от дома проступал нечеткий край обрыва, упирающегося в море, и покосившаяся от времени и непогоды лавочка.

Старик несколько раз шаркнул ногами перед дверью, убирая куски налипшей грязи и, посмотрев на испорченные лесным бегством ботинки парня, взглядом посоветовал ему сделать то же. Спасенный незамедлительно начал елозить подошвами о край каменного порожка. С трудом выковыряв пальцами остатки грязи, парень шумно выдохнул и последовал за только что зашедшим в дом стариком. Хозяин проворно разулся и, накинув куртку на крючок у двери, чуть пошаркивая ногами и прихрамывая, обошел стоявший в центре гостиной круглый деревянный стол, попутно любовно прошуршав старыми пальцами по потрепанным переплетам книг, греющихся на полках теплом тлеющих в них историй, и, наклонившись около пылающего жаром камина, запустил руку куда-то подле кресла.

– Ну, как ты? – спросил старик.

– Уже лучше, – ответил парень, с трудом справляясь со шнурком правого ботинка.

– Ой, прости сынок! Это я обращался к своей собаке.

Парень наклонился чуть в сторону и увидел большую корзину, в которой лежал старый лабрадор, прежде скрытый от взора столешницей. Пес часто дышал и печально, даже немного виновато, смотрел на старика.

– Её зовут Лора. Приболела немного на днях, чем-то отравилась, – сказал старик, поглаживая бедолагу по белесой шерсти. – Ну, ничего, родная, выживем! Ты держись! Я ведь только ради тебя и живу на свете.

Собака, будто поняв слова хозяина, тихо заскулила и подвинула ближе лапу.

– Ну,…а тебя как звать-то, сынок? – спросил старик, дружелюбно смотря на парня.

– Меня зовут Билл, – ответил парень, наконец-то справившись с ботинками, которые теперь стояли на коврике, сплевывая на него остатки грязи.

– Я гляжу, ты весь промок. Пойдем, я покажу тебе комнату для ночлега, – старик отставил в сторону ружье и торопливо зашуршал к лестнице, ведущей на второй этаж. – Там и одежда для тебя будет, а эту хорошенько просушим и почистим. Правда… – старик глянул на парня через плечо, – одежка будет тебе немного маловата, зато сухая! – старик довольно хмыкнул. – Меня зовут Джек, если что.

Старые потертые ступени лестницы заскрипели под тяжестью подошв старика и приглушенно захлюпали под мокрыми носками парня, повсюду оставлявшего стекающие и падающие с него капли. Джек открыл первую же дверь и, щелкнув включателем, зажег свет в небольшой комнатке с аккуратно заправленной кроватью, тумбочкой с простым светильником и миниатюрным письменным столом.

– Ты располагайся, – сказал старик. – Оставь мокрую одежду тут и прими душ. Он там, дальше по коридору, а я принесу тебе одежду.

Старик зашуршал в соседнюю комнату и, достав из шкафа футболку, штаны, носки и теплый свитер, вернулся в комнату гостя. Билл уже успел скинуть мокрую одежду и, как только старик вошел, быстро спрятал что-то под взбитую подушку.

– Ох! Сынок, ты можешь не переживать за личные вещи, здесь их никто не тронет, – успокоил старик парня.

– Извините, я не хотел вас обидеть, – залепетал Билл, – просто привычка. Там фотография моей девушки и ….

– Не переживай, я понимаю. Как говорится «доверяй, но проверяй», – хихикнул старик. – Иди, мойся, я пока вскипячу чайник.

Втиснувшись в футболку и штаны, Билл накинул на себя свитер, оказавшийся довольно просторным для него. Полноценно заскрипев досками ступеней, он спустился вниз и остановился у круглого стола в центре гостиной.

– Ты как раз вовремя, Билл! – сказал старик, выныривая с подносом из-за тонкой перегородки отделяющей гостиную от кухни.

Чуть звякнув чашками, Джек поставил поднос на стол и принялся расставлять все по своим местам.

– Садись, сынок, – жестом старик указал на стул возле камина. – Только будь аккуратен, не потревожь Лору.

Билл обошел корзину с собакой, с опаской взглянув на бедолагу – недавняя встреча еще не выветрилась из его памяти, но та посмотрела на парня взглядом приболевшего малыша, и сердце его в мгновение растаяло.

– Ну, расскажи мне, Билл, – начал старик, разливая чай по кружкам из блестящего от времени и заварки чайника, – как тебя занесло в эти края?

– Я заблудился. Я ехал в Бухту Свободы, там меня должны были встретить друзья. Мы собираемся отдохнуть, порыбачить и посетить Якорный Риф.

– Якорный Риф? Там красиво. Я сам там бывал несколько раз, – задумчиво произнес старик, улыбаясь своим воспоминаниям.

– Да, но только я из-за непогоды сбился с тропы и пошел через лес, а там этот сумасшедший пёс!

– Хех! Да, Билл, ты очень сильно сбился с пути! Отсюда до бухты 8 с лишним миль!

– Так много? – немного удивился парень.

– Да, сынок. Ну, ты не расстраивайся, все ошибаются, даже картографы, – авторитетно произнес старик, легонько ткнув себя пальцем в грудь.