Диверсанты

Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.

Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, ещё теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя тов. Сталина.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!

    (Выступление по радио В. М. Молотова 22 июня 1941 года)

Прошли слякотная осень, за нею морозная зима. Весна выдалась поздней. Снега растаяли только в апреле, а к маю чуть подсохли дороги.

Все это время бригада вела активную боевую учебу: выброски проводились одна за другой, в составе взвода, роты и батальона. Устроили несколько лыжных кроссов с полной выкладкой, огневые, в том числе артиллерийские, стрельбы.

В самом начале лета, во взводе произошел очередной казус. Теперь с Усатовым и Легостаевым. На очередном выходе «в поле» они проявили инициативу, попросив лейтенанта Иванченко разрешить скрытно подобраться к проходящей в километре железнодорожной ветке, по которой обычно перевозили грузы, и имитировать подрыв железнодорожного состава. Взрывпакетом с бикфордовым шнуром. Тот немного подумал и согласился.

Действуя по всем канонам, друзья перебежками приблизились к цели, проползли оставшиеся метры по-пластунски и заложили имитатор под рельс. А когда из-за поворота показалась сцепка вагонов, подожгли бикфордов шнур и укрылись поблизости.

– Бах! – звонко хлопнуло через пару минут, состав чуть притормозил, а затем снова набрал ход и покатил дальше.

– Точно под паровозом, – довольно переглянулась пара, вылезла из укрытия и направилась к месту взрыва, желая ознакомиться с результатами.

В следующий момент с другой стороны насыпи выскочили пятеро в форме НКВД. Старший, пальнув из нагана вверх, заорал «руки вверх!», а остальные, с винтовками, взяли злоумышленников на прицел.

– Да вы что, товарищи, мы же… – начали было ребята, но их быстро окружили и потолкали прикладами вперед – попались гады!

Затем, не давая говорить, погрузили в один из вагонов (поезд ждал на полустанке) откуда доставили в Минск. Там после допроса оба оказались в карцере, где просидели пять суток. При этом выяснилось, что в составе перевозили заключенных, а десантников охрана приняла за лиц, пытавшихся тех освободить. На шестой день за ними приехали из части.

– Больше мне таких вылазок не проводить, – хмуро сказал энкэвэдэшный майор, выдавая арестантов комбату Полозкову. – Тренируйте бойцов в другом месте.

Наказывать друзей за инициативу не стали, но Иванченко после беседы у комбата, несколько дней ходил грустный и задумчивый.

Шло время, и вся «секретная» двадцатка с нетерпением ждала, когда поступит долгожданный приказ о возвращении ее на флот, по которому все изрядно скучали. Служба в десантных войсках парням нравилась, но все равно тянуло к морю. Там был простор, боевые корабли и родные экипажи.

За прошедшие месяцы Юрка получил несколько писем от Маши, добрых и теплых. Она сообщала, что после окончания школы будет поступать в Ленинградский медицинский институт, желая стать доктором. Легостаев о себе писал вскользь, ограничиваясь общими фразами. Больше упирал на то, как они встретятся снова, чтобы никогда не расставаться.

Между тем, обстановка в мире накалялась. Германия захватила Францию, Данию и Норвегию, оккупировала часть Польши и бомбила города Великобритании. На советско-германской границе то и дело возникали провокации. Политработники бригады регулярно проводили с личным составом политинформации, призывая на них не поддаваться на провокации, а также проявлять бдительность.

В ночь на двадцать второго июня, во взводе многим не спалось. После ужина, в клубе части крутили популярную картину «Путевка в жизнь», а на воскресенье были назначены спортивные соревнования с участием гражданской молодежи. Среди которой у ребят появились знакомые девушки. А ровно в четыре тридцать голос стоявшего дневальным Томилина «Рота подъем! Боевая тревога!» сбросил всех с коек. Привычно натянув обмундирование и расхватав оружие с противогазами, все заняли свои места в шеренгах на среднем проходе, где уже стоял хмурый Романенко с взводными.

– Всем вниз! – приказал командир роты, и по гулким пролетам задробили солдатские сапоги.

Сначала бригаду выстроили на плацу перед казармами, а затем вывели за территорию части и расположили на опушке леса.

Мучительно тянулись минуты ожидания.

– Кажется, война, – прошептал кто-то из ребят, на него цыкнули.

Наконец первая команда старшины Дорошенко – выделить бойцов для получения боеприпасов, снаряжения и продовольствия!

Бойцов выделили, а из штаба прибыли дневальные, сообщившие, что по боевой тревоге подняты все войска Западного военного округа. Новость была встречена гробовым молчанием.

А еще через час, батальон в полной боевой экипировке, поротно, лесом двинулся на свой аэродром. Соблюдая скрытность. На одной из полян его остановили, и комбат Полозков, обратившись к бойцам, сообщил, что фашистская Германия без объявления войны нарушила государственную границу СССР, бомбит города и села. Задача подразделения – сосредоточиться в месте дислокации и ждать дальнейших указаний командования. Вслед за этим капитан распорядился продолжить движение, и оно возобновилось.

Лес к этому времени уже проснулся. Сквозь кроны высоких сосен пробивались солнечные лучи, в кустах весело трещали сойки, где-то далеко рассыпалась дробь дятла.

На подходе к аэродрому все услышали гул приближающихся с запада самолетов и подняли к небу головы. Те шли на большой высоте, держа курс на восток. Затем более десятка машин отделились от основной группы и, снижаясь, понеслись в сторону батальона.

– Воздух! – заорали в разных местах колонны. Она тут же привычно рассредоточилась, укрывшись в кюветах и густом подлеске, а самолеты с черными крестами на плоскостях сделали два захода на аэродром, сбросив туда бомбы.

От взрывов колыхнулась земля, а когда поднятые взрывом комья осели, на том месте заклубился густой дым и вырвались языки пламени. Аэродрома больше не существовало.

Затем пикировщики, сделав разворот, подвывая моторами, ушли на запад.

– А где же наши истребители, а, ребята? – проводил их недоуменным взглядом Зорин.

– Спроси чего-нибудь полегче, – буркнул в ответ Григорьев.

Когда похоронили убитых на аэродроме, а также оказали помощь раненым, комбат вышел по рации на связь со штабом бригады, доложив о случившемся. Оттуда получили приказ следовать на соединение с бригадой в обусловленное место.

Выслав вперед охранение, батальон двинулся лесом дальше, неся с собой на самодельных носилках раненых. Шли молча и подавлено, осмысливая случившееся.

Через несколько дней в бригаду из корпуса поступила директива Ставки «Для изоляции и уничтожения подвижных частей противника, прорвавшихся от Слуцка на Бобруйск, путем диверсионных нападений на отдельные машины, части и тылы, 214-ю авиадесантную бригаду форсированным маршем на автотранспорте выбросить сегодня же ночью для действия в направлениях на Глушу, Глуск и Старые дороги». Когда наступили сумерки, бригада, оставив место временной дислокации, погрузилась на автомашины и скрытно двинулась по указанным маршрутам. Тихо урчали грузовики с затененными фарами, за которыми на конной тяге следовала артиллерия. Спустя некоторое время каждый батальон взял свое направление и исчез во тьме. Дорога опустела.

На утренней заре, в редеющем тумане рота старшего лейтенанта Романенко, загнав свои ЗИС-5 в березовую рощу, устроила засаду перед мостом через реку, на выезде из райцентра Глуск. Слева тянулись густые кусты верболоза, а справа, за дорогой, зеленело овсяное, с цветущими васильками поле, заканчивающееся у далекой опушки.

Мост заминировали, и десантники укрылись в кустарнике на подходе. По другую же сторону, у кромки поля за мостом, Романенко приказал установить ручной пулемет с самим метким расчетом.

Примерно через час, со стороны райцентра, по дороге запылила колонна. Впереди следовал пятнистый бронетранспортер, за ним три мотоцикла с колясками, а следом двигались четыре тупорылых грузовика, полные солдат. На одном весело пиликала гармошка.

– Давай, – прошептал командир роты, лежавшему рядом Дорошенко, как только бронетранспортер въехал на мост.

Тот крутанул ручку взрывной машинки, через секунду на мосту гулко ухнуло, и тяжелая машина опрокинулась в воду вверх колесами.

Когда вниз еще летели обломки досок с бревнами, из засады по колонне ударили шквальным огнем «дегтяревы» с ППД и винтовки.

– Алярм!! – посыпались из кузовов немцы.

В ответ полетели гранаты, вверх плеснула серия разрывов. Через несколько минут все было кончено.

Раскуроченные грузовики вонюче дымились на дороге, кругом валялись трупы захватчиков, а пулемет из-за моста добивал короткими очередями, убегавших в поле. Один из мотоциклов остался цел (его прихватили с собой, выкинув из люльки убитого офицера), с двух других сняли пулеметы и полные канистры, вслед за чем рота быстро отошла в рощу.

Спустя короткое время она удалялась на грузовиках по проселку. Впереди урчал трофейный «Цундап», за рулем которого восседал старшина, а в люльке покачивался Романенко.

– Ну и дали мы гадам, – сказал в кузове следующего за командиром ЗИСа хрустящий галетой Зорин.

– И еще дадим, – подбросив в руке трофейный «вальтер», харкнул за борт Шаулин.

Отъехав от места засады, где рота не потеряла ни одного человека, километров десять, подразделение остановилось в молодом ельнике. Там командир вылез из коляски, приказав выставить боевое охранение и отдыхать, а сам, позвав взводных, открыл планшетку и извлек оттуда карту.

Пока офицеры совещались, намечая план дальнейших действий, бойцы расположились у машин. Одни тут же задымили махоркой, другие стали обсуждать первый бой, а Андреев с Книжниковым и Плюшкин с интересом осматривали захваченные пулеметы. В бригаде изучали оружие вероятного противника, и парни знали, что те называются МГ-34. Ухватистые, с пластмассовыми пистолетными рукоятками и семидесяти пяти зарядными барабанами, они производили впечатление.