Хроники одного поколения

Половина дедовского дома принадлежала ему с бабушкой. А вторая половина – брату папы дяде Грише. Его сын Григорий был моим двоюродным братом.

Мы сдружились. Благодаря широкому кругу знакомств Гриши среди местных ребят нередко попадали в критические положения, порой, соседствующие с нарушениями закона. На этот раз брат уговорил меня принять участие в ночной вылазке местной шпаны на колхозную бахчу – к тому времени арбузы уже поспели.

До поля бахчевых добрались сравнительно быстро – минут за сорок. Хлопцы предупредили, что у сторожа баштана ружье заряжено солью. Это частенько помогало сохранить колхозную собственность.

Арбузы выбрали быстро – каждый взял по паре полосатых. Забыв об осторожности, громко разговаривая стали выходить с поля. И вдруг неожиданно в ночи раздался голос сторожа: «Кидай кавуны. Стрилятыму!» Хлопцы, как по команде, побросали арбузы и что есть мочи побежали с «поля боя». Так же поступил и Гришка. Я рассудил иначе: стоило столько пройти среди ночи, чтобы вернуться домой без добычи? Эта мысль пересилила страх, и я ковылял за местной братвой последним, поскольку под рубашкой, заправленной в брюки, нес два солидных арбуза.

Раздались два выстрела. В это время мы продирались сквозь лесопосадку. Меня легко, но колюче что-то толкнуло в бок. «Напоролся на ветку», – подумал я. А потому продолжал бежать с арбузами. Гришка, хитрюга, заметив, что арбузы только у меня, предложил свою помощь. Мол, и мы пахали.

Минут через пять я почувствовал нестерпимое жжение в боку. Поделился опасениями с братом. Тот, уже опытный в таких делах, однозначно заявил: «Это соль из ружья сторожа». Способ избавиться от боли один – отмокать.

Лиман уже рядом поблескивал своим левитановским ночным серебром. Гриша сел на берегу, рядом с арбузами, а я, раздевшись, зашел в воду по шею, медленно массируя место, куда внедрилась соль. Так продолжалось около двух часов, пока боль почти не затихла.

Зайдя в родной двор, по совету брата мы опустили арбузы в холодную воду глубокого колодца.

Утром, за завтраком, все хвалили нас с братом за холодные арбузы за столом. Гришка скромно улыбался, принимая хвалу на свой счет. А я все время пытался выйти из-за стола, чтобы не портить завтрак семьи своим ужасным насморком. Как говорится – каждому свое. Кому вкусные арбузы, кому хвала за доставленное удовольствие. А кому хворь, заработанная в ходе ночного набега.

Глава 2. Природа

Экстремальные рыбалки

С водой шутить нельзя. Это мне не раз доказал древний Ильмень. До встречи с ним я не мог понять, отчего столько людей, в том числе и моих знакомых, тонут, не будучи под воздействием спиртного, в тихую летнюю пору.

Случай первый. Он произошел в устье Шелони у деревни Голино. В мягкую, почти безветренную сентябрьскую погоду. Мы с женой, увлеченные ловом окуней и щучек на спининг, вышли на середину реки, постепенно расширяющейся и переходящей в озеро Ильмень.

Снявшись в очередной раз с якоря, я попытался спиной вперед сесть на среднюю лавочку. Промахнувшись, рефлекторно схватился за весла. Они выскочили из уключин и поплыли по воде. Жена ошалело следила за моими движениями.

Пока мы приходили в себя, весла все дальше уходили по течению от лодки. Я разделся и скользнул в воду. Тело обожгло холодом. Быстро настиг весла и попытался с ними догнать лодку. Ан нет! Ветерок гнал лодку в Ильмень быстрее, чем я плыл с веслами. Поняв тщетность собственных усилий, попросил жену сбросить в воду якорь. Оказалось, что глубина воды в этом месте Шелони превышала длину якорной веревки. Догнать лодку я по-прежнему не мог. Тело все больше сводило холодом. Пришлось оставить одно весло, а с другим догонять лодку. На пределе усилий я, наконец, схватился рукой за борт плоскодонки. Отдышавшись, с трудом перекинул тело через борт.

Подняв якорь и управляя плавсредством одним веслом, минут через десять удалось поймать и второе.

За время моей сумбурной борьбы за выживаемость, нашу плоскодонку вынесло течением в открытое озеро. Вернувшись в рыбные места Шелони, мы не ощутили прежнего желания и азарта рыбалки.

– Слава Богу, – произнесла жена, – что все закончилось благополучно.

* * *

Второй случай произошел со мной возле острова Войцы, на котором располагается наша дача. Я заплыл на своей «Пелле» километра на полтора от острова. Нашел в травке на мели окуня и стал рыбачить.

Солнце, еще недавно обжигавшее обнаженные руки, постепенно скрылось в набегающих тучах. Подул легкий ветерок. Я понимал, что приближается гроза, но, как назло, окунь стал брать еще интенсивнее. Что ни заброс спининга – один-два пойманных окуня. Так продолжалось до тех пор, пока не разыгрался ветерок покруче.

Вытащив якорь, я приналег на весла. Ветер, крепчая, начал сбивать лодку с курса. Мелькнула молния. Ударили первые раскаты грома. Не более чем через пару минут ветер достиг максимума, нагнав волны высотой не менее двух метров. Они уносили мою лодку мимо острова. Молнии били то справа, то слева, то ближе, то дальше от лодки. Просто чудо, что они выбирали мишени, помимо моей «Пеллы».

Со стихией боролся более часа, пока остров не закрыл меня от прямых порывов ветра. Причалив к берегу, долго сидел в лодке, отдыхая после немыслимой для меня борьбы со стихией.

Не радовали даже те многочисленные окуни, которых поймал накануне грозы.

* * *

И совсем уж неожиданный случай. Ранняя весна, очередная рыбалка со спиннингом на родной «Пелле». Хищник не брал. Приходилось часто менять места забросов, каждый раз сбрасывая якорь, чтобы ветерок не сносил лодку.

Попытавшись в очередной раз сменить место лова, начал поднимать якорь. С беспокойством ощутил, что он намертво зацепился за кочку, вросшую в почву десятками корней. Предельно натягивал капроновый шнур, на котором держится якорь. Бесполезно. Развязать узел на носу лодки не получилось. Нож я с собой на рыбалку не взял. Оставить лодку и плыть к берегу не позволяла холодная после морозной ночи вода. Я бы не продержался на поверхности более пяти минут.

Финиш.

Я просидел в заякоренной лодке часа два, пока рядом не появилась моторка с двумя мужиками. Я закричал и скрестил руки, обозначив, что со мной произошло что-то неординарное.

Слава Богу, мужики поняли, что я в опасности. Заглушили мотор и подплыли ко мне. Узнав, в чем дело, намотали часть якорной веревки на уключину своей «Казанки» и включили мотор. Веревка напряглась и через мгновение якорь оторвался ото дна. Я мог плыть дальше.

* * *

Еще раз хочу предупредить читателей, любящих рыбалку. Вода не прощает легкомыслия, небрежности. Тщательно готовьтесь к каждому выходу на воду.

Крабы-путешественники

В 1995 году, в составе новгородской делегации, мы выехали в Видяево Мурманской области, чтобы обсудить с командованием бригады подводных лодок детали присвоения одной из субмарин имени «Великий Новгород».

В ходе визита нас принимали командир лодки-соискателя названия «Великий Новгород» Мельников, командир ядерной подлодки «Кострома» одессит Соколов.

Именно он презентовал на обед, кроме кулинарных изысков кока, огромного камчатского краба. Чтобы его щупальца не спадали с огромного круглого блюда, их привязали суровыми нитками к панцирю. Выпивая, обсуждая развал, происходивший в то время в армии, задержки зарплат, мы постепенно и с удовольствием поедали камчатского богатыря.

Заметив, с каким удовольствием мы справляемся с его подарком, капитан первого ранга поведал нам оригинальную историю.

Несколько лет назад «Кострома» приняла участие в учениях и оказалась в бухте Петропавловска-Камчатского. Отдохнув несколько дней, экипаж готовился к выходу в море. К Соколову подошли два офицера: «Разрешите обратиться…»

Оказалось, что они по первому образованию биологи. Просят разрешения разместить в лодке аквариум средней величины с несколькими камчатскими крабами.

– Хотим, товарищ капитан первого ранга, перевезти их в Видяево и выпустить в нашу Ура-Губу. Представляете, будем есть собственных крабов.

Как потом для меня стало ясно, склонный к авантюрам Соколов взял ответственность на себя, разрешив перевезти живой груз.

Спустя некоторое время, офицеры-биологи втихаря, чтобы не подвести командира, выпустили крабов в Ура-Губу, где швартовались подводные лодки. Глубина здесь достигает ста пятидесяти метров.

Прошло несколько лет. На «Костроме» уже забыли о проведенном эксперименте. Забыли все, кроме офицеров-биологов. Соорудив краболовки, они спустили их на дно. Подняли через несколько дней. В одной краболовке сидел настоящий камчатский краб.

О результате эксперимента доложили Соколову. Какое-то время крабов пользовали только на «Костроме». Затем слухи разошлись по всему Видяево. «Камчадалов» попробовали еще на нескольких кораблях.

Но эта идиллия продолжалась недолго. С очередным пойманным крабом рыбинспекции попался один из биологов с «Костромы». Никакие уговоры на счет того, что он «отец-производитель» этих крабов в Ура-Губе, не помогли. Был выписан первый штраф за браконьерство.

– Краб, которого вы едите, браконьерский, – сообщил в конце рассказа Соколов. – Так что не особенно об этом распространяйтесь.

Благодарностью с нашей стороны за выставленный деликатес на обеденном столе стояла двухлитровая бутылка фирменной «Новгородской» водки.

Лещ

Голино весной – раздолье для рыбака. Холодная еще в начале мая, поднявшаяся от стаявшего снега вода затопила привычные летом пляжи, острова в устье Шелони. Их обозначали только начинающие зеленеть вершины кустов в человеческий рост. Именно здесь мы с Валерой и рыбачили, взяв напрокат две деревянные плоскодонки.

С прокатом лодок был напряг: желающих порыбачить здесь в выходные много, а плавсредств, как выражался директор охотничьего хозяйства Александр Иванович, всего десять. Но для нас, двух журналистов из областного центра, это не проблема. Достаточно было телефонного звонка, чтобы Александр Иванович отказал кому угодно, оставив пару самых сухих лодок в наше распоряжение. Такое отношение к нам не было случайным. Около года назад я опубликовал очерк о том, как под руководством егеря сельчане спасли тонущего лося. А с Валерой они стали закадычными друзьями еще с первой их встречи, когда, знакомясь, Александр Иванович протянул ему руку и представился: «Хамов».