Создать бога 2. Неизвестная известность

– Александр, я тебе хотел рассказать, но не успел. Целью нашего опыта была попытка зафиксировать изменения активности после передачи камня. Марина утверждает, что пациент успокаивается, получив камень.

– Это правда, Марина?

– Да, Александр Юрьевич, стоит положить камень ему в руку, как можно всю ночь спокойно готовить конспекты.

– Но мы не успели довести эксперимент…

– По причине самонадеянности, дорогой Александр! Он же у нас до сих пор подключен к регистратору!

– А что мы сидим здесь? Пошли!

Они ворвались в палату, как будто желали застать виновника их бед на месте преступления, но нет, больной не бегал с безумным видом по комнате, а лежал на своем месте. Электроды по-прежнему были на голове, регистратор писал кривые линии. Несколько разочарованные врачи нашли в записи место ночного неудавшегося опыта и от досады не смогли сдержать стон.

– Ничего, совершенно никакой разницы по времени!

– Наверное, мы что-то не учитываем.

Борис Иванович отпустил ленту и с надеждой оглянулся на Марину. Она правильно распознала немой вопрос и, пожав плечами, произнесла:

"Вы следите за спящим домом.– Девушка кивнула головой на прибор. – Хозяин спит, его из пушки не разбудить, но кое-кто из семьи не спит, бродит по окрестностям и иногда ему удается попасть в чужой дом". Марина подождала немного, но врачи стояли молча, был слышен скрип шестерен у них в головах и она вышла.

– Своеобразное сравнение, Борис Иванович. Должен признать, необычное мышление у этой девушки.

– Да, и по сути верное. А насчет Марины, полностью согласен. Это она вывела меня из ступора размышления, логического тупика вчера, подсказала идею опыта и заставила действовать.

– А еще спасла наши задницы, в буквальном смысле, я боюсь представить продолжение ночной истории.

– Да, лучше не стоит. Ну, что пора навестить и других больных, Александр Юрьевич?

– Согласен, Борис Иванович.

Глава 5

Сил не было совершено. Опустошение и апатия держали его за руки, повисли на ногах тяжелым грузом. А как хорошо начиналось! Он забрался в знакомый мир с непомерно раздутым голубым пузырем, но не стал его трогать, хотя на вкус красивые светло-синие шарики были замечательные и были для него любимым лакомством. Глядя на них он не раз думал, как сохранить такую вкуснятину про запас, жалко было смотреть, как пропадает богатый урожай. На ум приходили закатанные банки, огромный холодный подпол и бочки с соленьями. Но под руками ничего этого не было, поэтому приходилось ходить и пинать шарики ногами, наблюдая, как тает и исчезает синий деликатес. Пусть, это может подождать, он здесь по другому поводу и процесс познания окружающего мира шел полным ходом. Он решил испытать другие пузыри и давил, иногда очень сильно на упругую поверхность, но отклика не было. Внизу перемигивались огоньки, вспыхивали и гасли сияния, но ничего не происходило, пока толчок по фиолетовому пузырю тут же не отозвался вспышкой. И понеслось! Случился очередной переполох, началась свистопляска огней. Он в испуге отошел подальше, не зная, чего ожидать. Но случилось неожиданное, голубой шар, нависающий подбитым дирижаблем, начал уменьшаться, подобно гигантскому воздушному шарику с дырочкой. Он даже, непроизвольно поискал место пробития и прислушался, ожидая услышать свист воздуха, но перестал из-за продолжающегося светового шоу. Дирижабль сдулся до размера автобуса, потом, постепенно замедляясь, до малолитражки. Ему надоело ждать, и он решил подстегнуть неторопливое сжатие голубого пузыря, еще одним толчком для стимула в фиолетовую мембрану. Она приветливо отозвалась, подмигнула в ответ и начала раздуваться. В приступе легкой паники, он попробовал удержать пузырь, даже лег на него сверху, но движение не замедлилось ни на мгновение, он почувствовал, что с таким же успехом можно затормозить катящееся со склона бревно. Он все испортил! На языке вертелось какое-то, подходящее для таких случаев, слово и он почти выплюнул его. Блин! Он все испортил! Блин! Стало лучше, но ситуацию не спасло. Можно попробовать сделать вид, что ничего такого не случилось, так и задумывалось по плану, но нельзя все предусмотреть. Всегда есть изъян. Должен быть, как сухой корень под ногой, неправильная чашка на столе, которая всегда норовит упасть на пол, камешек в кедах и соринка в глазу. Он развернулся и гордо удалился с поднятой головой. Небольшие неудачи не должны сбивать с истинного пути настоящего индейца. Он не помнил, кто такие индейцы, но думал, что это мужественные люди… вроде космонавтов… или дровосеков… жили отрядами и сбивались в большие племена. Слова были схожими, энергичными и нравились ему. Он здесь один, так что никто не помешает быть ему мужественным индейцем-дровосеком, жить в своем племени и тем более сбить с дороги. Шумной, разухабистой дороги, с пыльными цыганами. И вот он снова шагает, по колено в приключениях, куролесить дальше, его ждут напасти и хвори. Спасти дракона и поцеловать девушку… или наоборот. Неважно. Ладно, он не будет гадить в тапки любимому коту, пусть шишка держит его за кочерыжку. Вперед! К новым похождениям!

В другом мире он действовал осторожно, касаясь разноцветных пятен и осмотрительно избегая надутых сфер, но ответных сигналов не было. В поисках нужной точки он провел немало времени, потом трезво рассудив, что большой разницы нет, чем касаться, полетел и стал перекатываться по всем встречным пузырям. Наконец, что-то беззвучно пыхнуло золотой вспышкой, и он замер от восхищения. Фейерверк огней вознесся в высоту и расцвел северным сиянием ярко-желтого света. Светопреставление продолжалось долго и постепенно затихало, переходя из одной части в другую. Что же он задел? Оглядев ближайшие пузыри, он выбрал темно-желтый, небольшого размера и толкнул его. Ничего. Темно-зеленый, рядом. Снова ничего. Еще несколько пузырей, опять мимо. Как так-то? Он повторил свой прежний способ касания, внимательно следя за огнями. И вот снова, золотая вспышка ярче прежнего возносит огни вверх. Полыхает все кругом оттенками желтого, оранжевого и светло-зеленого цвета. Сравнить было не с чем, в голову лезли непонятные слова, из которых, самое простое и понятное было – мать! Мать-перемать! Твою так! Раскудрит твою пополам! И налево! Всполохи зажигались, гасли, уходил вглубь, и перемещались в стороны, иногда ярче горела сеть, раскинутая везде. Огоньки быстро бежали по ней до какого-нибудь узла и, яркой вспыхнувшей звездой, разбегались в разные стороны. Сверху падали хлопья, светящиеся гигантские снежинки. Восхитительный вкус! Что он все-таки сделал? Может так? И он одновременно нажал на два пузыря рядом. Нет. Снова и снова, пробуя различные варианты, он добрался до нужного. Три пузыря, сходящиеся в одной точке, дают этот чудный эффект. Темно-желтый, темно-зеленый и синий. Он понаблюдал за хороводом из снежинок, поймал несколько штук и задумался, что он такое сделал? Испытывает мир то же, что и он? Знает, что здесь творится? Знает ли вкус хлопьев, видит этот фейерверк? Вопрос был неправильный, но он не понимал почему. Так, если попробовать по-другому. Допустим, здесь живут еще люди, и он снова задает эти же вопросы. Ага, так и есть! Он бы так не спрашивал! При чем здесь мир, если есть другие люди! А если людей нет, то он думает о мире, как о живом. Он живой, это понятно, но мир не думает, он существует. Как может думать трава, деревья, облака? Это ж среда! Что она может чувствовать и испытывать? А откуда взялся фейерверк? Это… пока непознанные природные явления, но он докопается до истоков. Поиск истины, вот настоящий смысл его походов. Он истиноискатель! Раскрыть потаенный смысл, разгадать загадку мироздания и решить, куда девать добытое. Вот такой план. А здесь больше не стоит продолжать. Шагая обратно, он оглядел свои потертые ладони в натруженных мозолях. Неплохо прошел денек, хрен ему в сапоги! Нужно еще свои помидоры подвязать и пирогов наготовить для водопоя… сенокоса. Надоить козла и напоить кошку. Он точно из деревни, только там водятся такие энергичные и жизнелюбивые люди, как он.

Вернувшись в свой мир, он попал в странную историю. Одна мысль застряла в голове и упорно не хотела выходить. Никакие телодвижения не помогали, он не мог толком отдохнуть, не мог лежать, ходить, что-нибудь сделать полезное. Это как заноза в голове, тряси, не тряси, мало поможет. Он присел и стал думать. Ему нужна помощь, чтобы получить совет. Да. Нужно посоветоваться с кем-нибудь. Для этого сначала требуется найти кого-нибудь, а здесь никого нет. Загадка, но ее необходимо решить, потому он здесь и торчит. Чувство, что его время может закончиться, не проходило. Он сходил посмотреть на огромный будильник из шестерен, пересыпающийся песок из пустого в порожнее и он ему не понравился. Механизм и раньше пугал его грохотом и подавляющими размерами, но теперь в вое движущихся частей были слышны новые визгливые ноты, ржа покрыла черные зубчатые колеса бурым налетом, всюду под ногами валялись железные осколки. Некоторые ведра прохудились, и песок сыпался сверху, смешиваясь с ржавчиной. Скоро накроется медным тазом и крякнет, прикажет долго жить. Он думал и думал, при чем здесь четверг, вокруг потемнело, пошел мелкий, противный дождь. Если не знаешь, что делать, то, что делать? Он поискал варианты. Вариантов было несколько: побегать, попрыгать, полежать поспать, помыть полы, почистить картошку, двигаться куда-либо и сделать хоть что-нибудь. Обдумав и отбросив ненужное, он поставил мысленную галочку на последнем варианте и прилег. Что-то не так. Он не знал, что делать, теперь он знает, что делать. Что же свербит у него где-то глубоко в душе. Неспокойно ему, ой, как неспокойно. Тут его осенило, нужно отпустить вожжи, закусить удила и пуститься во все тяжкие. Он вскочил и пошел в пешее путешествие, а все путешествия кончаются приключением, это ж и ежу понятно, паровозный кран в ухо. И он оказался в прежнем мире. Голубой пузырь почти неотличим от остальных, а фиолетовый скоро созреет. Где тут волшебная точка? Но точка не помогала, ничего не помогало. Как из него выпустить пар? Он гладил фиолетовую, натянутую, словно барабан, блестящую пленку и слегка похлопал по ней. Зря он это сделал, ох, зря. Мощный лиловый фонтан новой скважины открытого месторождения шаров был тому ответом, он попробовал один на вкус и вкус ему совершенно не понравился, горький, противный. Он попробовал выплюнуть, но не смог. Шарики засыпали все вокруг. С трудом выбравшись из этого брызгающего праздника жизни, он заковылял домой. На языке крутилось похабное слово – дурень деревенский! Он был совершенно сбит с толку, обескуражен, ошарашен и огорошен.

Глава 6

Спустя два дня, Марина ехала на рейсовом автобусе в родной поселок Павла. Ночное дежурство и день отдыха дали время для раздумья и она решилась, пора узнать о парне побольше, подробности его жизни. Если он человек хороший, то поможет ему, а нет, то нет. Как она будет узнавать и у кого, Марина старалась не загружаться, всегда можно найти знакомых, приятелей, друзей, в конце концов, есть соседи. Бабуля говорила, всегда есть человек, который знает больше остальных, надо только уметь задавать правильные вопросы. Люди часто живут в своих фантазиях, особенно молодые, ничего не видят и не слышат вокруг, как слепые кутята. Чуют только мамкину сиську и все. Остальные люди вроде, как и не существуют, невидимки, одним словом. Идет такое дитя на работу, уткнется в свой телефон и очнется только возле входной двери, а за ним сотни глаза смотрят, подмечают мелочи разные. И вид неухоженный заметят, и ногти не подстриженные, и синяк на скуле, и пятно на футболке. Все видят, выводы делают, при себе хранят – никудышный жених, не дай бог такой попадется солнышку любимому. Вот так. Бабуля всегда заканчивала нравоучения, многозначительно подняв указательный палец. Марина улыбнулась, вспомнив бабушкин жест. Ей остается найти внимательного человека и понять, кто такой этот Павел. Ее слова про кое-кого неспящего в закрытом наглухо доме были интуитивной догадкой. Она и раньше задумывалась над загадкой, но в тот раз, вид ученых мужчин, причитающих, как две бабки, натолкнул ее на такой образ. Их малолетнее дитя вдруг заговорило на чистом испанском и спрашивает, как пройти в молочную кухню, а эти две клуши машут руками и кудахчут: «Не может быть! Не может быть!" Это дитя и подалось, куда рукой махнули. Она пыталась представить себе маленького мальчика, пробирающегося по темному коридору огромного пустого дома, и ей почти удалось. Тихо, безлюдно, пусто. Он давно бродит по этажам и лестницам, дергает двери, ищет окна, но не может узнать дорогу, не понимает, где находится, и спросить не у кого. Что ему делать? Подать сигнал? Все комнаты дома закрыты, ключи неизвестно где. Поискать кого-нибудь? Как? Он может выйти из дома, может зайти в другой дом. Но… Обитатели не замечают его, не слышат и не видят. Он забирается в дом не через парадный вход и даже не через черный, а в какую-то дыру между стен и тоже никого не находит. Вернее, находит странные ниточки, дергает за них и не понимает, что происходит. А эти ниточки – эмоции! Точно, страх, ужас, отвращение, восторг, жалость, восторг. Как же можно общаться с помощью эмоций? Ответ очевиден, никак. Понимает ли он это? Неизвестно.… Вряд ли, надо видеть картину в целом, а не часть ее. Ему нужно добраться до новых мест в доме и найти другие способы, если только он не из группы "доброе солнышко" и не знает других мест, кроме своего детского сада. Бедный, бедный мальчик. Выполнить невыполнимое, иди туда, не знаю куда, найди то, не знаю, что. Борис Иванович полжизни отдал бы, чтобы поменяться с ним местами и сообразил куда идти и что делать. Наверное, смог бы закончить свою диссертацию и еще на книгу хватило, а она помогала ему во всем, была бы верной помощницей. О чем она думает? У него есть та, красивая женщина, хотя… Она ни разу не была в больнице, иначе Марина знала бы, девчонки рядом с ней работают, и сбор информации поставлен на таком уровне, что разведчикам еще поучиться. Борис не разговаривал по телефону в углах коридора громким наигранным шепотом и не писал смс-ки в очереди столовой. Может это бывшая большая любовь доктора? Она сказала ему: прощай, и уехала за океан, а он остался здесь. Но зачем держать фото на столе? Да потому что, нет больше никого, чей портрет украшал бы рабочее место. Марина повеселела, ход мыслей казался правильным и единственно возможным, а главное ей нравился, ее тактика может сработать. Она поможет Борису Ивановичу, поможет молодому парню, поможет себе.

Поселок потерялся в зарослях зелени лип и вязов, щурился на нее пыльными окнами старых двухэтажных домов и прислушивался через сетку трещин в штукатурке стен. Улица с домом Павла была недалеко от автовокзала, она шла по старому тротуару с чугунной оградой и с интересом разглядывала неторопливо идущих людей. Почему-то, чем меньше жителей, тем медленнее идет жизнь. Может дело в расстояниях? Чего торопиться, если за пять минут можно дойти до магазина, а за полчаса дойти до противоположного конца поселка. Дедушка на скамейке возле нужного адреса, выглядел точно так же, как и дом, пыльным и подслеповатым. Опираясь на трость, он думал о чем-то далеком, потому что не обращал на девушку никакого внимания. Она кашлянула и поздоровалась. Дед вернулся домой и с удивлением посмотрел на Марину.

– Добрый день, девушка! Потерялись?

– Нет, наоборот. Ищу, где живет Павел Срединов.

– Вы на месте. Позвольте узнать, для чего он вам?

– Мне нужно узнать о нем побольше.

– Журналист?

– Нет.

– Книгу пишите?

– Нет, а вы знаете его?

– Я знаю.

Дед встал и пошел в сторону подъезда, обернулся в проеме двери на недоумевающую девушку и спросил:

– Что стоим? Хотите узнать или нет? Я без чая не могу долго разговаривать.

У Марины не осталось выбора, кроме как последовать за странным дедом, благо идти было всего ничего, четыре ступени и четыре шага по площадке. Номер квартиры был под стать, четвертым. Старик пригласил заходить и пошел на кухню, ставить чайник, а она ходила по комнате, разглядывая фото с видами военных кораблей и бравыми моряками в тельняшках.

– Как звать вас прикажете?

– Марина.

– Ага. Очень приятно, Марина, меня Егор Степанович. Прежде, чем начнем разговор, утолите мое любопытство. Вот ваш чай. Кто вам Павел?

– Спасибо. Он мой пациент.

По глазам старика девушка догадалась, он ничего не знает. Дед Егор опустился в кресло рядом с ней.

– Рассказывайте.

Рассказ получился коротким. Информации было не очень много, обстоятельства неясными и странными и ни одного свидетеля произошедшего. Собственно, она и приехала, узнать побольше о нем.

– Значит, Паша в коме.… А Лида, наверное, не знает…

– А кто это?

– Его бабушка.

– Ааа… Егор Степанович, вы не знаете, он принимал сильнодействующие лекарства?

– Кто? Пашка? Нет, что вы. Он и не болел никогда, так, по мелочи.

– А про недавний перелом ребер вы знали?

– Нет.… И он ничего не говорил, молчал, партизан.

– Может у него были неприятности?