Целитель. Пятилетку в три года!

– Кушайте, не обляпайтесь, – Иванов откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – Так вот, в Москве меня… хм… постигла удача. Совершенно случайно я пересекся с Сусловым-младшим, нашим «генералом от кибернетики». Револий Михайлович хвастался новой шифровальной программой, а написало ее одно юное дарование из Первомайска. Выпускник 12-й школы Миша Гарин.

Марина похолодела. Стараясь не выдать волнения, она задумчиво потерла пальцы, опуская глаза.

– Тот самый Миша, что учится в одном классе со Светланой Шевелёвой, исцелившейся в позапрошлом году от паралича обеих ног, – продолжал Борис Семенович флегматичным тоном, каким делятся воспоминаниями. – Генерал мне и фотку показал. Снимали на госдаче Суслова-старшего. В кадр попали и хозяин с внуком, и Револий Михайлович с женой… И Миша Гарин. Оказывается, он гостил в «Сосновке-1» год назад, на зимних каникулах. Вот тут-то у меня всё и сложилось. В январе Гарин встречается с Михаилом Андреевичем, а месяцем позже наш главный идеолог проходит медкомиссию на Грановского. И что же выясняется? А выясняется, что Суслов здоров! Вроде, и обширный инфаркт перенес, а давление, как у молодого. И ЭКГ фиксирует – сердце в норме! Дальше – больше. Не стало атеросклероза сердечных сосудов. Вот, не стало, и всё! Пропал. Сахарный диабет перешел в легкую форму. А последствия туберкулеза, перенесенного в юности? Ведь Михаила Андреевича не зря прозывали «человеком в галошах» – очень уж боялся простудиться. И не зря. Если для нас насморк или больное горло – неприятность, то для Суслова простуда могла обернуться летальным исходом. И вдруг пораженные участки легких зажили!

– Миша Гарин его исцелил… – вынесла вердикт Наташа, восторженно глядя на генерал-лейтенанта.

– Да! – Иванов звонко шлепнул ладонью по столу. – Синицына я отослал в Москву, надо кое-что проверить, а вам – особое задание.

– Захват Михи? – хищно прищурился Славин.

Холодно глянув на него, Марина проговорила ровным голосом:

– Борис Семенович, если все, сказанное вами, правда, то я не могу участвовать в задержании Миши Гарина. Он меня спас, в общем-то! Я живу благодаря ему!

– Понимаю вас, Марина, – кивнул генерал-лейтенант, близоруко щурясь. – Только никакого захвата не будет, это совершенно исключено. Я получил от Юрия Владимировича совершенно четкие инструкции на этот счет. Но сначала о вашем задании. Миша с товарищами по Центру НТТМ устраивает автопробег до Москвы. Командором пробега будет… Угадайте, кто. Вайткус! Помните, небось?

– Да кто ж не помнит Арсения Ромуальдыча! – забасил Славин, возбужденно елозя.

– Ромуальдыч прихватил в дорогу охотничий карабин, но все же упросил Олейника поспособствовать по части охраны. Дорога дальняя, а тут дети, пусть даже и старшего возраста. Я пообещал Ромуальдычу выделить «дублерку» и трех сотрудников. Вас, – Борис Семенович по очереди оглядел каждого. – Выезжаете вместе со всеми. Помогаете, бдите. А что касается Миши Гарина… Будет очень хорошо, если вы с ним познакомитесь поближе, расположите к себе, подружитесь даже. Только чтоб без обмана! «Хилер» – человек чуткий, сразу насторожится. Ваша задача – убедить Гарина пойти на сотрудничество… Можете обещать всё, что угодно – не обманем! А на случай непредвиденных ситуаций… За вами двинет «дублерка» с подкреплением – Рустам с Умаром и три Ивана будут в вашем полном распоряжении, товарищ Исаева…

Марина замедленно кивнула, принимая неизбежное.

«Миша! Мишенька! – мысленно позвала она. – Что же мне делать, миленький? Как быть?»

* * *

Среда, 18 февраля. Утро

Ленинград, Литейный проспект, Большой дом.

Начальник 2-й службы выкроил-таки окошко в плотном графике, и собрал группу у себя. Всех «двенадцать апостолов» капитана Кольцова.

«Тайная вечеря!» – хихикнул мысленно Саша Щукин.

Он первым уселся за длинный стол для заседаний, и украдкой глянул на постное лицо подполковника Горохова.

«Наверное, сочувствует себе, – подумал Щукин. – Жалко же отдавать целых пятнадцать минут на общее дело! Сейчас бы чайку заварил, парочку конфет стрескал… «Гулливер» называются. Как раз на кружку хватило бы…»

Капитон Иванович нахохлился, ожидая, пока все рассядутся, да угомонятся, и брюзгливо начал:

– Будете работать по теме «Немо». Это – работник МИДа, проживает в Ленинграде. Мы прочесали мидовское Дипагентство на Кутузова, и вышли на некоего Сергея Гарбуза… – начальник смолк, пожевал губами в глубокой задумчивости. – Вы вот что… Проявите, уж будьте добры, максимум терпения и осторожности. Тема, по которой вам работать, соприкасается со сверхсекретной операцией «Ностромо», и даже Блеер не посвящен в нее, не говоря уже про меня…

Сосед Александра, старший оперуполномоченный Кольцов, слегка наклонил голову, и сердито зашептал:

– Ты чего лыбишься? Об чем думаешь, младший разведчик Щукин?

– Да это я так, отвлекся, – краснея, Саша принял очень строгий вид.

– Пока что на Гарбуза заведено дело оперативной проверки, – внушительно сказал Капитон Иванович, – и теперь только от вас зависит, продвинемся ли мы дальше, и куда именно. Вопросы есть?

Коренастый мужичок со шрамом на щеке, сидевший напротив Щукина, встал, громыхнув стулом.

– Старший разведчик Тихонов. Товарищ подполковник, а фото объекта…

– Да, да, да! – перебил его хозяин кабинета, выдвигая ящик. – Хорошо, что напомнили… Вот, полюбуйтесь. Оперативная съемка.

Он веером пустил по столу пачку черно-белых фотографий. Щукин живо сцапал одну из них. Снимок не отличался четкостью, но приметы сразу пошли на ум.

Длинная шея с выпирающим кадыком. Вялый подбородок. Большой рот, широкий нос, а глазки крохотные, прячутся в тени кустистых бровей. Малосимпатичный тип, так и хочется задержать. Да наподдать, пока старший оперуполномоченный не видит…

Перетерев все детали, Капитон Иванович указал опергруппе на выход:

– Шуруйте!

* * *

Отслужив, как надо, Саша возвращался не спеша. Девушки у него не было – «по младости лет», как он бодро рапортовал старшим товарищам, а торопиться на квартиру к тете Калерии казалось ему странным. Эта старорежимная особа с вечно поджатыми губами обожала воспитывать оперсотрудника Щукина, то есть отравлять жизнь бесконечными замечаниями, стенаниями и назиданиями.

А тот мелкий, мельчайший, совершенно микроскопический фактик, что воспитуемому двадцать три годика и он в статусе «молчела», игнорировался напрочь.

«Деточка, – дребезжала тетя Лера, высокомерно задирая седую голову, – у нас с тобой слишком разные возрастные категории, чтобы я опускалась до споров. Ужин будет подан через десять минут. Изволь вымыть руки, желательно с мылом».

Свернув на Кронверкскую, Саша побрел со скоростью рассеянного поэта, прогуливающегося по осенним аллеям. Не сразу, но некая зримая заноза вывела его из меланхолической отстраненности.

Зябнущий прохожий впереди то и дело передергивал плечами, словно пытаясь согреться под своею дубленкой. Резко повернув голову в «колючей» шапке из нутрии, как будто оглядываясь, он нервно содрал перчатку, и сунул руку в карман, вытягивая красную зажигалку.