Нельзя стихи не вспоминать. Стихи

сугробы навалило на дороге.
сломаешь все, коль выйдешь со двора,
как видно прошлогодние пороки
родили снег и выросла гора!

завален стол: записки, бланки, пресса.
на лампе пыль, карандаши в пыли.
поможет здесь лишь чашечка экспрессо,
«Pall Mall», Camus, ну, и альбом Дали…

холодный ветер злобно завывает,
туман какой-то серо-голубой,
а под окном рябинка изнывает,
иссечена несущейся крупой…

нас разделяет стекол дребезг малый,
зимы пять метров и пустая мысль:
вот как бы сделать, чтобы время встало,
оно бежит – уходит наша жизнь…

«мелодия кружила и смеялась…»

мелодия кружила и смеялась,
мелодия вертела и вела,
то прилипала к телу, как смола,
то паузой внезапно обрывалась.

взлетала вверх, и висла в небеси,
и рассыпалась клиньями стаккато,
внезапно превращаясь в марш солдата,
о, Господи, помилуй и спаси!

а он творил, внимал и улыбался…
и руки он в локтях не разгибал,
как будто бы кого-то соблазнял
иль заманить кого-то собирался,

так согнутой рукой то вверх, то вниз,
а кисть руки живет при том отдельно.
рожает, умирает неподдельно,
верша то суд, то взбалмошный каприз.

и музыка, как женщина в экстазе
уже его, ему принадлежит,
последней клеткой жаждет и дрожит,
а он творец, он весь в иконостасе.

и медленно мелодия падет,
и медленно и тихо все сникает,
и звуки в инструменты все стекают,
и он закончил, он сейчас уйдет…

никто не понял, музыка звучала,
все в музыке, еще она звучит…
и вид его небрежно нарочит…
он душу жег здесь с самого начала!

он музыку творил своей душой!..
снимает фрак, берет свои перчатки,
он в вечности оставил отпечатки,
и он устал, он так спешит домой!

«январь кончается, и странно как-то…»

январь кончается, и странно как-то:
не хлюпает, не тает, не течет…
но к вечеру опять болит плечо,
погода вновь изменится де факто.

де юре все же просто снегопад,
и может снегопадом обойдется,
хотя вверху кому-то там неймется,
теперь не климат, а сплошной разврат!

декабрь без снега был, земля чернела
в проплешинах, как будто псориаз…
любой снежок всех приводил в экстаз,
иззябшее укрыв земное тело,

скрыв все пороки, язвы и паршу,
принарядив собой старушку-маму…
но там, вверху, неистовец упрямо
вновь затевал на грязи томошу!

пришел январь, насыпал снега втрое.
возможно за себя и за февраль…
отсюда однозначная мораль:
еще чуть-чуть, снегов сезон закроют!

и что же? разве это не разврат?
коль за окном совсем не тот, кто нужен,
к примеру, завтрак нынче будет в ужин,
обед в четверг, а зимы на парад!..

«не удается написать вино…»

не удается написать вино
игристым, золотым, неощутимым,
янтарным, теплым и невозмутимым,
каким оно в бокале быть вольно…