Дымовая завеса (сборник)

Без Ани, без работы, без родных людей – это не жизнь, а существование в одиночку, то самое, что Широков не очень-то и ценил. Может, уйти куда-нибудь в степь, лечь на снег, уткнуться головой в куст засохшей верблюжьей колючки и закрыть глаза? В сильный ветер, да в мороз его уже через полчаса не станет…

Захотелось уснуть. Широков натянул на лицо подушку – так он поступал, когда днем хотел забыться и немного отдохнуть, но мешал солнечный свет, – обхватил подушку одной рукой.

Лежал, не шевелясь, долго – то ли сон это был, то ли одурь, то ли еще что-то, не понять, – очнулся от того, что в комнату постучала Анна Ильинична. Открыв дверь, озабоченно пошмыгала носом-кнопочкой.

– К вам пришли, – сообщила она почему-то шепотом.

– Кто?

Анна Ильинична оглянулась и, утишив голос еще больше, – шепот сделался прозрачным, почти неслышимым, собрала губы в морщинистую щепоть.

– Очень интересная молодая женщина.

Широков ощутил, как у него в висках болезненно застучало сердце – бух-бух-бух, – в затылке сделалось горячо и тяжело, словно бы туда натек расплавленный воск или что-то еще, на воск похожее.

– Красивая женщина, говорите? – внезапно охрипшим голосом спросил он.

– Красивая, – подтвердила Анна Ильинична, вновь пошмыгала носом-кнопочкой.

Широков поднялся, оправил на себе одежду – ему показалось, что на нем сейчас надета привычная пограничная форма, на плечах – погоны, он покосился на одно плечо, потом на другое, погон там не было, и заторопился:

– Иду-иду… Сейчас буду!

В прихожей, около зеркала, на стуле сидела женщина с прической, чуть тронутой сединой, скуластым лицом и большими синими глазами. Увидев Широкова, она поднялась со стула.

– Здравствуй, Олег, – неожиданно дрогнувшим, с сипотцой голосом произнесла она.

– Добрый день, – покосившись на окошко, проговорил Широков. – Разве мы знакомы?

– Я – Дарья Бессараб.

Широков почувствовал, как у него разом ослабли и начали подламываться ноги, чтобы не завалиться, – а ведь он действительно мог упасть, – ухватился рукой за угол стены, прошептал, едва шевеля разом побелевшими губами:

– Даша! Дашка!

Глаза у Дарьи заблестели, покрылись слезами, сделались маленькими, через мгновение из них брызнул целый ручей, потек по щекам.

Оттолкнувшись от стены, Широков продвинулся немного вперед, с досадой ощущая, что ему не подчиняется пространство, не подчиняется совершенно, уползает куда-то в сторону, – помотал головой и проговорил тихо, сдавленно:

– Я искал тебя, Даша.

– Один из ваш… один из твоих запросов нашел меня. – Дарья шагнула вперед, обхватила Широкова обеими руками, прижала к нему голову. Через мгновение всхлипнула, как девчонка, не удержалась и заплакала. Спина у нее задрожала, но Дарья быстро справилась с собой. – В конце концов я вышла на твое пограничное управление, там рассказали, что произошло, и назвали город, в который ты уехал…

Широков поспешно закивал, сглотнул соленый комок, внезапно образовавшийся у него в горле, погладил сестру по спине.

– Дашка! – проговорил сдавленно и благодарно. – Выходит, что не я нашел тебя, а ты меня.

– Разницы нет, – всхлипнув вновь, произнесла Дарья. – Главное… главное, мы нашлись.

Она достала из кармана куртки платок, на ощупь отерла себе глаза, щеки, промокнула нос. Оглянулась на большую клетчатую сумку, стоявшую у двери. Сумка была застегнута на яркую крупную молнию.

– Я привезла с собою кое-что из Москвы…

– Ты живешь в Москве?

Дарья отрицательно покачала головой, смежила ресницы, затем открыла, посмотрела Широкову в глаза, опять закрыла – не верила, что видит брата, как и брат не верил в то, что видит сестру.

– Нет, в Москве я делала пересадку, – сказала Дарья, – а живу я в Амурской области, на станции Сковородино, – она вновь отерла платком веки, – там у меня семья, муж и две дочери… Фамилия у меня двойная – Бессараб-Половцева.

– Дашка, Дашка… – только и смог выговорить Широков, поморщился, ощущая собственную тупость, ступорное состояние, в котором пребывал сейчас – в нем возникло внутреннее недовольство самим собою, возникло и тут же пропало. – Дашка… Неужели это ты?

В горле у него опять возник плотный теплый комок, он сглотнул его, стараясь пропихнуть внутрь, но из этого ничего не получилось, и Широков закашлялся.