Безумство опрокинутого эха

– Вру, конечно. А что, плохо соврал? Все равно не получишь. Лучше скажи, выдра, зачем вырядилась так? – спросил он.

– Тебе-то какое дело, идиот? – зло отбрила она его, видя, что зря потеряла с ним время.

– Мне – никакого! – равнодушно присвистнул парень и продолжил путь.

Погасив негодование, Карюха поймала глазами двух приближающихся хорошо одетых девушек с дамскими сумочками:

– Девчата! – нетерпеливо окликнула их. – Кто-нибудь может дать мне телефон? Срочно позвонить надо!

Переглянувшись друг с другом, они нерешительно настороженно замялись. Похоже, решила Карюха, думали, что отказать неучтиво, но и давать на улице неизвестно кому неразумно. Карюха попыталась непринужденно развеять их пугливость:

– Да вы не смотрите на мою одежду! Это театральный реквизит! – выдумала на ходу.

– Так ты артистка, зараза? – воскликнула одна из них жеманного вида и повернулась к другой, что была проще. – Видишь, видишь, а я что тебе говорила?

– А что ты ей говорила? – вставила Карюха с улыбкой и дружеским тоном, точно была уже на одной ноге с ними.

– Мы смотрим издалека, – жеманно вскинула руку девушка, брезгливо повела носом, – и не поймем, что за одеяние на тебе.

– Она назвала тебя клоунессой! – напрямую мрачно рубанула ее подруга.

– Неужели похожа? – засмеялась Карюха, показывая, что совсем не обиделась на такое определение и что не возражает против него.

– Еще как, еще как! – высокопарно подхватила жеманная, супя брови.

– Совсем не похожа, – не согласилась вторая. – У клоунов другая одежда. – И поинтересовалась. – А ты в чьем образе? Из какого спектакля?

Тут уже Карюхе понадобилось поднапрячься. Неужели напала на театралов? Этого еще не хватало. Теперь ломай голову, чтобы выкрутиться, не попасть впросак. Едва удалось вступить в контакт, чтобы получить телефон, и за секунду может все оборваться. Одно неправильное слово и – полный пшик: никакого телефона. Она и пьес-то не знала, кроме тех, что учила в школе. Но ее наряд не подходит не под один образ из тех пьес. Спектаклей не смотрела. Что теперь ответить? А телефон – вот как нужен! Позарез. И нашлась:

– Новый спектакль начинающего драматурга. Называется «Старые двери».

– Обязательно сходим! – тягучим притворно приятным голосом хмуро пообещала жеманная.

– Приходите, приходите! – кивнула Карюха. – А телефон-то дадите?

– Ни за что не дала бы! Вдруг смоешься с ним! Врешь, наверно, гадина! Хотя мордой на артистку смахиваешь. Но только в моих руках, – сухо отозвалась вторая и нехотя полезла в сумочку за телефоном. Сжала его в ладони, протягивая Карюхе.

Схватив за запястье визави, Карюха торопливо с замиранием сердца пробежала пальцами по дисплею. Прижала к уху. В ответ раздалось: номер не существует. Решив, что случайно нажала не туда, повторила набор. И вновь услыхала тот же ответ. Это показалось более чем странным. Как не существует? Она растерялась. Сменить номер мать не могла. Что случилось? Мозг стал тупить, словно уперся в бетонную стену. Вспомнила про отца. Оживилась и набрала его номер. Но точно такой же ответ ошарашил. Номер не существует. Как это может быть? Ошалело уставилась на телефон, будто тот виноват, что по ее ушным перепонкам прокатились неожиданные ответы.

– Не отвечают? – безучастно холодно поинтересовалась девушка, видя оторопь Карюхи. – Кому ты там нужна, артистка? С тобой и говорить-то не хотят. Трепло.

– Нет, нет, – судорожно выдохнула Карюха и еще раз набрала номер отца. Но опять не повезло. Стала ясна бессмысленность очередных наборов. И все-таки решила еще раз попробовать и позвонить школьной подруге. Не хотелось верить, что и к ней не пробьется, надежда теплилась.

Жеманная особа заметно стала нервничать. Смотреть косо, недовольно. Вряд ли бы она выручила Карюху, если бы ее подруга не решилась. Манерно вскидывая голову и руки, девушка дергано затопталась, порываясь идти:

– Нам пора, артистка! Сколько тут с тобой париться будем? Хватит звонить! – раздраженно с неприязнью сказала Карюхе.

Номер школьной подруги также оказался не существующим. У Карюхи возникло чувство, что она очутилась у разбитого корыта. Сидит, смотрит на него и ничего сообразить не может. Машинально отпустила запястье хозяйки телефона. И только после этого обратила внимание, что его модель отличается от тех, какие она привыкла видеть прежде. Но было не до того, чтобы удивляться и проявлять любопытство. Все это мелочи. Коротко расстроенно поблагодарила. В ответ получила что-то типа пинка под зад:

– Топай, раззява, в другой раз звони со своего! – сказала хозяйка телефона, отправляя его в сумочку.

Проводив их растерянным взглядом, Карюха стала силиться сметить, что сейчас предпринять. Своими мыслями будто расплылась плавленым сырком на солнце. Из-под нее точно выбили стул. В конце концов, ей удалось собрать раздумья в узелок. Собственно, что она могла сделать в этой неприятной неопределенности? Разумеется, сначала выяснить, что с матерью и что с телефонами? Почему номера у всех не существуют? Прохожие сторонись ее, явно не хотели заговаривать, чем откровенно злили девушку, хотя у Карюхи сейчас не было необходимости точить с ними лясы. Вряд ли она услышит от других пешеходов что-то новое. А перемалывать языком то же самое, что с двумя предыдущими, только впустую терять время. Лучше быстрее добраться до матери и там расставить все точки над «i». Карюха порывисто тряхнула головой. Поправила рукой шелковистые волосы. И сорвалась с места, стремительно прибавляя шаг. До дома, где жила мать, оставалось недалеко. Сердце стучало учащенно.

Боже мой, ведь мать даже не подозревает, в каких передрягах побывала ее дочь. Интересно, как она сейчас примет ее? Наверняка, когда дочь, отправившись с новыми знакомыми на отдых, перестала давать о себе знать, мать понеслась к ней на квартиру. Не нашла и хватилась искать у бывшего мужа и у подружек Карюхи. А потом, не добившись результатов, решила, что, скорее всего, бывший муж знает, где дочь. Но скрывает, потому что хочет насолить бывшей жене. Иные мысли в голове матери вряд ли могли появиться. Она была убеждена, что он не только сломал ей жизнь, но продолжает это делать при всяком удобном случае по всякому поводу и без повода. И, разумеется, уверена, что отец и дочь договорились и заключили против нее союз. Из этих размышлений следовало, что мать встретит ее нервным выплеском, закатит истерику, даст волю своему негодованию. Приготавливая себя к этому, Карюха замедлила шаг, напряженно собирая тело в кулак. Всегда прежде, когда происходили такие всплески, она терпеливо пережидала их. В противном случае, если пускалась в пререкания, истерика матери быстро не заканчивалась, после нее мать долго помнила, как дочь противоречила и грубила. Поэтому лучше было отмолчаться, а потом, как ни в чем не бывало, подсесть к матери и попросить прощения. Впрочем, нередко не за что было просить прощения, потому что не чувствовала за собой никакой вины. Но для матери ее покорность была, как бальзам на душу. Та сразу отходила, и сама просила простить ее за свою несдержанность. На этом все заканчивалось. Карюха думала, что сегодня будет точно так же. У двери в подъезд дома сделала несколько глубоких вдохов, успокаивая сердце, и набрала номер квартиры на кодовом замке. Прошло время, прежде чем в переговорном устройстве раздался мужской голос. Незнакомый. Не отца. Впрочем, голос отца и не мог быть здесь. Отец никогда не появлялся у бывшей жены. Как говорится, его палкой не заставишь переступить порог ее квартиры. Антипатия была взаимной. Выходило, что в квартире находился другой мужчина. Странно. Но поверить в то, что за период отсутствия дочери у матери появился какой-то новый мужчина, было невозможно. После развода с ее отцом, она на дух не переносила мужскую братию. По крайней мере, всегда так утверждала.

Видимо, злость на бывшего мужа перекинулась у нее на весь мужской пол. Посему голос из переговорного устройства обескуражил девушку. Она на короткое время оторопела. В эту минуту дверь изнутри распахнули, и Карюха увидела соседского мальчика:

– Привет, дева! – выпалил тот и оттолкнул ее, чтобы проскочить мимо. При этом глаза у него полезли на лоб при виде одеяния Карюхи. И он присвистнул на ходу. – Класс, краля!

Поведение мальчика привело девушку в замешательство. За период ее отсутствия оно заметно поменялось, причем не в лучшую сторону. Всегда спокойный и уважительный, грубого слова не услышишь, вдруг рвет подметки и дерзит.

– Гулять? – спросила машинально.

Ответа не последовало. Он спрыгнул с крыльца и был таков. Войдя в подъезд, она сразу отметила, что стены выкрашены в другой цвет. Когда последний раз посещала мать, были светло-зелеными, сейчас серого тона. Бросилось в глаза, что краска явно не свежая, в застарелых трещинах и пятнах грязи понизу. Не придала этому особого значения, но в голове отложилось. И еще поставило в тупик, что ни на одной двери не увидела номеров квартир. Чем выше поднималась по лестничным маршам, тем больше озадачивалась этим. Куда подевались номера? Сколько же она тут не была? Впрочем, если судить по возрасту соседскому мальчику, то тот каким был, такой и оставался. Карюха подошла к двери квартиры матери, хотя, наверно, не совсем правильно называть эту квартиру материной. Здесь вместе с матерью провела она свое детство и школьные годы. Здесь все было близким и родным. Из подаренной отцом квартиры приходила сюда, как к себе домой. Долго не могла привыкнуть к отцовскому подарку и отделить себя от материной квартиры. Дверное полотно было все то же, и цвет такой же, только оттенок другой, и, как на всех полотнах в подъезде, не было номера. Она пригляделась, надеясь на месте, где был номер, найти хоть какой-то след от него. Но – ничего. Обескураженная, надавила на черную кнопку звонка. Трель другая. Не успела удивиться, как щелкнул замок и дверь приоткрылась. В проеме стояла мать в своем домашнем халате и с простыми волосами.

– Это ты, Карина? – почему-то неприветливо, но буднично спросила, как будто никуда дочь не пропадала. Притом, что назвала ее полным именем, чего не делала с раннего детства. Для самой Карюхи полное имя уже звучало как-то необычно, а из уст матери непривычно. – Я тут уборку затеяла, – пояснила та и наморщила лоб. – Что это ты напялила на себя, идиотка? Чуднее одеться не могла?

– Могла, но не стала, – ершисто отозвалась девушка, радуясь, что видит мать и, вместе с тем, поражаясь, что мать назвала ее идиоткой. Это было что-то запредельное. Несмотря на тяжелый характер матери, та никогда не разбрасывалась подобными словечками, тем более не позволяла себе отпускать их в адрес дочери. Всегда, когда выказывала недовольство ею либо отчитывала за что-то, умела подобрать другие слова.

– Все бесишься, ненормальная кобылка? – раздраженно проворчала та. – Заходи, паразитка. Почему не позвонила, что придешь?

– Я звонила, – сказала Карюха, снова обескураженная выражениями матери. – Отвечали, что твой номер не существует.

– Что за чушь. Не рассказывай сказки, идиотка! – не поверила мать.

Переступив порог, Карюха вдохнула в себя знакомые запахи. Ноздри задрожали. Как же ей не хватало этих запахов и ощущения покоя.

– Давно я тут не была, – проговорила с придыханием, готовая броситься матери на шею, обнять и прижаться к ней, как делала в детстве.

– Да, – с нескрываемой иронией холодно отозвалась мать. – Со вчерашнего дня прошло целых двадцать четыре часа, – по бледному лику с еще неувядающей кожей чиркнула короткая брезгливость. Незнакомое Карюхе выражение лица. В озабоченных холодных глазах стояла усталь.

Вероятно, Карюха непременно бросилась бы на шею матери, если б ее не остановили слова о двадцати четырех часах. Неужели она отсутствовала здесь всего сутки, просверлило мозг. Как же так? Магия? Разумеется, магия. Ибо на самом деле ее не было неизвестно сколько. Хотя почему неизвестно? Известно: сутки. Здесь ее не было одни сутки. Но как за это время могли перекрасить подъезд, состарить и загрязнить краску, снять номера с дверей? Немыслимо. Магия. Понимая, что справляться об этом не имеет смысла, если замешана магия, Карюха все-таки не выдержала:

– Зачем сняли номера с дверей квартир в подъезде?

– Как, сняли? – наморщилась мать. – Их никогда не было.

Подобного ответа девушка не ждала, но углубляться в этот вопрос не стала. Ясно было, что у матери другого ответа нет. Заглянула в кухню:

– Ты не одна?

– А с кем же я? – хмуро пожала плечами мать. – Одна, конечно.

– А где мужчина, который ответил мне по домофону? – напирала Карюха.

– Мужчина? – снова сморщилась мать. – Этих козлов мне еще не хватало! – возмутилась громко и зло. – Ищи там, куда звонила! – посмотрела с некоторой долей враждебности.

– Ну как же? – вскрикнула девушка. – Я набирала номер твоей квартиры! Сорок три.