Горчаков. Статский советник

– И что вы предлагаете? – буркнул Багратион.

– В любом случае продолжать работу – здесь. Мы оформим пропуск вам и, возможно, нескольким вашим людям. Тем, кому вы можете довериться полностью.

Я на всякий случай скосился на деда, но тот молчал. То ли пока не имел особых возражений, то ли решил накопить их сразу побольше, чтобы размазать нас с Багратионом. А может, просто хотел понаблюдать за ходом моих мыслей – и уж в этом удовольствии я ему отказывать не собирался.

– Наверняка у Третьего отделения найдутся те, кто одинаково хорошо соображает и в природе магии, и в механизмах. Потому как нам троим, очевидно, попросту не хватит знаний, – продолжил я. – И все же эту машину следует держать в секрете от всех – столько, сколько мы сможем. Во всяком случае, пока сами не сможем воспроизводить «глушилки». Пусть это позволит выиграть совсем немного времени – это все же куда лучше, чем ничего. Сейчас дорога? каждая неделя, буквально каждый день.

– Ну, может, не до такой степени… – проскрипел дед.

– Подозреваю, именно до такой. И каждый отведенный нам час следует потратить с умом. Если раньше реформы можно было растягивать хоть на годы, то сейчас придется инициировать их немедленно. Отмена крепостного права, пенсии, контроль за всеми судебными инстанциями… возможно, что-то еще. – Я на мгновение задумался. – Орлов и его шайка, похоже, сами не до конца понимали, какого джинна выпустили из бутылки. Всем нам прекрасно известно, что армия Рейха на данный момент самая многочисленная и технически оснащенная во всей Европе. В то время как Россия столетиями больше полагалась на мощь древних родов. Две державы уже вступили в войну, и этого мы изменить не в силах. Но от нас еще зависит, станет ли все это новым противостоянием Одаренных и простых смертных. А именно так это могут преподнести – рано или поздно. – Я сложил руки на груди. – Особенно если на стороне рейха вдруг пожелают выступить державы, в которых уже давно не осталось сильных и влиятельных фамилий. А таких, уверен, найдется не так уж мало.

Дед слушал молча: даже не изменился в лице – только навалился на трость, будто немного устал стоять. А вот Багратиона моя речь, похоже, проняла сильнее. Его светлость поджал губы, чуть втянул голову в плечи и как-то странно нахохлился, вдруг став похожим на большую, могучую и хищную, но чем-то испуганную птицу.

– Думаю, что вы правы, князь, – тихо проговорил он. – У меня тоже есть опасения, что война России и германского рейха – событие такого масштаба, что и соседние державы попросту не смогут остаться в стороне. Мне уже известно, что Османская империя стягивает войска к северу от Стамбула… и не только они. Разумеется, европейские монархи пока молчат и уж тем более воздерживаются от каких-либо активных действий, но…

– …с удовольствием сожрут того, кому на фронте повезет меньше, – закончил вместо Багратиона дед. – Впрочем, как и всегда. Что бы ни говорили восторженные юноши и барышни в светских салонах, нас ждет долгое противостояние. Армию и генералов боготворят, лишь пока они побеждают и идут вперед. Если войска его величества сдадут Варшаву, нас примутся давить со всех сторон. Могут снова начаться народные волнения. А это, в свою очередь, может привести к тому, о чем говорил Александр.

– Новая охота на ведьм и истребление Одаренных. – Я покачал головой. – Во всем мире. Не знаю, кто проиграет в этой войне, но победителей в ней не будет.

– Что ж… В таком случае, нам тем более стоит поскорее разобраться со всем этим. – Багратион кивнул в сторону Орловской машины. – Что вам, собственно, известно на настоящий момент, судари?

Эту часть я бы послушал и сам: в последнее время дел навалилось столько, что я не появлялся на фабрике Штерна чуть ли не полмесяца. А дед не из тех, кто стал бы докладывать о незначительных успехах или неудачах… тем более мне.

– К сожалению, не так много, как хотелось бы, – со вздохом отозвался дед. – И все же я смог запустить ее. Поток нестабильный – видимо, сбились какие-то настройки. Но если управлять механизмами напрямую, можно наблюдать линию контура. Конечно, далекую от того, что мы с вами видели на подавителях магии – но все-таки это уже плетение.

– Управлять напрямую… – Багратион подошел поближе и коснулся похожего на фрезу агрегата. – Однако в таком случае контур будет скорее определяться работой рук оператора. И точность плетения будет куда меньше даже той, что вы или я сможем получить и без всякой машины.

– Именно так, Петр Александрович. Можете не обращать внимания на эти маховики и рукоятки. Настоящая голова у этой железной змеи – здесь. – Дед вытянул руку и легонько стукнул набалдашником трости по металлическому коробу чуть справа под круглым «столиком». – Процессом управляет вычислительная машина. Именно она определяет последовательность работы механизмов и электрического концентратора. А сама последовательность, судя по всему, записывается на…

– Перфокарте? – Багратиону явно не терпелось поскорее докопаться до истины. – Я так и знал! Для такого плетения нужна целая программа, которая…

– На магнитной ленте. Я не так уж силен в технике, но мне говорили, что это самая современная разработка, можно сказать, передовая. И – предупреждая ваш вопрос, Петр Александрович. – Дед погрозил Багратиону тростью, не давая вставить и слова. – Нет, самой магнитной ленты у меня, к сожалению, нет. Она то ли сгорела при пожаре, то ли была вывезена Орловым раньше… Или ее вообще еще не успели ввезти.

– Откуда? – поинтересовался Багратион.

– Понятия не имею, – развел руками дед. – Подозреваю, оттуда же, откуда его сиятельство получал самозарядные винтовки, патроны, детали для панцеров, чертежи и все остальное: из Антверпена.

Камушек – точнее, даже изрядный булыжник – явно был в огород Багратиона. Его светлость снова насупился, но от замечаний, понятное дело, воздержался. Даже если Павел и простил бессменному шефу Третьего отделения столь солидный промах, немало нашлось и тех, кто помнил… и будет помнить еще долго.

– Бельгия. Крохотная страна, которая фактически еще и находится под протекторатом Франции. – Багратион то ли не заметил дедов выпад, то ли старательно делал вид. – Признаться, я скорее ожидал бы подобных посылок…

– Прямо из портов, принадлежащих германскому рейху? – усмехнулся дед. – Вы ведь понимаете, что это почти ничего не значит? Груз мог идти транзитом откуда угодно. От османов или британцев, из ваших любимых Соединенных Штатов или хоть из Африки. В документах покойного Орлова нашлось немало интересного, но штуковины вроде этой, – дед в очередной раз похлопал ладонью по машине, – его сиятельство определенно получал только из одного места. Антверпен указан во всех судовых документах.

– Его величество мог бы отправить запрос лично бельгийскому монарху. – Багратион шагнул вперед. – Конечно, власти редко лезут в дела оружейных компаний или частных пароходств, но…

– Раздобыть хоть какую-то информацию об истинном происхождении грузов Орлова было бы непросто и раньше, – мотнул головой дед. – А теперь – почти невозможно. На то, чтобы разобраться в одних финансовых схемах, уйдут недели.

– И все же это предстоит сделать, – вздохнул Багратион. – Если, конечно, мы хотим заранее знать, откуда еще стоит ожидать удара. Сама по себе Бельгия едва ли представляет серьезную угрозу, но национальная оружейная фабрика Антверпена имеет плотные связи с Соединенными Штатами.

– А это уже ваша работа, Петр Александрович. – Дед чуть подался вперед, навалившись на трость. – Если мне не изменяет память, у Третьего отделения канцелярии его величества сейчас достаточно людей, и многие даже сидят без дела. А у нас с внуком довольно работы и без возни с иностранной почтой.

– Не сомневаюсь. Мне не пришло бы в голову даже просить вас о подобном. – Багратион чуть склонил голову. – Но что касается Александра… Боюсь, на него у императора есть свои планы.

– И какие же? – ехидно поинтересовался я. – И когда именно его величество собирался мне об этом сообщить?

– В самое ближайшее время, конечно же.

В голосе Багратиона прорезалось плохо скрываемое удовлетворение. Дед основательно уел его – и даже такая крохотная возможность отыграться наверняка показалась весьма привлекательной… Но все же не настолько, чтобы злорадствовать в открытую.

– Я догадываюсь, о чем хочет просить император. – Багратион прищурился и едва заметно улыбнулся. – Однако, думаю, будет куда корректнее, если вы с его величеством поговорите лично.

Глава 7

Приятно, когда хоть что-то не меняется. Особенно в те времена, когда сами основы государства и привычной жизни штормит и кидает по волнам, как щепку. В последнее время я ощущал себя в Зимнем почти как дома – да и бывал, пожалуй, немногим реже. И уже успел выучить наизусть каждую ступеньку, каждый поворот и все до единого коридоры, ведущие в императорские покои.

Теперь меня пропускали здесь без вопросов и без проверок… ну разве что убедившись, что я – это действительно я. Князь Горчаков, камер-юнкер его величества собственной персоной, пожаловавший к юному императору Павлу… нет, даже не на аудиенцию – так мои визиты не называли даже придворные чины. Я просто приходил, когда считал нужным.

Впрочем, сегодня-то мне как раз пришлось явиться по высочайшему повелению. Слова, сказанные Багратионом на фабрике Штерна, сложно было назвать официальным приглашением, и все же я решил не тянуть – и устроить Павлу сюрприз.

Хотя бы для того, чтобы сюрприз не устроили мне.

– Ну, здравствуй, княже! – Его величество кивнул, не отрывая взгляда от разложенных на столе бумаг. – Устраивайся… я сейчас, мигом.

Мигом, конечно же, не вышло: мне явно толсто намекнули на субординацию, которую следовало непременно соблюдать. Пусть я считался – да чего уж там, по сути, и был – чуть ли не вторым человеком в государстве, встречал меня все-таки первый. Его величество император всероссийский Павел Александрович из династии Романовых.

Так что я просто сидел напротив через стол, утопал в огромном кресле и ждал, от нечего делать разглядывая обстановку огромного кабинета. Мне не приходилось посещать покойную государыню с официальными визитами во дворце, но что-то подсказывало: она предпочитала работать в другом месте. Не таком суровом, просторном и помпезном. Наверняка Екатерина Александровна предпочитала что-то попроще. Поменьше, посветлее и поуютнее, без давящих темных стен, книжных шкафов под потолок и здоровенных латных доспехов по углам, с которыми Павел, конечно же, не позволял привычных вольностей – вроде тех, что проделывал с несчастным железным рыцарем в своей старой спальне. Местные стальные вояки выглядели начищенными, вальяжными и строгими – пожалуй, как и все здесь.

Кабинет – скорее всего принадлежавший скончавшемуся много лет назад императору Александру – буквально источал из каждого угла, из каждой щели мужественность. Угловатую, тяжеловесную и концентрированно-серьезную. Видимо, поэтому Павел и пожелал работать здесь – то ли чувствовал себя поувереннее в отцовском кресле, то ли компенсировал солидностью обстановки недостаток собственной.

И это, как ни крути, работало: тот, кто занимался интерьером, определенно знал какой-то секрет. Кресло Павла за огромным столом из темного дерева стояло с моим на одном уровне, а сам император всероссийский заметно уступал мне и ростом, и шириной плеч, и все же с моего места казалось, будто я пожаловал в гости к человеку изрядной величины – и не только по чину. Павел непостижимым образом возвышался над всем сущим в кабинете, и кто угодно на моем месте чувствовал бы себя мелким и незначительным.

Не самое приятное ощущение – особенно когда его старательно и нарочито пытаются приправить томительным ожиданием. Павел прекрасно знал, что каждый день (включая весьма условные выходные) у меня расписан чуть ли не по минутам, но все равно продолжал старательно вглядываться в печатный листок.

Который ко всему прочему, похоже, еще и держал кверху ногами, перевернутым.

Такого я, конечно же, терпеть не собирался – поэтому и огрызался от всей души. В кабинете нас было только двое, так что можно было не стесняться: я развалился в кресле, закинул ногу на ногу, демонстративно зевнул и принялся глазеть по сторонам настолько бесцеремонно, что у висевшего на стене портрета Петра Великого, кажется, чуть покраснели щеки. И я, пожалуй, продолжал бы это бесконечно…

Но Павел не выдержал первым: неодобрительно кашлянул, отложил перевернутый листок и посмотрел на меня поверх очков: их его величество тоже носил для пущей солидности, как и мундир егерского полка с невесть откуда взявшимися орденами. На горничных, подавальщиц, солдат-караульных, придворных и, пожалуй, даже на некоторых министров молодецкий и суровый облик молодого императора наверняка действовал, как положено.

Но я почему-то вдруг почувствовал совершенно неуместное желание рассмеяться.

– Доброго дня, ваше величество… еще раз. – Я, не поднимаясь, изобразил легкий поклон. – Подозреваю, мне стоит извиниться, что я имел смелость пожаловать без подобающего приглашения, и все же…

– Да ладно тебе, княже, – отмахнулся Павел. – Приехал – значит, нужно.

Расслабленная поза, никаких свидетелей, печенье с чаем на краю стола, панибратское обращение и мой старый «титул» из училища. Его величество всем видом намекал, что беседа будет легкой, неформальной… но взгляд выдавал обратное. Пытливый, внимательный, будто бы спрашивающий: зачем же ты, Горчаков, пожаловал? На мгновение показалось, что меня буквально просвечивают насквозь.

Но только на мгновение.