Волков. Гимназия №6

Девушки из мещан таким баловались редко. Такой платок скорее могла обронить дочь какого-нибудь купца – а то и вовсе титулованная аристократка… И что эта фифа забыла в трамвае – да еще и на ночь глядя?

– Е. В., – пробормотал я, рассматривая золотые инициалы. – Е. В… Кто же ты такая?

Глава 6

Проснулся я от яркого солнца. Оно не только светило прямо в глаза, но и за утро успело превратить комнату чуть ли не в парилку. Воздух нагрелся так, что голова уже немного болела. И я сначала перевернулся на бок, сбросил тяжелое и мокрое от пота одеяло – и только потом открыл глаза.

Вчера меня не хватило даже нормально сложить одежду. Я просто выскочил из ботинок, швырнул брюки с кителем на стул, промахнулся – и не стал поднимать. На ощупь отыскал в темноте кровать, плюхнулся на нее и тут же отключился. Обдумывать все произошедшее за день не осталось никаких сил, и перегруженный мозг ушел в аварийную отключку даже чуть раньше, чем голова коснулась подушки.

Вчера. Зато сейчас я не то чтобы выспался на все сто, но хотя бы восстановился. Вполне достаточно, чтобы как следует рассмотреть жилище гимназиста Володи Волкова.

Точнее, теперь уже мое.

И зрелище было, надо сказать, печальное. Похоже, доходы не позволяли снять что-то поприличнее, и бедняге пришлось устроиться в мансарде. Из-за небогатой обстановки комнатка выглядела довольно просторной – зато располагалась буквально под самой крышей. Железо наверху нагревалось, и летом здесь наверняка было до ужаса жарко. А зимой, наоборот, холодно, как на Северном полюсе. Не случайно Володя вдобавок к трубе центрального отопления обзавелся еще и крохотной печкой-буржуйкой в углу.

Умывальник с раковиной, видавший виды шкаф с царапинами на обеих дверцах, примерно такого же вида письменный стол с комодом, керосиновая лампа, пара стульев и ковер на полу – то ли прожженный в нескольких местах, то ли погрызенный мышами. Вот и все внутреннее убранство.

Впрочем, и с ним еще предстояло разобраться. Я поднялся с кровати, плеснул себе в лицо несколько горстей холодной воды из умывальника. И уселся за стол – больше всего меня интересовало его содержимое. Выдвигая верхний ящик, я на мгновение испытал что-то вроде стыда. Будто рылся в чужих вещах без ведома хозяина… Но я уже отобрал у бедняги самое ценное – и вдаваться в прочие этические нюансы не было ровным счетом никакого смысла.

Добыча оказалась так себе: несколько учебников, около десяти рублей купюрами и мелочью, перья, засохшая чернильница и тетради. В самом нижнем ящике под толстой книгой отыскался сложенный вчетверо листок – уже потрепанный по краям и даже чуть пожелтевший. Похоже, он лежал тут с зимы, а то и дольше.

Письмо?

«Дорогой мой Володя!

По твоей просьбе высылаю тридцать рублей. Хоть мы с Николаем Сергеевичем и совсем не богаты, у меня сердце сжимается от одной лишь мысли, что мой племянник будет в чем-то нуждаться.

И все же должна напомнить, что тебе следует быть разумнее в тратах. В следующем году мы уже не сможем платить за твое обучение, но бросать гимназию нельзя никак. Подумай о будущем, Володя! В твои годы порядочные юноши уже вполне в силах содержать себя сами. В столице даже репетиторство может приносить неплохой заработок. А если уж у тебя не лежит душа к преподаванию – то и любая другая работа не окажется лишней. Нет никакого стыда в том, чтобы честно добывать свой хлеб – хоть бы и коробки таскать, и метлой мести.

Прошу тебя, Володя, будь благоразумен! Моей вины нет в том, что отец с матерью не оставили тебе ничего, кроме дворянского достоинства. Но мы с Николаем Сергеевичем печемся о твоей судьбе и всегда поможем – по мере сил. Петербург не зря называют городом соблазнов, и если уж столичная жизнь придется тебе не по вкусу – возвращайся домой. В Пскове тебя всегда примут.

А пока – удачи тебе и сил, родной.

Безмерно любящая тебя тетя Т.».

То ли Татьяна, то ли Тамара, то ли… Похоже, моя единственная родня – да еще и из другой губернии. Я будто увидел всю биографию Володи Волкова – разом. Смерть родителей, переезд из провинции в столицу. Год или два в гимназии. Ни близких, ни друзей семьи… ни собственных, похоже, если уж меня одного лупцевали сразу втроем и никто не спешил на помощь. Только учеба, книги и нехитрые юношеские развлечения.

И не самый приятный выбор: то ли идти вкалывать по вечерам за гроши, то ли возвращаться в Псковскую губернию и садиться на шею дяде с теткой. Из наличности – рублей пятнадцать от силы, и из тех половину наверняка уже скоро придется отдать за эту самую комнатушку под крышей. В общем, крутись как хочешь.

Хорошо хоть за обучение платить не надо… пока что.

Я бросил письмо обратно в ящик и вернулся к умывальнику, рядом с которым висело небольшое зеркальце. Оттуда на меня взглянуло знакомое и уже почти привычное лицо – чуть заспанное, с растрепанными волосами и пробившейся на подбородке и над верхней губой щетиной. Совсем юное, еще мальчишеское, чужое…

Но не совсем. Что-то изменилось – будто тот, кто еще вчера был самым обычным гимназистом, за одну ночь возмужал и даже стал старше. Немного, может, на год или полтора – наверняка однокашники, учителя и знакомые ничего не заметят. Даже родная тетка вряд ли смогла бы разглядеть в чертах Володи что-то новое, раньше ему не свойственное. А если и смогла бы – наверняка списала на долгую разлуку и столичную жизнь.

Зато я видел – все до мельчайшей детали. Крохотные морщинки в уголках глаз, едва заметную складку на лбу. Поблескивающий на фоне темно-русой гривы седой волос. Чуть заострившиеся скулы. И взгляд – тяжелый и одновременно насмешливый, будто собственное отражение почему-то казалось новому Володе Волкову забавным.

Мой взгляд. На мгновение даже показалось, что где-то в глубине серых глаз мелькнула хищная желтоватая искорка – и тут же исчезла.

Тела тоже коснулись перемены. Нет, конечно, я не смог нарастить за ночь семь-восемь килограмм мышц – зато те, что имелись, заметно подтянулись. Мне еще не приходилось разглядывать себя без одежды, но я почему-то подозревал, что Володя Волков уделял физическим упражнениям не так уж много времени. А теперь шея, ключицы и плечи выглядели так, будто он регулярно греб на веслах, а вдобавок еще и любил помахать кулаками.

Неудивительно, что я дрых без задних ног. Новое тело использовало все ресурсы и каждое мгновение, чтобы хоть как-то приблизиться к тому, что было для меня привычным. Даже во сне разум и личность работали: внимательно оглядели все доставшееся богатство, разметили, как швейным карандашом, – и принялись понемногу перекраивать.

А кое-что подкинули и сразу: я вспомнил, как вчера дергал поручень в трамвае, спеша поскорее ринуться в бой с жабой. Если уж худым рукам гимназиста хватило сил порвать металлическую трубу – значит кое-какие способности все еще при мне.

Пусть и не в полном объеме: за ночь ссадины затянулись, от синяков, наставленных сердитыми однокашниками, не осталось и следа и даже расквашенный вчера нос выглядел абсолютно нормально. Но едва ли я смог бы так же быстро залечить перелом или серьезную рану. Да и мышцы изрядно побаливали – перегрузка все-таки сказывалась.

А вот магия… С магией сложнее. Я все еще чувствовал ее, но как-то странно. Иначе, чем раньше. С одной стороны ясно и как будто даже чуть сильнее, зато с другой – дергано и неровно. В моем родном мире энергии почти всегда не хватало, и ее приходилось направлять. Аккуратно, бережно прокладывать путь тоненькому ручейку, который порой мог и иссякнуть, не добравшись до цели. Ритуалы всегда были изящной и сложной работой – хоть порой и давали мощнейший эффект. И учиться этому приходилось годами – если не столетиями.

А здесь… Здесь энергия, можно сказать, ощущалась повсюду. Не то чтобы бурлила, но вместо того самого ручейка я вдруг будто окунулся в целую реку – и не слишком-то понимал, что с ней делать. Кое-какие штуки у меня бы наверняка получились…

Но проверять не хотелось – и не только из осторожности. За долгие годы я научился относиться и к собственным, и к потусторонним силам с изрядной долей уважения – и уже давно не обращался к ним без крайней необходимости. Не знаю, как здесь, но в моем мире магия была дамой своенравной – и уж точно не любила, когда ее дергали по пустякам.

Любой, даже самый простой ритуал или заговор – не игрушка. Волшба не терпит ни суеты, ни панибратского отношения. И без надобности таким не занимаются. Полезешь без дела – магия накажет. Отдача замучает, да так, что мало точно не покажется.

Итак, что имеем в сухом остатке?

Другой мир и тело юноши, чуть ли не подростка. Худое – впрочем, как будто довольно крепкое для своих лет. Пустой кошелек, комнатушка в мансарде и портфель с книгами. Из богатства – одно лишь благородное происхождение, даже без титула. Не самые внушительные остатки прежних сил.

Зато времени – хоть отбавляй. Судя по наличию всяких жаб, упырей и леших, работы для… скажем так, специалиста моего профиля здесь найдется предостаточно, даже если Первая мировая не случится через положенные пять лет.

Но и забывать об основной задаче тоже не следует. Да, ритуал забросил меня куда дальше, чем я планировал, – во всех смыслах. И я пока не имел ни малейшего представления, сумею ли обратить его вспять. И возможно ли это вообще. В волшебстве и магических письменах я разбирался неплохо, но выкрутасы со временем требовали еще и немалых знаний физики, а эти пробелы я так и не смог восполнить даже за нечеловечески долгую жизнь. А значит – неплохо бы поискать… себя.

Или хотя бы себе подобных. Тех, кто умеет не только пилить пополам фрегаты огненным взглядом, но и разбирается в более тонких материях. Вот только… остались ли в этом мире такие вот великовозрастные старцы? Были ли вообще? Или, наоборот, их тут пруд пруди? И куда жизнь могла разбросать тех, кого я помнил, – точнее, их местных «близнецов»?

Мы с шефом в тысяча девятьсот девятом году воевали в Персии. Двое так и застряли на Дальнем Востоке после русско-японской. Один в Европе, один за Уралом – ни связи, ни паролей-явок… В Петербурге – точно никого. Разбежались после Кровавого воскресенья. Может, и зря.

А может, и правильно – чтобы не смотреть, что тогда творилось со страной.

Радовало только одно: торопиться мне в любом случае оказалось уже некуда. Насмешливая судьба бросила меня буквально в никуда, но теперь, похоже, сжалилась и отсыпала достаточно дней, часов, а то и лет, чтобы хоть как-то обустроиться в этом мире. Выдохнуть, прийти в себя, оглядеться и уже потом – действовать. Заниматься тем, что я умею лучше всего…

Но потом, позже. А сейчас мне остается только собраться, привести в порядок костюм и отправиться в гимназию.

В конце концов, получить классическое образование никогда не поздно.

Глава 7

На этот раз никто не пытался вскрыть трамвай и добраться до его содержимого. Да и в целом утро выдалось из приятных: погожее, теплое и какое-то… яркое, что ли. Даже шум и суета на улицах ничуть не раздражали, а наоборот – вдруг показались приятными. Хоть я их и не любил столько десятилетий подряд, что уже сам забыл, когда дело обстояло иначе.

Может, и вовсе никогда.

Но теперь я почему-то ощущал отчаянное желание быть частью всего этого. Не тащиться в трамвае, а пройтись пешком по тротуару, а то и прямо по лужам, оставшимся после ночного дождя. Жмуриться от блеска витрин, отражающих яркие солнечные лучи, потолкаться плечами с прохожими. Послушать недовольную ругань – и самому огрызнуться в ответ. Вдоволь поглазеть на местных барышень…

Я и из вагона вовсю пялился на шагавшие по улицам стройные фигурки. Укутанные в шали, одетые в симпатичные короткие кафтанчики из недорогой ткани или в изящные плащи. Или в весенние пальто из тонкой шерсти – в таких щеголяли девчонки из семей побогаче. Глаза буквально разбегались от красоты за стеклом, и мысли о важных и местами даже срочных задачах вылетали из головы сами собой.

Володя Волков исчез, но оставил мне весьма заметный недостаток – молодость. И пусть тело понемногу подтягивалось к сознанию древнего старикана, которым я был в своем мире, – в обратную сторону эта связь тоже работала на отлично.

Гормоны никто не отменял.