Односторонность

жевать одеяла.

Точнее, совсем не обычное.

Вот потому-то Копейкин ни с кем и не затрагивал тему жевания одеял и пододеяльников.

Но время шло…

Вернее, уходило…

И Ивану Петровичу становилось всё более и более грустно сознавать тот факт, что он, Копейкин, один такой на всём белом свете.

Жеватель одеял.

Нет у него ни соратников.

Ни единомышленников.

С которыми можно было бы душу отвести в сокровенных разговорах.

«А вам когда лучше жуётся – утром или вечером?..»

«А вы какие предпочитаете пододеяльники жевать – льняные, ситцевые или бязевые?..»

«А вы…»

«А вы…»

«А вы…»

Но, увы,

мечты оставались мечтами.

До тех пор, пока…

Пока судьба не преподнесла ему подарок.

Здесь, пожалуй, следует сделать маааааааленькое такое отступленьице.

О судьбе.

Строго говоря, у человека имеется две судьбы.

Первая.

И вторая.

Первую судьбу он сам себе выбирает – стремится куда-то, добивается чего-то…

А вторая судьба выбирает его.

Сама к нему приходит.

И ты хоть все двери на все замки закрой —

она в форточку влетит.

А закроешь все форточки —

она в щель протиснется.

А законопатишь все щели —

она сквозь стенку пройдёт.

В общем, от этой второй судьбы «не спрятаться, не скрыться», – как в старой песне поётся.

Вот Иван Петрович Копейкин и не скрылся, и не спрятался.

Так всё сложилось

– по работе, —

не?куда было командированную на ночь пристроить.

Гостиниц полно – но туда почему-то не попасть.

И родственников у командированной тоже полно; но и к родственникам почему-то не попасть.

А всё потому, что командированная именно у Копейкина должна была остановиться.

По второй судьбе.

Вот она у него и остановилась.

Во второй комнате.

И утром в ванную пошла, душ принять.

А Копейкин смотрит на её одеяло – и глазам своим не верит.

Одеяло – изжёванное.

Вместе с пододеяльником.

Ну точь-в-точь, как у него; и аккурат в тех же самых местах, где и сам Иван Петрович любит жевать.

И Копейкина так всего и окатило —