Арчи Длинные Усы

Арчи Длинные Усы
Валерий РУБИН

Герой романа Алекс, спасаясь от преследования патриотов-сектантов, направляется в Барселону. Он надеется отдохнуть и найти пристанище. Однако его ждет встреча с боссом Самаэлем, Ангелом Смерти, которому еще в Петербурге дал обязательство составить резюме: каким он видит будущее человеческой цивилизации?Самаэль поручает Алексу последнее задание. Теперь он не только человек, но и кот Арчибальд. Арчи посылают со шпионской миссией на Цереру, где он должен похитить архив с информацией о террористах.

Глава первая

Барселона… Барселона… Как же давно я хотел побывать в городе, основание которого приписывают мифологическому герою Гераклу. В городе древнейшей истории, центре мировой культуры, куда туриста ведут все дороги и авиационные маршруты, где можно полюбоваться творениями волшебника архитектурного дизайна Антони Пласид Гильем Гауди-и-Корнет, великого Гауди. Дом Бальо, Дом Мила, Храм Святого Семейства… Знатоки нас поправляют: Temple Expiatori de la Sagrada Fam?lia правильнее бы назвать Искупительным Храмом Святого семейства, но нам, простым людям, какое до лингвистических тонкостей дело? Тем более, что этот по сию пору недострой, начиная с 1882 года, не всем нравится, мол, что за образина с четырьмя бутылочными шпилями здесь торчит? Впрочем, о вкусах не спорят. Да что там говорить: Барселону нужно видеть!.. И вот я здесь. Своими молитвами и согласно пожеланию, – все равно, что письменному приказу, – Самаэля, моего Босса, Ангела Смерти, называемого в народе также Люсифером или Князем Тьмы. Редко теперь его вижу, но это ничего не меняет. Мне уже забронирован номер, чему я не был удивлен, поскольку считаю себя в длительной служебной командировке, то есть, путешествую по миру по служебным надобностям. В качестве кого? Какая разница. Так сложились обстоятельства. Вначале спасался от мести иллюминатов, потом – «патриотов». Сейчас нахожусь в столице Каталонии, Каталуньи, как здесь говорят, с целью поправки расшатанного вконец здоровья. Для кратковременного отдыха. Вот наберусь сил – и… И что?

Видимо, меня ждет новое задание и новый экзамен. Это как в жизни: «зебра» – чередование черных и белых полос. И пока есть возможность, надо брать от нее, от жизни, все. Хотя, понятно, с собой в могилку не унесешь. О могилке думать рановато, если тебя поселили в четырехзвездочном отеле под говорящим именем Transit, утопающем в тени улочки шириной в три метра. Вам это ничего не скажет, а для меня Transit – намек. Прекрасное расположение, в центре Старого города, рядом с Площадью Испании, построенной к Всемирной выставке 1929 года. Не шикарно, но о другом я не стал бы и мечтать. Это, на мой взгляд, и хорошо: можно побродить по окрестным улицам, вкусить их запахи, познакомиться с достопримечательностями. И вокзал Barsela Sants близко, и бесплатный Wi-Fi. Пляжные отели не для меня. Мне интересны история, география, люди тех мест, что удалось посетить. Недолго, впрочем, радовался: вернувшись на следующий день с утренней прогулки, я обнаружил на столике величиной с шахматную доску, окруженную четырьмя стульями, записку, адресованную мне, Алехандро. То ли горничная принесла, то ли администратор, хотя корреспонденцию для постояльцев принято держать в лобби. В записке мне было предписано снова отправляться в путь. Как же так? Что я скажу друзьям? Не побывать на знаменитом рынке Бокерия, не полюбоваться единственной в своем роде пятиметровой скульптурой кота на улице Рамбле де Раваль? Не успел, не посмотрел, не вкусил – и на тебе… Но с Боссом не поспоришь, так ведь?

Барселона в представлении многих, кто здесь ни разу не был, – это огромный портовый ареал, окруженный зелеными лесами и цветущими полями, напичканный архитектурными шедеврами внутри. Ничуть не бывало. Чуть дальше за городом самая настоящая суровая каменистая степь. Пусть и не совсем пустыня, но что-то к ней близкое. Гористое плато. Мрачное торжество скупой природы. Своеобразная окостенелость этого уголка страны носила печать седой истории, была сродни тщательно оберегаемым здесь средневековым традициям и обычаям, таким как бой быков, корриде, первобытной, по существу, забаве, пережитку прошлого, почитаемой как благородный вид спорта. Холмы, там и сям скальные россыпи, редкая растительность. Архаика. Красиво, правда, этого не отнимешь, но и не беззаботная пляжная равнина Барселонеты c трогательной ее заботой об уголках для нудистов, коих здесь пребывает во множестве. Понятно, солнца в этих краях так много, что хочется сбросить с себя все. Все до ниточки! Мне не до красот, мне сказано прибыть туда-то и туда-то. Куда, я и сам толком пока не понял, но идти надо. Босс зовет на совещание. Не было ни гроша, да вдруг алтын, – так это в старину называлось. Это большая честь, знаете ли, приглашение к Боссу на совещание. Тему совещания, правда, записка не уточняла. В целях конспирации, наверное. Или сюрприз организаторы хотели устроить приглашенным. Сюрпризы, как вы сами можете знать, разные бывают, вплоть до отделения головы от шеи посредством гильотины. На всякий случай, может, стоило бы вымыть шею. Шучу.

Совещание состоится – гласила записка – в пещере неподалеку от монастыря Монсеррата, ныне оплоте Ордена бенедиктинцев, а монастырю этому уже далеко за тысячу лет. До стен монастыря от Барселоны километров пятьдесят, не меньше, – я смотрел по карте. На поезде добрался бы за каких-нибудь минут сорок, но предписано преодолеть пешком, как паломнику, бредущему с дорожным посохом ко святым местам. С одной стороны, как испытание воли и выносливости, с другой, возможно, чтобы за мной не увязались нежелательные попутчики. Великолепие собора, угнездившегося среди гладко обточенных ветром и дождями известняковых скал, каким-то чудом прилепившегося к краю пропасти, я смогу наблюдать вблизи, но издали. Я не из категории зевак, так что не положено. Вердикт Босса суров, но для меня он закон. Sic! Монастырь бенедиктинцев хранит одну из самых почитаемых в Испании, да и во всем католическом мире святынь – «Черную Мадонну», статую Богоматери с младенцем на коленях, «Смугляночку» на местном (каталанском) наречии, к которой стекаются толпы почитателей, пилигримов и любителей поглазеть на то, чего не увидишь на родине. Богоматерь, то есть, – я имею в виду фигурку, искусно вырезанную из черного тополя.

Это только так поется, мол, десять тысяч километров пустяки. Для меня, молодого, и 50 км показались адом. Я немного схитрил и большую часть пути преодолел на электричке, пришлось купить комплексный билет, как делает большинство туристов. На одной из остановок, уже ближе к монастырю, сошел, однако к концу пути я едва плелся, одолеваемый слепнями, хорошо еще, не сопровождаемый парящими в небе грифами, у которых необыкновенно развито чутье на потенциальную мертвечину, которую они и преследуют до победного конца. Безграничный простор, потрескавшийся от безвременья камень, дразнящая синева неба.

Слепило солнце, я уже не различал дороги, да, ее и не было, скорее всего, лишь узкая тропинка, чуть поросшая жухлой травой… И когда я совсем изнемог, – что вы хотите от городского жителя, – впереди показалась развилка с указателем. Указатель был установлен специально для меня. Я это понял сразу. Стоило мне пройти еще несколько шагов, как он исчез, испарился в знойном мареве, будто никогда его и не было. Я уже отчетливо различал монастырь, но мне строго наказано: туда не надо ни под каким видом. Впереди в густых зарослях терновника возникла вдруг железная двустворчатая дверь. Нет, это не мираж. Она не выглядела новой, местами была изрядно изъедена ржавчиной и помечена птичками, однако предназначение свое выполняла. Дверь, ведущая в неизвестность. В преисподнюю? Странно было видеть на ней до сияния начищенную бронзовую ручку в виде пасти дракона. Чтобы я ненароком не прошел мимо, на вход указывала стрелка: Aqui! (cюда! – исп.) Вот он, мой жребий. Это на первый взгляд может показаться, что ты здесь по доброй воле. Отнюдь. Место встречи изменить нельзя, вот и фильм с таким названием отсняли. Неплохой, кстати, зря убрали на полку. Конечно, можно было бы попытаться опоздать на поезд, выбросить, не читая, ту записку, только напрасно все это. Кому суждено быть повешенным, не утонет. Свобода выбора – иллюзия, миром правит фатализм.

Я постучал в запертую дверь. Хриплый, грубый будто с похмелья сердитый голос, как мне показалось, британского бас-гитариста и вокалиста Лемми, недовольно прорычал откуда-то из-под земли: «А для чего звонок?» Привратник прав: звонка-то я и впрямь не приметил. Электрический звонок – и где? В терновнике. Чудеса просто, не хватает еще негасимого пламени, и полный порядок. Правда, и я не Моше-Моисей. Дверь, наконец, распахнулась, а за порогом меня ждала кромешная тьма. О такой пишут: не видно ни зги… Подтверждаю. Кстати, о том, что такое «зга», ученые-лингвисты спорят до сих пор. Одни считают, что речь идет о дороге в безлунную ночь, другие – мол, это искры из глаз, если налететь головой на что-то твердое в погребе, третьи говорят, что потемки, причем, полные, где черные кошки играют в прятки. И – вдруг, не слишком ли много этих «вдруг» – меня ухватили за руку и потащили вглубь пещеры, причем, я отчетливо сознавал, что волокут меня вниз, в подвал. Я же говорил, что мне готовят сюрприз, не иначе, как на суд инквизиции, чем во веки веков славилась эта обильная плодами благодатной почвы и благочестием людей страна… Но за что? Разве сегодня средневековье на дворе? Спросить было некого, и я благоразумно промолчал, приберегая вопросы на потом, если разрешат их задать.

И первый вопрос не замедлил себя явить.

– Над всей Испанией безоблачное небо?..

Ясно, что это был пароль, ответ на который мог знать только тот, кому он был сообщен. Собрав воедино все свои знания испанского, потому что каталонский еще не успел освоить по прибытии в Барселону, я отозвался этой же фразой:

– En toda Espa?a cielo despejado.

Тут же стало светло как днем, и я вдруг – третий раз «вдруг» за последние несколько минут – очутился в приемной, оборудованной по последнему писку моды для офисных помещений, отделанному мрамором цвета слоновой кости. Испания славится превосходным мрамором из Аликанте, это всем известно. За огромным орехового дерева столом сидела миловидная секретарша, на бейджике которой значилось имя: Маруся. Чтобы не было скучно, она наносила себе на ногти лак, как и полагается секретаршам на работе в солидных организациях. С той небольшой разницей, что у этой были небольшие, аккуратно подпиленные рожки. Не мегера какая-нибудь, а самая настоящая чертовка… Где-то я уже такое видел? Точно, в аду. В мистическом триллере Фрэнсиса Лоуренса «Константин». Общую картину дополнял висевший на стене офорт Франсиско Гойи «Сон разума рождает чудовищ», каким-то непонятным пока для меня образом – телепортация? – перекочевавший сюда из Национальной библиотеки в Мадриде. Творение великого художника призывало к бдительности, к сопротивлению козням темных сил, овладевающих во сне фантазиями человека, что позволяло трактовать гравюру-аллегорию как реальность, данную нам в ощущениях.

– Вас примут, – сказало существо с рожками и ямочками на щеках, даже не взглянув на меня. Ну, что-то типа, вас много, а я одна. – Сядьте пока. Можете полистать журналы.

Ничего не оставалось делать, как подчиниться. С ними, с чертями, шутки плохи. Разговоры на вольные темы с молоденькими грудастыми секретаршами легко подверстать под статью о сексуальных домогательствах. Подобными новостями полнится мир. Журнал попался интересный. Vogue Magazine писал: «Как носить широкие джинсы этой зимой». Не прошло и десяти минут, как меня окликнули:

– Проходите. Вас ждут. – Чертовка таки оглядела меня с головы до ног на предмет неизвестно чего и вдруг улыбнулась, будто нашла на мне что-то забавное, вроде носков разной расцветки или расстегнутого гульфика.

Это же надо! Четвертый раз «вдруг». А еще говорят, что Бог, мол, любит троицу… Ну, да… Так то же Бог. Я в свою очередь попытался изобразить на лице улыбку, но у меня мало что получилось. Я вообще-то улыбчивый, но обстановка нестандартная, нервы на взводе, а тут еще красотка кокетничает молодая. Словом, я толкнул дверь (простую, обитую искусственной кожей, за такими обычно сидят профсоюзные лидеры, чтобы быть ближе к народу) и шагнул в преисподнюю. Мама дорогая!.. Кого я вижу!..

– Ну, привет, Алехандро. Я тебе обещал – я всегда выполняю свои обещания.

Конечно, как я раньше не догадался. Босс собственной персоной. Один. Никакого вам «совещания». В обстановке строжайшей секретности. Принимает меня – впервые – в своей штаб-квартире. На этот раз в образе патриарха. Благообразный старик высокого роста, с окладистой, вьющейся колечками белоснежной и ниспадающей на грудь до пупка бородой, в яркой изумрудно-зеленого цвета шелковой хламиде с вышитыми на ней звездами, в сандалиях на босу ногу. Вылитый Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб. Не хватало только чалмы на лысой его голове. Таким я никогда не видел и не мог даже вообразить Ангела Смерти, моего Самаэля.

– Здравствуйте, Босс. Как поживаете?

– Спасибо, не жалуюсь. Отдохнул?

– Да куда там… Хотел на Ибицу махнуть, там, пишут, голышом народ ходит, хотел посмотреть, – а тут ваша записка…

– Время не терпит, Алехандро. Ты и так неплохо уже отдохнул в Тель-Авиве. Пора и за работу.

Это Босс о моих якобы каникулах в Тель-Авиве соизволил пошутить. Имеет право. Он – Босс. Я для него один из солдатиков его армии. Как он однажды изящно выразился: мол, Я выстругиваю вас как деревянных человечков, Буратино, то есть, вкладываю в вас душу, но с тем, однако, условием, что будете вы послушными Мне вовеки веков. Тоже мне, папа Карло.

– Нет проблем, Босс.

– Вот и отлично. Ты помнишь, я говорил о награде за службу?

Еще бы не помнить. Только и думаю, когда и что за награда. Ночей не сплю.

– Но разве командировка в Тель-Авив не награда была?

– Нет, дорогой мой. Я совсем о другом. Я тут посоветовался с товарищами…

Интересно, с какими это товарищами, уж не с красоткой ли этой крашеной с симпатичными рожками?

– … и решил отправить тебя на последнее задание. Не обессудь. Воистину, последнее. Но перед этим тебе предстоит пройти процедуру реинкарнации, смены личности, если по-простому, чтобы начать новую во всех отношениях жизнь.

Я привык к чудачествам Босса, так что даже не икнул, принял как должное. Реинкарнация так реинкарнация. Интересно бы только знать, в кого именно меня реинкарнируют.

– Быть тебе котом, Алехандро… В другой жизни. Но не обычным, что по дворам и помойкам шастают или на диванах разлеживаются. Тебе беспокоиться не о чем. Запишем в твой мозг программку, программисты ее прошивкой памяти называют, а дальше все пойдет как по маслу. Беспокоиться не о чем, как я уже сказал. Вначале, правда, придется подучиться малость в одном специальном заведении, в роль войти, чтобы комар носу не подточил. Потом тебя кое-куда пошлют. Цели в жизни важны, сам понимаешь, но это не главное. Важен путь, который предстоит пройти. Дорога, путь – вот что делает из человека человека.

Терпеть не могу, когда напускают туману, ходят вокруг да около. И куда, интересно бы знать, пошлют, – соломки бы подстелил. Я и сам могу послать, если нужно, далеко и без предисловий. Глупо думать, что наш мир – лучший из миров, как самодовольно утверждают лакеи при дворе, осчастливленные минутным вниманием владыки. Нет, наш мир несправедлив, дик, сумасброден, кровожаден, попросту ужасен. Люди порочны, языки их подобны отравленным стрелам, вонзающимся в тела жертв, а речи подобно миазмам отравляют воздух. Дела же и поступки их бесстыдны и блудливы, пагубны для них самих, но благосклонно принимаются Дьяволом. Только младенец на руках матери чист и безгрешен. Но стоит ему повидать свет и начать взрослую жизнь, чтобы не отстать от других, идти в ногу с прогрессом, как душа его неминуемо покрывается болезненными незаживающими язвами и становится похожа на изъеденное молью дырявое платье, висящее в запертом старомодном шкафу.

– Но ты все преодолеешь. Я в этом совершенно уверен. Зато в конце концов попадешь, с Божьей помощью, конечно, и Моей, туда, где Макар телят не гонял, это уж точно.

О, господи, неужели забросят на Луну и оставят там без компьютера, как Ленина в Шушенском?

– Это и будет моей для тебя наградой. Ты справишься. Беспокоиться не о чем.

Когда три раза подряд произносят, что беспокоиться тебе не о чем, не знаю, как вы, а я начинаю всерьез беспокоиться.

– Будет нелегко, сразу скажу. Новая необжитая планета не для слабонервных…

В противогазе придется ходить все оставшееся время и в резиновых сапогах, подумалось мне, как только я это услышал, и первое, что пришло в голову.

– Но уговор наш, пусть он и не скреплен кровью, остается в силе. – продолжал Босс. – В конце пути ты должен мне сообщить, что делать с Землей и с землянами? К какому выводу пришел. Скажешь оставить, как есть, – оставим в покое старушку, пусть угасает медленной естественной смертью. Скажешь сравнять Землю с землей, прости за тавтологию, – и это нам по плечу.

– Босс, неужели и Барселону сравняете?

– И что? Ты прекрасно знаешь, что так или иначе «время рушит гранитные замки и заносит песком города».

Еще бы не знать, когда это слова из песни Аллы Пугачевой… Я спорить не стал, бесполезно. Взял под козырек, попрощался с Боссом, приобнял по-дружески секретаршу Марусю и чмокнул ее в щечку. Она не сдержала чувств, всплакнула на моем плече, оставив следы помады. Прошептала на ухо: «Я буду тебя ждать, сколько бы не пришлось». Произвел, стало быть, впечатление. И стало у меня на душе легко-легко, почувствовал я, что готов к новым подвигам. Ласковое слово и коту приятно. И… А что случилось потом, вы узнаете через каких-нибудь пару минут.

(to be continued)

Имейте в виду, любые совпадения с реальными людьми или событиями являются случайными, и автор за них, за события, ответственности не несет. Впрочем, замечание это не касается вышеупомянутой Барселоны. Она существует.

Я – кот. Представьте только, сам себе кот. Не потому, что гуляю, где хочу. Нет, я кот по праву первородства. То есть, если заглянуть в древние манускрипты по астрологии, то обнаружится, что первоначально я родился котом. Это потом уже я перепробовал обличье гипнотизера, фокусника-престидижитатора, еще кем-то был, не упомню… История моя тонет в глубине веков, – и теперь вот, в конце концов превратился в человека. Кото-человек, что ли? Пожалуй, что так. Реинкарнация, по-научному. Лента Мёбиуса, склеенная Творцом в ходе занятий по курсу математико-психоделического искусства.

Быть котом, доложу я вам, просто наслаждение какое-то. Ни галстуков, ни костюмов, ни носков – одна только шкурка требуется. Зимой и летом одним цветом. На все про все. И постоянно – красавец. Коты – они вроде цветов, пригодны для дарения, некрасивых просто не бывает, даже если заморыш последний. И это точно не собака. Все тобой восхищаются, норовят в очередь стать, чтобы погладить, угостить чем-нибудь вкусненьким. Даже умываться не обязательно. Так, приличия ради, лизнешь иногда лапку-другую, проведешь шершавым язычком по шерстке, чтобы все видели, какой чистюля живет в доме. Однако в душе я – человек. Или, наоборот, кто его разберет.