Секретный сотрудник

Семен Михайлович продолжает допытываться:

– А этот? "Жена: Вася, давай купим машину. Я водить научусь, себя покажем, свет повидаем". Муж: тот или этот?" Ну, и что это, Галина Михайловна, и какой у нас контингент? – правильно, пожилые. И что их интересует? – права, пособия, постановления, в части их касающиеся…

– Так смешно ведь… "– Ты спал с моей женой? – Прости, друг, скажешь тоже – спал… Так, вздремнул пару раз."

– "Альфа и Омега" не "Крокодил", зарубите это себе на носу, Галина Михайловна… А что до анекдотов, то почему бы вам не выпустить сборник "Лучшие анекдоты всех времен и народов" и доставить подписчикам в качестве бесплатного приложения?.. Головой надо соображать, и народ к нам потянется… Так что у нас на сегодня? Какова тема номера, Галина Михайловна?..

С.М. происходил из утомленных перестройкой партийно-комсомольских аппаратчиков, одно время состоял при руководстве города в неплохой и далеко не скучной должности помощника по связям с правоохранительными органами. С уходом покровителя на заслуженный отдых (точнее, того ушли) жизнь значительно осложнилась. Надо было как-то выкарабкиваться самому. Пригодились налаженные связи. Одна ниточка, серьезная, тянулась в Москву… Другая, тоже не менее серьезная, – на Литейный, 4, в Большой Дом. О третьей пока помолчим, оставим за скобками. Время не пришло. Хотя, что уж темнить. С.М. был советником при Председателе.

Алекс-Алехандро в свою очередь был приставлен к С.М. вроде доверенного порученца. Не оруженосца, но… Его приглашали на редакционный совет, но ради проформы, он был там, скорее, наблюдателем. Пытался по поручению С.М. раздобыть для "Альфы и Омеги" рекламу, звонил, встречался, заключал договоры… если удавалось. А удавалось мало что. Рынок питерской рекламы был раскуплен с потрохами. Мелкой рыбешке вроде "Альфы и Омеги" вход в клуб для богатых был заказан. Существовала и какое-то время приносила плоды и такая опция выживания для газет и журналов как: заключи договор с какой-нибудь крупной рекламной фирмой, отдай ей от 20 до 50 процентов дохода, и живи себе, плюй в потолок. Но в том-то и дело, что к еженедельнику никто не проявлял интереса. Власть, органы все внимание и любовь концентрировали на тех печатных СМИ, телерадиопрограммах, что гарантировали, в первую очередь, лояльность населения, отсутствие нехороших поползновений, управляемость ситуацией в периоды смуты и выборных кампаний. Чтобы были управляемыми и подконтрольными, другими словами. Соответственно, для этого нанимались "агенты влияния" из числа популярных журналистов, которые с удовольствием за "так" или за гонорар готовили нужные публикации. Были такие, кого и нанимать не было нужды: они держали нос по ветру, каждодневно выдавая нужную информацию на злобу дня. Добровольная самоцензура облегчала выполнение основной задачи любой власти: контроль над умами и настроениями политически активного городского электората.

Была и особая, отдельная категория журналистов. Одни "под прикрытием" официальных агентств типа ТАСС и АПН работали заграницей и налаживали связи с "полезными идиотами", ну, а свои "домашние" поддерживали контакт со штатными оперативными сотрудниками, которые и являлись их кураторами. Им присваивали "позывной", иначе говоря, псевдоним, под которым они и числились в секретных досье и проходили в сводках. Секретные сотрудники… Сексоты. Некоторые из журналистов подозревали, и, возможно, даже догадывались, что их используют, однако не возражали и не взбрыкивали, поскольку сие признавалось патриотичным.

Ни редакционные посиделки, ни поиски рекламодателей не были для Алекса основным занятием. Стараниями С.М. он был пристроен на работу в одну из центральных газет страны, возглавлял ее представительство на Северо-Западе. Обязанности по службе не были сложными. Ежедневный контроль за выпуском тиража в типографии, учет и поиск новых подписчиков, распространение по киоскам "Союзпечати". Можно было писать заметки, статьи и корреспонденции в Москву, а можно было и не писать, вольному, как говорится, воля. Со стороны глядя: синекура, да и только.

Дискуссия меж тем подходила к концу. Дискуссией разговор назвать было, впрочем, сложно: говорил, точнее, распекал сотрудников С.М.

– Александр, останься, ты мне нужен.

Совещание закрылось.

– Да, Семен Михайлович, я вас слушаю.

– Присаживайся.

Рабочий стол шефа был куда представительнее своего хозяина – огромный, по-канцелярски неподъемный, вроде биллиардного, из недешевых сортов дерева, какие раньше были у секретарей райкомов и горкома партии. Ну, и генералов ФСБ.

– Есть разговор. Почему бы нам, – я имею в виду редакцию, – не обратиться за помощью? Попросить денег. Что? Неплохая идея… Сочини-ка письмецо в адрес… потом подскажу, кого именно. Ну, и отнесешь… Не откажут, думаю…