Одиннадцатая заповедь. Не прячьте сапфиры в сейфе

– Сказка ложь, да в ней намек. Ага, Сергеич?

– Правильно мыслишь, Ванек! Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.

…Тут и сказке конец. А то слушал, тот молодец…

Кому и на что открывает глаза Зулейха

Каюсь… каюсь. Я не поклонник творчества Яхиной. Не сторонник стиля утомительно коротких рубленых фраз, детализирующих до букв бытовые мелочи, неудобства, несчастия, испытываемые простой деревенской семьей, пострадавшей от репрессий 30-х годов.

Честно, не понимаю, как можно было поднимать на щит этот политически ангажированный роман? «Двигать» в массы довольно среднее по художественным достоинствам произведение? Хотя, скользя взглядом по страницам, – на эмоциональном уровне, – вполне сочувствую тем, кто попал в переплет и понимаю тех, кто хочет познать истину в первой и последней инстанции от людей, переживших ужасы тех лет.

Роман дотошно внимателен к судьбе татарского народа, в которой немало поистине трагических страниц, – спасибо Гузель Яхиной за это, – и отмечен желанием писателя поделиться своими чувствами, впечатлениями НЕ стороннего наблюдателя, а как бы свидетеля, летописца изнутри повествования, пользуясь привилегиями автора.

Однако, меня озадачивает, если не сказать больше и жестче, стремление некоторых, несомненно, интересантов использовать «Зулейху» в неблаговидных целях. Это сродни тому, как инициировать идею, запустить проект «георгиевские ленточки», наградные от генерала Власова, ко Дню Победы советского народа над немецко-фашистскими захватчиками.

Меня смущают фразы типа «советское прошлое». Это не прошлое. Это История страны. «Новые русские» успели за какие-то несколько лет не просто отринуть «советское прошлое», но и превратить в щепки его наследие: здравоохранение, образование, промышленность… Исчезла общность под названием «советский народ», все разбрелись по национальным квартирам. Провал, катастрофа с грамотностью, наконец! – не от того ли каша в головах современников, которым кому-то срочно понадобилось «открыть глаза»?

Все было, было, конечно, не маленькие, можем отделить мух от котлет. Но ЗАЧЕМ было приурочивать фальшивый в его постановочно-пропагандистской сущности сериал «Зулейха открывает глаза» к годовщине Победы? – у вас есть ответы? Полагаю, что есть, как и у меня, из поколения «дети войны».

Просто нужно ответить на вопрос: Кому выгодно?

А спорить, хорош ли роман с точки зрения канонов, разбирать его по косточкам, – нет, занятие бесперспективное. Это зависит прежде всего от мировоззренческой позиции. И это предмет спора.

Таким ли он был задуман? – не знаю.

Вероятно, дело не в авторе, а в выборе темы, на что он (автор), безусловно, имеет право. И все бы ничего, но экранизация «Зулейхи», которая открывает глаза (кому и на что?) в нынешнем виде, по нашему мнению, как уже было сказано, не что иное, как политическая провокация в канун Победы.

Шекспир и компания

В 1951 году некто американец Джордж Уитмен открыл в самом чреве Парижа книжный магазин в надежде создать литературный центр, дабы привлечь знаменитостей, которые слетятся сюда, как мухи на мед или на что-то другое.

Расчет был прост, как пожарная кишка: по приезде в Париж всем нужен ночлег, а отели дороговаты. Известное дело, писатели не шиковали в ту пору, не как нынче некоторые. А гостеприимный хозяин всегда рад вас приветствовать в своем книжном магазине, у которого в чулане припрятано несколько раскладушек. С одним, правда, предупреждением: «Будем рады незнакомцам, если они не замаскированные шпионы», – примерно так переводился призыв на табличке у входа, как я его понял (сам-то я не француз, а холодную войну никто не отменял).

Гости, которых Уитмен называл «перекати-поле», – а так оно и было, – в оплату за ночлег должны были написать и оставить хозяину на память свою биографию (что-то вроде анкеты при заселении в отель), а также помогать ему несколько часов в день перекладывать книжки с места на место и вытирать пыль. Самое любопытное, что магазин, первоначально именуемый «Мистралем» в честь 400-летия английского писателя (и поэта, разумеется), он назвал «Шекспир и компания».

Говорят, и хочется этому верить, что в этом книжном отеле переспало (не думайте о плохом!) порядка 40 тыс. человек. Не все писатели, но и поэты тоже попадались. А книжный магазин до сих пор функционирует: здесь регулярно проводятся воскресные чаепития, коллективные чтения стихов и обсуждения книжных новинок. Кстати, рядом через дорогу находится бистро, предлагающее начинающим писателям меню на литературную тематику. Фантазии просто не хватает, что за меню, что бы в нем можно было пожевать, чем выпить-закусить…

Романтический импрессионизм в литературе

Вначале, общее впечатление, ибо оно и только оно есть критерий для обычного, рядового читателя: нравится – не нравится. Разбор произведения «по косточкам» – пища, лакомый кусочек для критиков, для литературоведов. Не будем томить, скажем прямо: мы имеем дело с мастером слова, блестяще им владеющим. Столь же блестяще автор владеет ритмом «маленького романа», он меняет его по мере необходимости и этому не научишь ни в каком институте. Поверьте, это не менее важно, нежели искусство планирования, построения и развития сюжета.

Мне показалось, да, собственно, так и есть, наверное, что повествование отчасти навеяно личным жизненным опытом, переживаниями, думами, сомнениями автора. Иначе и быть не может, вернее, не должно, – тогда вместо "Ведьминой горы" Марка Котлярского перед нами бы обнаружилось нечто вроде канцелярского манускрипта. Невозможно себе представить хорошую книгу, в которой не нашлось бы места для оригинального взгляда автора на то, что происходит вокруг: с ним, со страной, с близкими и знакомыми людьми, без глубоко личного, выставленного напоказ. Да. Именно тем и отличается классическая литература от ремесла окололитературных поделок. А как бы вы хотели? Без «личного» – нет и литературы, оставляющей след в вечности.

Погружение в мир «личного», в данном контексте, в мир снов, иллюзий и в мир реальный – суть, красная нить романа. Следить за жизненными перипетиями героини нелегко, это не чтиво в купе вагона или на пляже, дабы убить время, каждая из прочитанных страниц невольно заставляет обращаться и к собственному опыту, и жизненному же пути. Вполне естественно, что результатом становится сопереживание, без чего чтение книг лишено и удовольствия, и смысла.

Автору удается держать читателя в напряжении не хитрыми «детективными» ходами, а философским осмыслением того, что называется жизнью, того, что меняется у тебя на глазах ежеминутно, ежесекундно. Того, что ставит нас перед выбором, что мы выбираем. Это – дороги, которые вынужден выбирать каждый из нас, проснувшись поутру.

Литератор, приступая к работе, тоже намечает и торит для себя путь. Марк Котлярский предпочитает малоисследованные тропы. Его метод сродни тому, что в изобразительном искусстве принято именовать импрессионизмом, искусством создания впечатления от реального мира, слепком внешнего мира в сознании человека во всем его многообразии и красочности, в столкновении романтической поэзии и жесткой реальности.

О вредной пользе женских романов

У вас бывали ощущения дежа вю? У меня – по прочтении этой книжки – определенно… Где-то видел, слышал, читал… из серии т.н. женских романов. Не то, чтобы я их читал вообще, но вот попался на глаза «Дневник Бриджит Джонс. Как отказать красивому мужчине».

Они однотипны, написаны, как правило, под копирку. Обязательный красавец-мужчина. С томным взглядом, непременно, излучающий власть и силу. Обычно автор помещает их в средние века, от греха подальше. Но в этот раз перед нами современный любовный роман и современный мужчина. И он, конечно, «изящный».

Автору так нравятся изящные мужчины, что он употребляет этот термин едва ли не каждой странице.

Вот, извольте:

… его походка была легкой, грациозной, томно-ленивой, словно у сказочного эльфа

… изящным движением он опустился

… изогнулся в изящном поклоне

… изящный крестик на груди

… этот темноволосы мужчина с изящными движениями.

Ну да, ладно. Изящный, так изящный.

Я – о другом. О «озабоченности», понятно, какой. О той самой.

… Незнакомец обернулся, их глаза снова встретились, и в его взгляде через весь зал без слов читалось волнующее послание: «Я тоже хочу тебя трахнуть».

Вот это, с позволения сказать, послание и проходит красной нитью через все повествование.

«Опытная» журналистка, которая не обзавелась за годы странствий по белу свету диктофоном для интервью, а пользуется по старинке блокнотиком, появляется в качестве репортера рубрики «стильной жизни» в лондонской газете – в Майами, где горит желанием написать что-нибудь этакое, от чего коллеги лопнут от зависти, а шеф отдаст концы. Догадались? – назревает сенсация. Героиня умудрилась разглядеть в красавце-мужчине не кого-либо, а…

«Она наконец поняла, на кого был похож Пьер Феррамо — это был вылитый Усама бен Ладен».

Вот. Ни больше, ни меньше. Сам Усама на белом коне.

Задача перед ней простая: прислать в редакцию текст, состоящий из полторы тысячи слов, изложить свои впечатления от светской вечеринки с презентацией некоего чудодейственного крема… Как человек, имеющий некоторое отношение к журналистике, поясняю, что задания при написании статьи обычно даются в печатных знаках, не в словах.

Чуть далее: «пришлешь пятнадцать тысяч слов…»

Это уже перебор. Для «колонки» в газете цифра не поддается воображению. Но для автора легкий пустячок-с…

Впрочем, что мы хотим от «женского романа».

Поговорим чуть о переводе. Переводчик – он вроде соавтора произведения. Хороший перевод – хороший роман и, соответственно, уважаемый, популярный автор. Согласны?

Что мы видим, что читаем?

…волоски на затылке и на руках встали дыбом

…на дворе ночь