Миражи Предзеркалья. Роман-мистерия. О лабиринтах и минотаврах плоти, разума и души

О, вот и началось!

Вспышка темноты, и передо мной каюта Андрия. Как он её интересно обустроил! Людям одеть нечего, а у него стены задрапированы цветными тканями. Уютно получилось. И свет сверху… Мягкий, шелковистый, жёлто-оранжевый. Располагает к неге, блаженству. А что, имеет право, с сертификатом ходит.

Вот и хозяин люкс-каюты. Возлежит на кровати, украшенной цветочными гирляндами, словно султан Багдада. Запаха не слышу, нет запаха. Нос мой в рубке остался. Стоп, а цветы откуда? Из Пустоты, понятно. Но как у него получается?

Вместо ответа под потолком сконденсировалось розовое облачко и обрело формы женского тела. По поведению Андрия понял – он ждал визита. Женщина «с небес» приземлилась – или прикроватилась? – и я решил, что моё присутствие в каюте не является необходимым. Так как далее пойдёт по известному алгоритму, моему возрасту не совсем подходящему. Любовь у них или прозаический секс, меня не интересует.

Осознав себя в рубке, поразился: как умеют обустраиваться Посвящённые! Для моего Цеха такое – норма. Но Роза Мира… Нет, не отстаёт Роза Мира. Вспомнил, как записано в её первоисточнике:

«Следующая религиозная эпоха потому и будет новой, что провозгласит и будет стремиться осуществить охват любовью всего человечества, всех царств Природы и всех восходящих иерархий. В далёком будущем откроются ещё большие духовные возможности. Станет доступной и необходимой даже любовь к демонам. Уже и в прошлом некоторые из святых возвышались до такой любви».

Вот и пришло далёкое будущее. Любовь, приравненная к животному сексу, обрела всеобщность и вездесущность. И Андрий приобщился к святости.

Ай да патриарх! Видно, сильно беспокоила его межполовая проблема.

Мир Антареса явно демонический. Так что и Андрий не союзник Алексу. Положение складывается щекотливое. На борту шхуны хозяйничает нечистая сила, предаваясь утехам как у себя дома.

И если я с Алексом, то нас чрезвычайно мало.

Просветлённые любовью набираются сил, и вот-вот приступят к приобщению остальных. Я содрогнулся, представив, что предстоит. И как раз в этот момент мимо пронеслось облачко, сохраняющее очертания женского тела. Пресыщенный взгляд равнодушно скользнул по мне, и демоница исчезла через экран Перископа в месте, где светлеет пятнышко самой большой планеты системы Антареса. Ситуация прояснилась окончательно.

Что было делать? И, подчинившись внутреннему импульсу, я приказал Арете возвращаться в Пустоту. Лучше в Ничто, чем в Антарес.

Но ничего не произошло. Мало того, красные звёзды заметно усилили блеск. И Андрий прибыл в рубку, поднявшись из провала перед запасным выходом на палубу.

– Решил убрать Перископ? – улыбнулся он, – И ничего?

– Но ведь шхуна совершенно не управляема! – растерянно сказал я, не понимая, как себя вести и что говорить или делать.

– А управляемости и не было, – Андрий, не переставая улыбаться, приблизился к Шару. На плечах его накидка, похожая на тогу римского сенатора.

Тут я заметил, краем зрения, но вполне отчётливо: следом за Андрием в рубку проникла зеленоватая человеческая тень. И, замерев у выхода, сквозь закрытую дверь прошла на палубу. Экран тут же померк, задышалось полегче. Что это было? Или кто? Демонический любовник перестал улыбаться и заговорил с предельной твёрдостью:

– Души наши волнуются, взбаламученные всплесками недоброты, исторгаемых сердцами. И волны деформации искажают мир. Тебе недостаёт любви и ласки, дорогой мой Кертис.

Сейчас он вызовет демоницу и предложит мне уединиться с ней в его будуарной каюте, подумал я. Деформация Шаданакара в сравнении с этим вариантом – мелочь недостойная. Но Андрий, видимо, озабочен другим. Взглянув на девственный экран, он подошёл к миниАрете. И строго сказал:

– О вы, отражённые преформы, деформированные прообразы! Доколе будете пребывать в возражении? Казачок, или ты наведёшь порядок, или…

Обезьянки замерли в растерянности. Озадачился и Казачок. Андрий махнул рукой и повернулся ко мне:

– Тебе будет интересно, брат мой! У меня с Зеркалом особые отношения. Только что я прошёл очередной сеанс очищения. Ещё немного, и освобожусь от иллюзий, страданий, кармы… Ты видел, как дрогнули небеса!?

Ну и что? Искривление геометрии не следствие гравитационных возмущений. Колеблется вакуум – и меняется каркас внешних миров. Но вакуум не самопроизволен, он сам лишь отражение в Зеркале миров. И не найти нигде универсальной системы отсчёта, не отыскать единых теорий и всеобщих уравнений.

Ибо Дух неподвластен геометрии. Так же, как и малые его отражения.

***

Пока я отдыхал, Кертис узнал много чего. Но это «много чего» ничего нам не даёт. «Нам» – это мне и Кертису. И – Арете. В последней уверен не на сто. Обособившийся биомозг, сделавший шхуну своим телом – феномен неслышанный, невиданный и единственный.

Андрий и Агуара – против нас, но они не вместе. Джино пока не в счёт. Пока. Всё пока… В установившемся «якорном» спокойствии угроза ненужных перемен.

Люди отказались ото сна и бродят по большой Арете как обезьянки по малой.

Любая моя активность не имеет смысла. Арета сообщила, что ничего не может. Вяло сообщила, без энтузиазма. Я впервые подумал, что Арета не имеет пола, она скорее среднего рода. Переменить ей имя?

Джино с Кертисом устроились рядом с моделью шхуны. Я прислушался. Что-то о пропорциональности миров видимых и скрытых. Дюрер, Леонардо, кто-то из китайцев… Они только что измерили Казачка. Оказывается, его тело, как и человеческое, вписывается и в круг, и в квадрат. Удовлетворившись этим, перешли к соотношению между временем и вечностью. Тут к ним присоединился Андрий, взяв с собой Брюсова и Соловьёва.

Очень образованный экипаж. Элита Земли. Хотят жить вечно. Или, по крайней мере, подай им минимум тысячу лет. Если б на Антаресе не было смерти или чего-то приравненного ей, у них там не было бы зависти. А её у них хватает. Но, думаю, они завидуют не всем землянам. И не всех ненавидят.

Соловьёв хотел воссоединить в жизни настоящей прошлое и будущее и таким образом освободиться из плена времени. У него не нашлось ключей к вечности.

И я отвернулся от них. Где и что Агуара?

Вот он, прилёг на полу у Путевого Шара и упорным взглядом сверлит пустое небо. Я подошёл и сказал как можно дружелюбнее:

– Устал я… Посидишь за меня?

Решение созрело. «Иду на вы!», как говорили когда-то. Пора всколыхнуть застоявшееся болото.

***

Войдя в каюту, надёжно запер дверь и осмотрелся. У меня всё как в момент старта. В левом от входа углу – резервный пульт управления Путевым Шаром и Перископом, а также их основой, биомозгом шхуны. Теперь он бесполезен – Арета легко его блокирует по своему желанию. Правее на стене – иллюминатор. Персональный экран обзора. Окошко в четырёхмерность. Правее, у смежной стены, напротив входа – кокон отдыха. Я его называю «койка». Дальше – пульт формирования заказов на еду и питьё. Бесполезная вещь. Рядом – вход в ванную. Она просторней основной комнаты. Здесь дежурит капитанский личный робот-универсал «Юнга». Шесть рук-манипуляторов, настоящий паук. Или скорпион. Я подозвал его, преодолевая дрожь в руках и ногах. Пока «Юнга» докладывал, набрал на пульте нужный код. Открылось окошко, протянул руку и взял холодный стакан, наполненный пенистой розовой жидкостью. Необходимая сейчас порция наркотика.

Делая неспешные глотки, мысленно пересмотрел все пункты задуманного плана. Отведённое мне время заканчивается, следует торопиться. Антарес увеличивает силу притяжения.

За пять минут «Юнга» приготовит необходимое. Арета не помешает, и ей интересен результат. Она уже отключила коммуникации, ведущие к моей каюте.

Я прилёг на койку и постарался расслабиться. Наркотик делает своё дело. Сознание освобождается от последних чётких образов.

Вот склонился над койкой Аристотель, молодой, с красивой курчавой бородой, пронизанной несколькими серебряными нитями. Я извинился и отослал его к Кертису. Аристотель послушно ретировался. За ним пришли сразу двое: Платон и Лукреций. Прекрасное сочетание чистых первоидей и сладострастия! Им место рядом с Андрием и Джино. Идите, идите!

Я ждал другого, и он явился, похожий на курсанта Космоколледжа Алекса Сибирцева. Только костюм выдавал в госте знатного лорда: парча и шёлк, воротничок, кружева, воланчики…

– Бэкон, друг мой, вот и ты! – обрадовался я, – Что ты думаешь о том, что творится здесь?

Хрустко колыхнулись белоснежные волны жабо, дрогнул на них ухоженный подбородок. На глазах – влажная пелена печали. Но голос оптимистичен:

– Ты забыл, Алекс? Разве Илона не говорила тебе? Все изменения во Вселенной укладываются в три состояния. Первое – свободное движение. Во втором природа выведена из равновесия; она – чудовище, поглощающее гармонию и выделяющее энтропию. Третье же состояние – развитие в соответствии с волей разума. Человеческого тоже…

Фрэнсис успокоил меня. Я прав. Да! В соответствии с моей волей!

Я вошёл в ванную. «Юнга» доложил о готовности. В бассейне – вязкая масса биораствора. Средства реанимации – на стене рядом.

В шаге от края бассейна – подставка для мозга. Полупрозрачный оранжевый купол над ёмкостью с питательным составом. От полусферы к потолку тянется цветной канат связи с Аретой. Около – подвижной столик с медицинским инструментом.

Осталось проверить силовой кокон удержания тела.