Иуда

– А что же ты искал или надеялся найти?

– Я представлял себе Советский Союз, как страну свободы и демократии! Страна, где я теперь попал – это… рабство, тирания! Демократии – нет и в помине!

– Может быть, ты и прав, – попытался оппонировать ему Олег, – но к тебе-то это какое имеет отношение? Ты всё имеешь: деньги, квартиру, у тебя много друзей…

– Что ты говоришь? Денег мне не хватает! Я не имею машину! Чтобы купить машину, я не должен кушать два года! Друзей много! Да! Но ещё больше – стукачов!

– Стукачей, наверное?

– Да, да! Стукачей! Каждый второй, кто у меня в доме, стукач! Один назвал меня Иуда! Я ударил его! Он даже не обижался!

– Интересно, почему?

– Потому! Он не должен отлучаться от моей квартиры. Он должен знать с кем я, о чём говорим, что я думаю…

– Ты не преувеличиваешь?

– Телефон всегда прослушивается! Я не могу ехать в путешествие. Я должен получать разрешения. Всегда! Везде!

– Что же ты тогда не возвратишься в Америку?

– Это невозможно!!! Там ждёт электрический стул! Я не могу ехать в Америку. Отец – не может ехать сюда! Я попал в этот, как это? В капкан!

– Но и мы не можем ехать в Америку! И у нас прослушивается телефон! Да, кстати, а как ты определяешь, что телефон прослушивается?

– У вас нет номеров на цифра шесть. Если набрать шесть, будет гудок. Если гудки – всё хорошо! Если тишина, если шорохи, если щелчок – это кто-то подключился и слушает тебя.

– Да? – удивился Олег, – давай проверим твой телефон.

– Давай!

Билл пододвинул телефонный аппарат к Олегу, тот набрал шестёрку и стал слушать.

– Тишина! Только какие-то шорохи иногда!

– Ну вот! – торжествующе воскликнул Билл. – Слушают!

Время от времени Билла навещал и Николай. Ему нравилось копаться в книгах Билла. Особенно много было исторических книг. Надо сказать, что и сам Билл неплохо разбирался в истории и по многим вопросам имел весьма оригинальное суждение. Так, обсуждая проблемы современной жизни в СССР, он заявил:

– Современные проблемы вы, советские люди, привезли из прошлого. И проблема в том, что у вас никогда не было народное представительство во власти.

– Как это – не было, – попробовал возразить ему Николай, – вернее, как это – нет? А Верховный Совет?

Билл снисходительно улыбнулся.

– Это – фикция! Вот, почитай Ключевского. Это ваш историк. – Билл быстро разыскал книгу и открыл нужную страницу: «Народное представительство возникло у нас не для ограничения власти, а чтобы найти и укрепить власть: в этом его отличие от западноевропейского…»

– И что в этом плохого, – Николай недоумённо пожал плечами, – власть и должна быть крепкой.

– Крепкой? Да, наверное, ты в чём-то прав, – Билл горько усмехнулся, – а в чём-то не прав… знаешь, Коля, пойдём – погуляем… что-то душно…

– Пойдём, пойдём…

Оба быстро собрались и вышли. Вечер был тёплым и располагал к неспешной прогулке и задушевному разговору.

– Ну, что – продолжим? – Билл оглянулся. Во дворе никого не было. – На чём мы остановились? Ах, да, – крепкая власть…

– Я утверждаю, что власть должна быть крепкой!

– А я и не возражаю, – недоумённо посмотрев на Николая, Билл продолжил, – всё дело в том, как реализована эта власть.

– Что ты имеешь в виду?

– Видишь ли, май фрэнд, в вашей стране всё крутится вокруг власти. Она – главное действующее лицо всех исторических процессов. Она у вас всегда персонифицирована и в ходе истории только меняет своё наименование: царь, император, а теперь – генеральный секретарь. То есть у вас власть и её носитель – едины!

– А разве бывает иначе? – удивился Николай.

– Да, конечно! В демократических странах власть отделена от правителя и не является его личной прерогативой. Более того, одной власти не существует, а есть три власти, и они отделены друг от друга, они – независимы! Власть – полиархична! Слышал такой термин?

– Нет.

– А у вас власть монархическая!

– Была монархическая до семнадцатого года, – возразил Николай.

– И остаётся монархической, – уточнил Билл.

– Как это? Самодержавие мы убрали ещё в семнадцатом.

– Ваше самодержавие живёт до сих пор. Оно мимикрирует и, как хамелеон, меняет окраску в соответствии с исторической обстановкой. К примеру, будучи властью принципиально персонифицированной, т. е. обязательно «пристёгнутой» к определенному лицу, к царю или императору, оно вдруг отделяется от этого лица и сливается со множеством лиц. Именно так произошло преобразование петербургского императорства в московскую совдепокомиссарию.

– Ну, и какое отношение это имеет к монархии или самодержавию?

– Какое? Неужели не ясно, – удивился Билл, – власть перешла к большевикам, не будучи при этом распределённой, то есть осталась монархической по своей сути. Вы отреклись от старого мира, разрушили его до основания, как в песне, построили новый мир и вдруг обнаружили, что все это на самом деле было реанимация мира старого.

– В каком смысле?

– В прямом, – понемногу раздражаясь, продолжал Билл, – власть, народная по форме, но будучи монархической по сути, осталась абсолютно бесконтрольной. Для такой власти, как у вас принято говорить, закон не писан! Закон существует только для народа. Нарушил – отвечай! Для власть имущих закон не обязательно для исполнения. Они сами себе – закон! Закон, что дышло! Так у вас говорят!?

– Да, есть такая поговорка, – согласился Николай.

– Вот вы говорите: «Был бы сейчас жив Ленин, всё бы пошло по-другому!»

– Да, многие так думают, – согласился Николай.

– А ещё у вас говорят про людей недалёких, глупых: «Без царя в голове!»

– Верно, так тоже говорят…