Хвост ящерицы. Тайна русского Кёнигсберга

Граф сообщал, что учинил дознание и сыск по делу о тайных масонских ложах. «Сии ложи учредились и в Москве, и в Санкт-Петербурге. Они вовлекают в себя умных и образованных людей, дабы те нашли в масонстве своих тайных покровителей и руководителей, кои впоследствии будут диктовать свою волю этим людям, заимевшим к тому времени высокие посты в армии и при Дворе…»

Да, самым скверным было то, что среди этих «умных и образованных людей» состояло немало офицеров! Но то, о чём дальше сообщал ему Шувалов, было ещё более неожиданным и страшным!

«Король Фридрих, претерпевший несколько крупных конфузий от нашей армии и пребывающий оттого не столь в унынии, сколь во гневе и ярости, задумал вывести Россию из войны, замыслив злодейство против нашей Пресветлейшей императрицы. Он решил, что, буде, Елизавета Петровна умрёт, то на престол взойдёт Пётр III, с коим ему, Фридриху, станет сговориться куда сподручнее…»

Далее Шувалов писал, что масоны, к коим принадлежал и король Пруссии Фридрих II, задумали убить императрицу. С этой целью в масонскую ложу города Кёнигсберга «Три короны» прибыл тайный посланец, масон, маг и колдун, способный умертвить человека без помощи ножа или яда.

«Найдите достойного и надёжного человека, – закончил своё послание граф, – и тайно внедрите его в ложу сию. Пусть он обнаружит злодея, а тот, коли поедет в Санкт-Петербург, уж будет находиться под нашим неусыпным оком».

Суворов снял парик и только сейчас ощутил, как сильно вспотел. Книга под названием «Улыбка Люцифера» лежала перед ним, чужая, холодная и мрачная. Больших усилий стоило Суворову не сбросить её на пол.

«Так вот, значит, что… – подумал генерал-губернатор. – Стало быть, опасность угрожает нашей императрице. И исходит она отсюда, из Кёнигсберга… Из какой-то масонской ложи… Уничтожить сие осиное гнездо!..» Но, поразмыслив, решил, что разгром масонской ложи в центре Европы, где этих лож – как пескарей в Москве-реке, грозит нешуточным скандалом. А пока ещё идёт война… Тут можно не только лишиться союзников, но и настроить их против себя… Нет, тут следует действовать деликатнее… Прав граф Шувалов, надо разыскать злодея, запомнить его имя и лицо, а уж там, вблизи императрицы, всегда найдётся способ обезопасить её от козней Фридриха. А хорошо бы свернуть шею этому тайному посланцу ещё на пути в Санкт-Петербург…

– Неси чаю, Захар!

Но кого же откомандировать в эту чёртову ложу? Вокруг – достаточно преданных офицеров, прошедших огонь и воду, но не каждого пошлёшь… Тут мало одной храбрости и отваги, тут нужен тонкий ум и сметливость… Болотов? Нет, тот слишком уж философ. А здесь нужен не только храбрый и решительный человек, даже не тот, кто может трезво рассчитывать ситуацию и мгновенно принимать правильные, обдуманные решения… Тут нужен человек, обладающий интуицией, который может предвидеть развитие событий… Кто же он? Где и как его найти?

Глава 3. У Елизаветы Петровны

Поздней осенью 1760 года, когда в порт прибыл очередной корабль из Франции, первой, кого оповестили об этом событии, как всегда, оказалась императрица. Она тут же послала на борт судна своих приближённых, чтобы придворные модницы (в первую очередь, госпожа Нарышкина, а во-вторую – госпожа Румянцева) не успели перехватить великолепные парижские ткани или косметику. К её удивлению, посыльные привели с собой немолодого, но весьма привлекательного француза, который, галантно поклонившись, доложил, что привёз большое количество мануфактуры для столичных красавиц. Имея рекомендации от известных поставщиков подобной продукции ко Двору Её Величества, он осмелился предстать перед Нею лично и предложить свои скромные услуги. С французским ювелиром и галантерейщиком следовал целый воз багажа. В сложенных тюках, помимо всего прочего, имелись лёгкие, пушистые парики, отличные тени для глаз и краски для волос, причём, много светлых с различными оттенками. Но, самое главное – француз привёз с собой ювелирные украшения.

Императрица разрешила поселиться месье Боку у неё во флигеле в Царском Селе, но при условии – никакой торговли временно не открывать.

– Сначала я сама присмотрю себе что-нибудь по вкусу, – добавила она, кокетливо улыбаясь. – А затем пусть выбирают другие…

– В свете вашей beautе et charme (13), – ответил француз по-русски, но с заметным акцентом, – любая из моих безделушек меркнет. Но, я надеюсь, что они воссияют в лучах красоты Вашего Величества! – И поклонился.

Елизавета Петровна милостиво улыбнулась. Она сама знала, что недурно выглядит.

– Я поставлю в известность о вашем прибытии посла Франции в России барона де Бретея.

Наряды императрица любила. Одних платьев у неё было более десяти тысяч, и каждое новое сидело на ней как нельзя лучше. На ювелирные украшения и красивые ткани дочь Петра смотрела с нескрываемым восхищением. А к драгоценностям Елизавета относилась трепетно.

Однако, не только гардероб, косметика и золотые безделушки интересовали императрицу. Её слово в европейской политике имело существенный вес и многие события, происходящие в России, так или иначе отзывались потом в Европе. Будучи настойчивой и бесстрашной женщиной, она привыкла добиваться успеха, преодолевая любые препятствия.

Военная кампания 1760 года не принесла сколько-нибудь существенных результатов. Берлин побывал в руках русских (правда, недолго), «Старый Фриц», как во всей Европе называли Фридриха II, был занят поисками денег на комплектование своей армии, численность которой за последние два года значительно сократилась. Русские войска перешли на «зимние квартиры». Казалось, ещё немного – и европейская бойня, названная впоследствии Семилетней войной, закончится. К слову – она уже надоела всем «до чёртиков».

При Дворе Её Величества тоже не всё было гладко. Россия, как и другие державы, изрядно поиздержалась за военную кампанию. Экс-канцлер Бестужев, после инцидента в августе 1757 года, провёл под арестом 14 месяцев и в апреле 1759 года был сослан в своё имение Горетово. А дело заключалось в следующем. 8 августа 1757 года Елизавете стало дурно в церкви в Царском Селе. Был праздник Рождества Богородицы. Внезапно императрица начала задыхаться. Выйдя из храма, чтобы подышать свежим воздухом, она сделала несколько шагов и рухнула на землю, потеряв сознание. Прибывший врач пустил ей кровь, но в сознание так и не привёл. Некоторое время никто не знал, что с императрицей. Ходили слухи, что она пришла в сознание, но помутилась рассудком. В те времена к внезапной смене власти нужно было быть готовым. Вот и Бестужев начал действовать заблаговременно. Он послал гонца к командующему русской армией фельдмаршалу Апраксину с требованием вернуться в Санкт-Петербург. К тому же он тайно встретился с великой княгиней Екатериной и обсудил с ней сложившуюся ситуацию… Но Елизавета выздоровела, весть о том, что армия, вместо того, чтобы идти к Кёнигсбергу, повернула обратно, была встречена ею с негодованием. Над Бестужевым сгустились тучи. Всё, казалось бы, было ясно: императрица находилась при смерти, готовилась смена престола, канцлер позаботился о том, чтобы армия была рядом, а великая княгиня уже получила его инструкции… Всё это в целом вполне тянуло на смертную казнь. Но, порочащие его бумаги Бестужев успел уничтожить и версия о государственной измене не подтвердилась. Поэтому экс-канцлер так легко и отделался.

Итак, талантливого и опытного государственного деятеля А. П. Бестужева-Рюмина, сейчас при Дворе не было. Теперь финансовыми делами занимался граф Воронцов. Но политическая стабильность в России, наступившая с приходом Елизаветы Петровны на престол, благотворно влияла на экономическое развитие страны и облегчала ситуацию.

Другой, не менее важный вопрос – о престолонаследии. Дочь Петра боялась смерти и старалась не думать о ней. Но она являлась государственным деятелем и должна была позаботиться о том, кому достанется престол после её кончины. Своего племянника Петра Фёдоровича императрица в качестве преемника не рассматривала. Напрасно она надеялась, что с годами он «поживёт, да выправится». Он так и остался взбалмошным, глупым мальчишкой, любителем злых, вздорных шуток, деревянных солдатиков и имеющим Фридриха в кумирах. Великий князь так и не научился чисто говорить по-русски, не раз высказывал своё неудовольствие: «Зачем вы привезли меня в эту грязную Россию?» и открыто грозил расправиться со своей супругой Екатериной Алексеевной, как только взойдёт на престол. Её место была готова занять фаворитка Петра – Елизавета Воронцова.

Императрица долго присматривалась к великой княгине. Да, умна, начитана, своенравна, хоть и голштинка (14), но русский язык выучила быстро, приняла православную веру. Девочка – себе на уме, целеустремлённая и расчётливая. Интересно, каким бестужевским «инструкциям» она следует?.. Хотя, наследника Екатерина, всё-таки, Петру подарила. Павла. И пусть, при дворе судачат, что Пётр Фёдорович – не его настоящий отец… Ребёнка императрица сразу забрала к себе, разрешив матери видеться с ним лишь изредка и по её, государыни, разрешению.

С рождением сына отношения между молодыми супругами окончательно разладились. Каждый из них жил своей жизнью и ненавидел свою «вторую половину».

Царское Село стало любимым местом проживания императрицы. Строительство Нового Зимнего дворца ещё не закончилось, старый же был деревянным, а Елизавета опасалась пожара. Поэтому дочь Петра частенько выезжала в Царское Село, привозя с собой шумную толпу придворных дам и кавалеров. Они расселялись по комнатам, в каждой из которых помещалось до пяти дам, не считая горничных. Жизнь в этом «общежитии» била ключом: сплетни, склоки, ссоры случались ежедневно. Карточная игра и… больше ничего. Даже уезжать в город и принимать гостей придворным не разрешалось. Сама Елизавета Петровна жила, уединившись в своих покоях, неделями не появляясь на публике. Здесь, на первом этаже она сидела, задумчиво глядя на сад, в котором запрещено было находиться всякому, иногда развлекая придворных обедами или ужинами. Последние, кстати, могли проходить глубокой ночью. Разбуженные придворные, зевая, садились за стол, но, помня о некоторых запретных для бесед темах, не знали, чем занять императрицу, поэтому зачастую молчали и этим невольно обижали её.

Елизавета Петровна любила театр. Она с удовольствием смотрела пьесы, особенно, трагедии Сумарокова с русскими актёрами. Иногда не только игра актёров, но и внешний вид их вызывал у неё определённый интерес. Так повезло оказаться в фаворитах у императрицы Никите Бекетову. Впрочем, распущенности в отношениях с мужчинами дочь Петра себе не позволяла.

В царствование Елизаветы Петровны у каждого на слуху была фамилия «Шувалов». Братья Шуваловы сыграли заметную роль в истории Российской империи.

Александр и Пётр Шуваловы были родными братьями. Иван Иванович приходился им кузеном.

Про Александра мы уже вкратце рассказали. Он являлся главой Тайной Канцелярии. Ещё старик Ушаков присмотрел его в качестве своего преемника. Он сводил Александра Ивановича в свой небольшой домик, размещавшийся в Петропавловской крепости, где и ознакомил с основными методами дознания. Преемник молча постоял под дыбой, посмотрел на раскалённую печь, на инструменты заплечных дел мастеров: щипцы, клещи, плети, на залитый кровью топчан и… принял дела. Грозная слава Тайной Канцелярии продолжала распространяться по России, но никто не знал, что в этой страшной «Службе» было занято всего одиннадцать человек.

Кроме работы в Тайной Канцелярии, по совету канцлера Бестужева, на Александра Шувалова «свалилась» другая, на сей раз, деликатная обязанность. Он должен был присматривать за «молодым двором» – великими князем и княгиней. С той поры Екатерина начала испытывать к Шувалову только страх и отвращение, а Пётр Фёдорович – искреннюю симпатию. Возможно, именно это и сыграло роковую роль в последующих, описываемых нами, событиях.

Пётр Шувалов, за годы пребывания у власти, а он достиг званий: генерал-фельдмаршал, конференц-министр, камергер, сенатор, отметился кипучей реформаторской деятельностью. Некоторые его реформы, несомненно, можно поставить в заслугу Петру Ивановичу, другие же – нанесли, скорее, вред и ввели казну в убытки. Но, уничтожение внутренних таможенных пошлин, учреждение первых российских банков, реорганизация российской артиллерии по проекту Военной академии – всё это связано с его именем.

Иван Иванович Шувалов ничем выдающимся не отличался. Он не был ни государственным деятелем, ни полководцем, ни коммерсантом. Но его «заслуги» в определённой мере пришлись по душе императрице. Он был её фаворитом с 1749 года вплоть до последнего дня её жизни.

Елизавета Петровна оставалась дочерью русского царя и православной женщиной. Она отмечала церковные праздники, от души веселилась в святочные дни, широко гуляла на Масленицу. Как русский человек она была милосердна. Предпочтения государыни сказывались и на повседневной еде. Гречневая каша, щи с говядиной всегда украшали её стол. Но, кроме этого, она одевалась по европейской моде, любила французские платья и украшения. Поэтому прибытие мэтра Боку она встретила благосклонно и даже с радостью. Тот, заняв одинокий флигель в Царскосельском дворце, распаковал свой багаж и вскоре дал знать приближённым Елизаветы Петровны, что он готов показать имеющийся у него large assortiment (15).

Примерно около часу дня 3 ноября 1760 года императрица наведалась в его, как она назвала, «новую модную лавку». Её сопровождал великий канцлер Воронцов, Иван Шувалов и две фрейлины. Француз, издалека заметив важную процессию, галантно раскланялся и отворил им двери, приглашая войти.

– Рад видеть ваше величество в добром здравии! Надеюсь, мои товары заинтересуют ту, пред именем которой любой европеец сразу снимет шляпу. – Видимо, мэтр Боку знал, что Елизавета не выносит разговоров о Фридрихе, а ему хотелось сказать в его адрес нечто язвительное. – Что желаете, Ваше Величество? Могу предложить самые лучшие produits (16) из Европы!

– Сначала покажите мне ваши ткани, мэтр Боку, – произнесла дочь Петра, оглядывая аккуратно разложенные товары. – Я вижу, у вас и французский, и английский текстиль… Хочу взглянуть на расцветку.

– Вот, пожалуйста, – француз проворно раскинул первый рулон. – Есть ткани для костюма повседневного, парадного, а также, карнавального. Вот, перед вами лионский шёлк. Самые известные образцы из этого материала находятся на панелях в летней комнате Марии Антуанетты и в спальне Марии-Луизы в Версале. А это, – он прикоснулся к другому рулону, – английский ситец, здесь – другие хлопковые ткани… В прошлом году во Франции на них разрешили набивать рисунок. Наши художники постарались, и парижские модницы – в восторге! – А это – шинц! Взгляните, какой рисунок! Прошу вас, выбирайте!

– Вам пойдёт, ваше величество, – шепнул на ухо императрице Шувалов. – Как раз под цвет ваших великолепных глаз…

Елизавета с удовольствием осмотрела предложенные ткани, полюбовалась их расцветкой, пощупала предложенный товар, проверяя на «приятность для тела и рук». Она пока ничего не выбрала, но уже задумалась. К слову, государыня никогда не торопилась с принятием решения, касалось ли это покупок модных товаров или государственных задач.

Потом её вниманием были удостоены расставленные на полке пузырьки из тёмного стекла.

– Это, – старался изо всех сил мэтр Боку, – самый популярный парфюмерный товар! Я имею в виду Eau de Cologne (17), «Кёльнскую воду», изобретённую Жаном-Мари Фарина. А в этих фарфоровых баночках, изготовленных известной Севрской мануфактурой, – французская косметика.

Граф Воронцов, наморщив лоб, смотрел на кружевные перчатки, склянки с духами и ароматической водой, пудрой и помадой для волос парика. Охи и ахи придворных фрейлин его только раздражали. Он уже прикидывал, насколько уменьшится государственный бюджет за сегодняшний поход.

– А что поделать, – как бы отвечала на его сомнения императрица. – Без косметики сейчас никуда. Не правда ли, граф?

– Да-да, – кивнул головой Шувалов. – Особенно для красавицы-императрицы…

– А здесь – достал небольшую склянку француз, – жемчужный порошок, косметика для королей!

Он объяснил, что для его получения настоящие жемчужины растворяют в лимонном соке (иногда – в уксусе), а полученный раствор высушивают до образования белого порошка. Его отбеливающий эффект вроде бы незначителен, но, благодаря перламутру, он способствует выравниванию тона кожи. При этом морщинки на лице становятся незаметны.

Государыня усмехнулась. Шувалов присмотрелся к торговцу. Его немолодое лицо «маскировал» толстый слой косметики, губы напомажены, на щеке прилеплена мушка. Парик тоже был натёрт каким-то масляным составом, а пахло от мэтра Боку довольно приятной ароматической водой. «Кафтан из английского сукна», – подметил высокий чиновник. «Всё по французской моде», – пришёл к заключению он.

Наконец, Елизавета Петровна обратила внимание на ювелирные товары.

– Эта новинка называется «Большой букет», – произнёс мэтр Боку, подавая императрице драгоценное изделие. – Он выполнен из золота и серебра, с добавлением бразильских бриллиантов и колумбийских изумрудов.

– Прелестно, – восхитилась государыня. – До чего же мило!