Спектакль для предателя

– …да этот придурок даже ни о чем не догадывался, – фыркнула женщина. – Понятия не имею, где он и что с ним. Но можете поискать и посадить, не возражаю, столько нервов мне попортил…

– Ваш бывший муж сейчас проживает в Тольятти, у него новая семья, и про вас он уже забыл. Кто кому попортил нервы – вопрос открытый. Этот человек мешать не будет. Выношу предложение, Дина Борисовна. Ваш отец остается у нас, а вы помогаете нам доставить Лучинского в Союз. То есть совершаете международное турне по милым вашему сердцу капиталистическим странам. Вы единственный человек из всего Советского Союза, кому Лучинский будет искренне рад. Вы вместе работали, ваши семьи дружили. Информация, которую вы передавали в последние годы, шла не куда-нибудь, а напрямую к вашему крестному отцу. И он не может об этом не знать. Вашего отца схватили кровавые гэбэшники, вам удалось сбежать, воспользовавшись связями, вы перешли границу, добрались до Баварских Альп… Гарантируем трогательную встречу. Лучинский будет в восторге. Проверка, разумеется, состоится, но все пройдет гладко. Ваш побег из страны тоже сомнений не вызовет. Поверьте, мы умеем устраивать подобные мероприятия. Пусть проверяют. Можете миловаться в Альпах со своим Лучинским, можете устроиться к нему на работу – он с удовольствием вас примет. Но сроки ограничены, не забывайте. Вы должны войти в доверие к Лучинскому, убедить его совершить поездку в приграничный городок Фремме, откуда по нужному адресу его заберут агенты Штази. Назовем этот участок границы «временно открывающимся порталом». В других населенных пунктах возможности Штази ограничены, если не сказать иначе.

Полковник сделал паузу. Дина Борисовна смотрела на него как на сумасшедшего.

– Говорите, – разрешил Сухов.

– Не хочу грубить, но… Вы в своем уме, что предлагаете такое? И вправду думаете, что я на это подпишусь?

Полковник молчал, наблюдал за выражением лица задержанной. А в нем сквозило все: гнев, презрение, полное неприятие, растерянность. Последнее стало преобладать, значит, заработала голова.

– Подождите… – она сглотнула. – А если я откажусь?

– Крайне не советую. Уже сегодня вы с отцом отправитесь в следственный изолятор, а условия там – так себе. Следствие не затянется, суд будет скорым, а живем мы, слава богу, не в Америке – смертные приговоры приводятся в исполнение на следующий же день после оглашения. Это не запугивание, это реальность.

– Что мешает вам сделать то же самое после того, как я вам помогу? – Дина горько усмехнулась. – Я должна поверить честному слову офицера КГБ? Что приятного пообещаете – пожизненное заключение? Уж лучше расстрел…

– Остается поверить на слово, Дина Борисовна. Случай вопиющий, но при успешном завершении операции обещаю избавить вас и вашего отца от уголовного преследования. Есть такое понятие – искупить свою вину. Хотя бы частично. Да, с работы вас уволят – без права дальнейшего трудоустройства по специальности, Бориса Михайловича лишат персональной пенсии, вас обоих вышлют за 101-й километр. Жизнь будет не сахар, но зато останетесь на свободе. Газеты в киоске будете продавать. Или вон – натурщицей работать для студентов худграфа. Сегодня у вас получается.

Зимин отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Дина Борисовна вспыхнула – но не осмелилась ответить грубостью.

– А если я сбегу? В милой, как вы выразились, моему сердцу капиталистической стране? Обращусь к спецслужбам, попрошу политического убежища.

– Во-первых, вас найдут и покарают. Вы не Лучинский, охрану вам не дадут. Во-вторых, вашего отца поставят к стенке быстрее, чем вы думаете. Пустые слова, Дина Борисовна, вы не бросите своего отца. Не поверите, но мы очень хорошо вас знаем.

Сокрушенно вздохнул Каплан-старший. Воспитал на свою голову…

– Вам не стыдно шантажировать меня отцом? – снова вспыхнула задержанная. – Вам не кажется, что это низко?

На этот раз засмеялся майор Зимин. Полковник Сухов недовольно глянул на подчиненного.

– Нет, Дина Борисовна, не стыдно. Это мягкое отношение к изменникам Родины. Вам же не стыдно было предавать свою страну? И давайте без словесной эквилибристики, что вы предавали не страну, а государство. О чем вы сейчас? Вам дается шанс избежать высшей меры. И не где-нибудь, а в путешествии по европейским странам – без наручников и ствола у виска. Вам дорог этот демон Лучинский, готовый ради своих амбиций распылить «грязную бомбу»? И Борис Михайлович в ваше отсутствие будет сидеть не в камере. Да, под охраной, но в нормальных условиях, под присмотром медиков.

– Папа, что мне делать? – взмолилась Дина.

– Поступай по совести, милая, – прошептал старик, стаскивая с носа запотевшие очки. Слово «совесть» у остальных присутствующих вызвало иронию в глазах. – Хочешь бежать – беги, забудь про старика, я в любом случае с этими болячками долго не протяну… А ведь было что-то такое у Владимира, – Каплан напрягся, подавшись вперед. – Он в самом деле был одержим своими исследованиями, которые руководство не поощряло… Когда речь заходила об отработанных ядерных материалах, у него глаза загорались, на лице появлялось что-то неприятное, хищное… Он всегда был противником утилизации отходов атомных электростанций, по крайней мере всех отходов, считал, что этот материал еще послужит человечеству, причем затрат на это почти не потребуется. На работе он делал одно, в свободное время погружался в свое странное хобби, и это в нем настораживало. В повседневной жизни – милый общительный человек, интеллигент, умница, прекрасно воспитан. Но была в нем эта… не знаю, как сказать… изюминка или червоточина… Иногда это казалось какой-то бесноватой одержимостью.

– А теперь представьте последствия, когда его хобби, как вы выразились, стало работой. Когда он занимается этим из года в год, имея все возможности и безграничное финансирование. Дина Борисовна, послушайте своего отца, он, по крайней мере, не оторвался от реальности.

Женщина молчала, сжавшись в комок. От нее буквально исходила щемящая тоска. Поступиться принципами было смерти подобно. Потопить отца – еще хуже. Променять свое блестящее научное будущее на пулю в подвале – тоже не лучший вариант. Впрочем, с «блестящим будущим» уже определились.

– Я согласна, – выдавила Дина Борисовна. – Но прошу учесть, только из-за моего отца…

– Хорошо, мы отразим это в протоколе, – кивнул Сухов. Чекисты сохраняли невозмутимость, но явно не прочь были посмеяться. – А теперь к делу. Информационное сопровождение к вашему путешествию прилагается, спецслужбы стран социалистического содружества по мере возможностей будут оказывать вам содействие. Сожалею, но вам снова придется выйти замуж.

– В чем дело? – Глаза женщины пугливо забегали. – С какой стати? Я там уже была…

– Понимаем, не понравилось. Боюсь, вопрос не обсуждается. Вы УЖЕ замужем, сочетались браком неделю назад, в Краснопресненском загсе – процедура была упрощенной и ускоренной, без свадебных излишеств и прочих глупостей. Штамп в паспорте, свидетельство о регистрации – и здравствуй, новая ячейка общества. Документы в наличии, все подлинное, любая проверка, затеянная вашими хозяевами, подтвердит, что факт регистрации брака имел место. Вы же не думали, что мы отпустим вас одну? С вами поедет наш сотрудник. Только так он сможет проникнуть вместе с вами на территорию лаборатории. Пусть не в саму клоаку, но хотя бы внутрь охраняемой зоны. Не выгонят же вашего избранника как бродячего пса? А когда все закончится, вам ничто не помешает развестись. В этом вопросе вы с нашим сотрудником будете единодушны.

– Да вы просто издеваетесь, не верю своим ушам, – потрясенно прошептала Дина. – И кто же этот счастливый избранник?

– Вы как раз на него смотрите, – негромко произнес майор Зимин. – Солидарен с вами, Дина Борисовна, нам обоим крайне неприятно. Попробуем выдержать это испытание.

– Ладно, хоть лысого старика не подсунули, – выдохнула Дина. – Послушайте, но это же бред сивого мерина. Я провалю вам всю авантюру. Заставите обниматься с этим человеком, мило щебетать, целоваться, ночевать с ним под одной крышей? Это неприемлемо, это противоречит моим моральным установкам. Да меня же просто стошнит… А как насчет его жены? Вы меня не расстреляете – так она потом прибьет…

– Насчет рвотного рефлекса – полная взаимность, Дина Борисовна, – парировал Зимин. Чувства у этого человека были, и предательнице удалось их расшевелить. – Жена потерпит. Повторяю, мы с вами попробуем выдержать это испытание.

– Прекрасно, вы уже ссоритесь, – подметил Сухов. – Но рановато, вашему браку всего неделя. Проникновение в жилище Бориса Михайловича было скрытным, никто не знает, что мы здесь, включая соседей. Звукоизоляция идеальная. Наши люди все предусмотрели. Уходить надо незаметно. Ваши кураторы за вами не наблюдают – вы считаетесь благонадежными агентами. Много лет на службе у наших врагов… Сегодня вы пришли к отцу и стали свидетелем, как его увозит КГБ. Сами едва не попались, но успели скрыться, вас не заметили. Вы поняли, что вас раскрыли, ударились в панику. Раз взяли отца, значит, возьмут и вас. Вы известили своего новоиспеченного супруга, который тоже не испытывает симпатий к социалистическому строю, и с сегодняшнего дня вы оба находитесь в бегах. Мечетесь по Москве, отсиживаетесь где придется. Домой на улицу Зорге идти нельзя, забудьте этот адрес. Все должно быть достоверно. У супруга есть квартира на улице Ясеневой, там можно перекантоваться ночь. Факт вашего бракосочетания уже не секрет. Где и как вы познакомились, решите сами. Фамилию вы поменяли, теперь вы Зимина Дина Борисовна. Товарищ Зимин свои личные данные менять не будет. Он новый человек в Москве, три недели назад прибыл из Сибири, вряд ли его лицо примелькалось в столице. Андрей Викторович окончил МГИМО, что, кстати, правда, но по ряду причин после окончания вуза перевелся на работу в Комитет, убыл на работу в Сибирь. Такое случается, не перед всеми выпускниками МГИМО открывается светлое дипломатическое будущее. В нашей же редакции он несколько лет мыкался в Сибири, обозлился на власть, которая поступила с ним несправедливо, работал инструктором в районном комитете партии – что не было пределом его мечтаний… В общем, ваш единомышленник, Дина Борисовна, прошу любить и жаловать. Вы с отцом знали, что рано или поздно за вами придут, и подсуетились насчет документов для бегства из страны. Также имеете необходимую денежную сумму. Ваш отец нашел подпольного мастера на все руки, который и сварганил убедительные документы. О чем, понятно, не знали госпожа Сара Морган и компания. Согласно этим бумагам, вы имеете вид на жительство в Западной Германии. Можете получить их уже сегодня.

– Подождите… – Дина Борисовна явно теряла нить легенды – Но такие документы не делаются за день.

– Согласен, – усмехнулся Сухов. – Документы были готовы неделю назад.

– То есть уже тогда вы были уверены, что я соглашусь на ваше безумное предприятие? – у женщины невольно расширились глаза.

– У вас выбора нет, Дина Борисовна. Куда ни кинь – всюду клин. Предприятие рискованное, допускаю, но отнюдь не безумное. Отнеситесь к делу серьезно. Вы сами себе не оставили другого выхода. Итак, вы в отчаянии, вы загнаны, вам необходимо бежать из страны. К кому в первую очередь обратятся два испуганных предателя? Разумеется, к госпоже Саре Морган, с которой у вашего отца завтра встреча в парке Горького. Естественно, вы знаете, где и когда у него рандеву. Миссис Морган вряд ли вам поможет, разве что выразит сочувствие. Как она переправит вас на Запад – в посольских чемоданах? Вас сдадут, госпожа уедет из страны, а ее коллеги будут искать другие источники информации. И не делайте такое лицо – ваши светочи демократии за вас не впишутся. Обычная практика – наобещать с три короба, а потом обмануть. Но обратиться к Саре Морган вы обязаны, это логично и естественно. А уж потом – думать о реализации «Плана В». Смените внешность, Дина Борисовна, это тоже логично. Платок на голову, темные очки… но не до абсурда.

– Но Сара не знает, что я неделю назад… снова вышла замуж, – смутилась Дина.

– Думаете, ей не плевать? Да, за вами какое-то время последят, все же на горизонте возникает новый человек – ваш муж. А о коварстве органов давно ходят легенды. Но у вас все получится. Андрей Викторович будет рядом. И вы неплохая лицедейка. Повторяю, все проработано, любая проверка даст необходимый результат. Ведите себя естественно, Дина Борисовна, не забывайте, что от вашего поведения, помноженного на артистические способности, зависит будущее вас и вашего отца.

– Папа, ты почему молчишь? – не выдержала Дина.

– Молчу, дочка, – сокрушенно вздохнул старик, – ума не приложу, что можно сказать… Мы погрязли так глубоко, что нужно хвататься за любую соломинку.

– Разумные слова, – подметил Сухов. – На этой мажорной ноте предлагаю завершить нашу творческую встречу. Никто не должен видеть, как вы покидаете этот дом. Наши люди об этом позаботятся. Не забывайте, что вы в бегах. Во дворе соседнего здания стоит таксомотор, регистрационный номер 92?17, водитель отвезет вас, куда нужно. Новость о том, что ваш отец арестован за сотрудничество с иностранными спецслужбами, станет достоянием общественности. По Москве не раструбят, но слух пойдет. Прощайтесь с отцом, Дина Борисовна, только, ради бога, избавьте нас от мелодрамы.

Глава вторая

Из такси она вышла самостоятельно, проигнорировав протянутую ей руку. Куда-то неуверенно пошла, остановилась, стала озираться. Майор переглянулся с водителем, тот понимающе вздохнул: принимай сочувствия. Почти стемнело, из полумрака проступили очертания дорожек и кустарников, пустая лавочка. За спиной по Ясеневой улице проносились машины. Дневное движение стихло, водители чувствовали себя свободно – до первого встречного инспектора. В глубине дворов было тихо. Таксист уехал. Наблюдение отсутствовало. Свои от слежки отказались, а чужаки еще не созрели.

Дина была полностью выжата и подавлена. Она несла свою сумочку, словно пудовую гирю.

– Куда идти? – прошептала она, вглядываясь в полумрак.

– Прямо, – сухо ответил майор, – по дорожке, никуда не сворачивая. Будет дом, первый подъезд, четвертый этаж. И еще, Дина Борисовна, сегодня вы можете дать волю своим чувствам, как, собственно, и я – ноль внимания, фунт презрения, как говорится. Но с завтрашнего дня, особенно после встречи с вашей патронессой, будьте добры играть роль. Не забывайте, что мы женаты, и, если не ошибаюсь, по любви.

Возразить было нечего. Приличные слова закончились, использовать другие не позволяла врожденная интеллигентность. Пройти мимо лавочки она не смогла – ноги подогнулись, шпионка села, обняла сумочку. Гнать не имело смысла, пока не подконвойная. Она сидела, неподвижная, как статуя, не предпринимая попыток к бегству.

Андрей отошел, закурил. Любое несанкционированное действие повлекло бы немедленную реакцию. Но операцию разрабатывали опытные специалисты – на основе всей имеющейся информации. Бегство исключалось – разве что в состоянии душевной неразберихи и с последующим возвращением блудной шпионки. Предательница любила своего отца, оставить его в беде для нее было немыслимо.

Тлел окурок. Андрей задумчиво разглядывал силуэт на лавочке, наполнялся «здоровым» скептицизмом. Далеко не все можно спланировать и предсказать. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги…

Дина шевельнулась, подняла голову.

– Что вы сделаете с моим отцом? – Голос ее дрожал и поскрипывал. Есть в технике такое понятие – «усталость металла».

– Опять двадцать пять, Дина Борисовна? Вашего отца под конвоем доставили в изолятор, по-другому, извините, невозможно. Никто не поверит, если по таким обвинениям его поместят под домашний арест. Не волнуйтесь, даже в Лефортово есть разные помещения. Прогулки, книги, нормальное питание, никаких плохих компаний и круглосуточный присмотр медиков. Если возникнет необходимость, его вывезут за город, где также есть закрытые объекты для содержания особо важных персон.