Золотой удар
– Для того чтобы нанести сильный удар, не нужно быть великаном, а скорость имеет преимущество перед силой. Чем резче удар, тем он сильней. Что касается убитого, то скажу так: височная кость действительно проломлена, рассечений нет, только внутренние гематомы. Осколки кости повредили мозг, и наш клиент почти сразу умер. Чем его ударили и при каких обстоятельствах, я не берусь судить. Однако если это был удар кулаком, то удар у этого парня нешуточный. Это, пожалуй, все, что я имею сказать. Если у вас все, то позвольте мне заняться заключением.
Мария шагнула к Вене и шепнула:
– Зря мы сюда приходили. Немного чего узнали.
Веня отмахнулся.
– Погоди… Уйти всегда успеем. Бывает, что в самый неожиданный момент происходит самое интересное.
– Очень сомневаюсь, что сейчас что-то произойдет! Или я чего-то не знаю?
– Зато я знаю! Возможно, здесь скоро появится новый свидетель.
Веня не ошибся, потому что в следующее мгновение в сопровождении одного из санитаров в помещение вошла крупная немолодая женщина в сером плаще и синем берете. Веня приблизился к кушетке и поздоровался с вошедшей.
– Здравствуйте, Зинаида Ильинична, я старший лейтенант Костин из Управления милиции, а это моя коллега, капитан Волгина. Вы готовы осмотреть тело?
Женщина кивнула, окинула Марию ледяным взглядом рыбьих глаз и сухо сказала:
– Показывайте и не бойтесь, без чувств я не упаду.
Санитар откинул простыню. Женщина вздрогнула, скулы ее напряглись.
– Кто это? – шепотом спросила Мария у Вени.
– Это мать убитого, я за ней Евсеева послал.
Женщина в берете достала из сумочки носовой платок и громко высморкалась.
– Да, это мой Димка!
Спустя примерно десять минут они уже сидели в соседней палате. Веня курил у окна, Зинаида Ильинична Рыжова сидела у стола. Она была ухоженной и подтянутой, но выглядела явно старше своих лет. Скуластое лицо, тонкие губы, тонкие брови и усталые запавшие глаза. Для того, что случилось, она держала себя молодцом, говорила без всхлипываний и без надрыва. Мария заметила, что погибший Дмитрий Рыжов был внешне очень похож на мать.
– Трое их у меня было! Первого я мертвым родила, мы с отцом ему даже имени не придумали. Второй, Сашка, когда ему семь исполнилось, на стройку с дружками пошел. Играли в войнушку, ну и доигрались. Здание было старое, ветхое, проем рухнул, а Сашку и двоих его дружков обломками засыпало. Те двое выжили, а Сашка нет. Димка же самым младшим был. Когда он родился, папаша его на Север на заработки поехал, там и пропал. До сих пор не знаю, что с ним стало. Жив ли, нет? Один у меня Димка оставался, но и на него надежды у меня не было.
– О чем вы? – насторожилась Мария.
– Димка с детства непутевый был! Такой же, как и Сашка, такой же, как его отец.
– А в чем это проявлялось?
– Учиться не хотел, работать не любил. Целыми днями во дворе пропадал с дружками. Такие, как он, сначала стекла камнями бьют да голубей из рогаток стреляют, потом, как подрастут, другое начинается: драки, пьянки и прочее. Я чувствовала, что и Димка плохо кончит, так оно и вышло. Это все дружки его проклятущие…
– А вы этих дружков хорошо знаете? – тут же поинтересовался Веня.
– Еще бы таких не знать, их, почитай, вся округа знала.
– Фамилия, адреса? Может, кто-то из них вашего сына убил?
– Нет, не думаю. Промеж себя они крепко дружили.
– Ну а фамилии… фамилии, может быть прозвища?
– Валерка Вавилов, Васька Карпов да этот черт чернявый, Агдам…
– Агдам?
– Этот-то чертенок самый бедовый у них был. Агдамом его прозвали, потому что фамилия у него была Виноградов.
– А у Вавилова и Карпова были прозвища?
– Конечно! Они друг друга, почитай, только по этим прозвищам и называли. У каждого своя кличка была, как у собак. Карпова называли Рыбой, Вавилова Гвоздем – это потому, что худой.
– А как вашего сына называли?
Зинаида Ильинична усмехнулась:
– Димка мой, как вы сами, наверно, уже поняли, парнем крупным был. Фигура у него моя. Кость – широкая, да и ростом не обижен. Поэтому дружки Димку Крохой прозвали.
– А не знаете, как бы нам найти этих дружков? Может, адресочек черкнете? Наверняка они что-то знать могут, – продолжил допытываться Веня.
– Агдама на кладбище найдете. Его еще в сорок шестом в драке убили. Гвоздя через два года за разбойное нападение посадили. Сидит ли он до сих пор или вышел, я не знаю.
Женщина вздохнула и, видимо утратив последние силы, тихо заплакала. Спустя несколько минут, когда мать убитого парня вытерла помятым хлопковым платком слезы, Веня продолжил:
– А с Рыбой что стало? Как его там? Тот, который Васька Карпов?
Зинаида Ильинична снова сморкнулась в платок.
– А бес его знает! С района он давно уже съехал. Пропал, туда ему и дорога.
Женщина снова вытерла платком глаза, которые к этому моменту слегка покраснели.
– Скажите, не было ли среди друзей вашего сына того, кого называли Бубоном?
– Про такого не знаю. – Рыжова встала. – Простите, я очень устала, да и запах этот… Можно я пойду?
Веня встал и проводил женщину до двери. Когда они с Марией вышли из морга, начался дождь.
Глава третья
Дежурную машину срочно вызвали в главк, и до типографии Веня и Мария ехали в полупустом автобусе. Мария сидела у окна, в которое мерно постукивали крупные капли дождя. Веня думал о том, что сумел узнать о Рыжове, его дружках, и гадал над тем, помогут ли полученные сведения в их расследовании. Мария выглядела усталой, щеки ее побледнели, в руках она теребила уже и без этого изрядно смятый носовой платок.
– Все еще не отойдешь от увиденного? – решив нарушить тишину, спросил Веня.
Мария вздрогнула, как будто отойдя ото сна.
– Что?
– Ну, я про морг. Сама же призналась, что в морге тебе было не особо комфортно. Вот я и спрашиваю…
– Ах, ты про это? Нет! Уже все хорошо!
– А что же ты тогда такая?
– Какая?
– Задумчивая! По глазам вижу, что ты сейчас думаешь не о Рыжове и его дружках, а о чем-то другом.
Мария улыбнулась.
– А ты очень наблюдателен! Тебя не проведешь…
– Зверевская школа, – горделиво заявил Веня.
– Боже мой! Опять ты за свое! Хотя, может, ты и прав, напрасно я все это сделала.
– Что сделала?
– Набросилась на твоего любимого начальника, осмеяла его и обвинила в разгильдяйстве и некомпетентности. Ну, просто досада меня одолела, вас тут всех послушать, так у вас всюду Зверев! Все кому не лень его вспоминают по поводу и без! Ну вот я и вспылила…
Веня по-зверевски беззвучно рассмеялся.
– Да, это так, Зверев в наших краях – легенда! Знаешь, сколько он жуликов переловил, и не только жуликов. У нас с ним на счету даже немецкие диверсанты и нацистские палачи имеются. Зверя даже местные гэбисты уважают. Зря ты его отшила. Я, конечно, понимаю, что ты у нас такая…
– Какая такая?
– Ну… суровая, властная, одним словом, уверенная в себе…
– Кто? Я?
– Ну не я же! Ты же как только приехала, тут же всех пыталась в оборот взять, и не только на Зверя набросилась! Шурку с этими его тараканами и колбасой, а знаешь, как иногда такая колбаса выручает. Особенно когда по несколько суток в опергруппе работаешь. А потом еще доклады руководству, отчеты и прочая бумажная волокита. Я не знаю, может, у вас там в БХСС по-другому, а вот у нас тут, сама видишь…
– Вижу! Один только морг чего стоит. У нас, конечно, тоже своих нюансов хватает, но одно дело с мошенниками работать, а другое – с отъявленными бандитами и убийцами. Знаешь, я ведь недавно в органах. Опыта у меня еще мало, честно скажу. Вот поэтому я так себя и повела поначалу…
– Что? – воскликнул Веня, отчего несколько старушек, сидевших в начале салона, испуганно оглянулись. Веня понизил голос: – Если у тебя, как ты говоришь, опыта мало, почему же тебя сюда направили? Фальшивки-то твои, как я понимаю, дело государственной важности?
Мария тяжело вздохнула и снова стала мять в руках носовой платок.
– Хочешь честно?
Веня подался вперед:
– Конечно, хочу.
– Когда мы получили информацию по Бубону и его банде, мой начальник в нее не особо поверил. Полной уверенности в том, что фальшивомонетчики действительно перебрались в Псков, не было, вот наши отцы-командиры и отправили меня сюда. Когда же мы обнаружили этого Кроху-Рыжова и нашли целый чемодан дутых червонцев, я была на седьмом небе. У меня появился шанс проявить себя и доказать всем, что я чего-то стою. Теперь же я в растерянности.
– И это отчего же?
– А что, если мы не справимся? А что, если мое начальство решит, что раз Бубон и его банда действительно в Пскове, то нужно будет направить сюда не неопытную девчонку, а кого-нибудь поматёрее? Я ведь только сейчас поняла, что, видимо, слегка погорячилась. Как ты думаешь?
Веня нахмурил брови и негромко буркнул:
– Ладно, не унывай! Поживем – увидим…
* * *Типография псковской «Союзпечати», в которой работала подружка Абашева Даша, представляла собой одноэтажное здание из белого кирпича с покатой шиферной крышей. Войдя в помещение, Веня тут же спросил у первого попавшегося мужичка в синем рабочем халате, где найти директора. Получив ответ, они с Марией без труда нашли нужную дверь и без стука вошли в кабинет, на котором красовалась табличка «Назаров П. П.».
Павел Павлович Назаров, невзрачный мужчинка в мышиного цвета костюме, бледно-желтой рубашке и сильно затянутом галстуке, сидел сгорбившись за рабочим столом и, хмурясь, читал какую-то брошюру.
– Вы по какому вопросу, граждане? – Несмотря на щуплую фигуру, голос у Пал Палыча Назарова оказался довольно басистым.
Веня сунул в лицо хозяина кабинета служебное удостоверение:
– Мы из милиции! Ну что ж, гражданин Назаров, вот мы вас и нашли.
Пал Палыч едва не поперхнулся и уронил на стол свою брошюрку. Веня нахмурил брови и грозно надул щеки, Мария едва не расхохоталась, но в знак солидарности тоже насупилась.
– Не прятались? Ну-ну… – Веня указал на Марию. – Это, кстати, моя коллега из Москвы, капитан милиции из самого Управления по борьбе с хищениями социалистической собственности. Представляете, чего ей стоило добраться сюда и отыскать вашу столь интересную для ее ведомства персону?
Мария тоже показала Назарову удостоверение, мужчина задрожал. Веня положил руку на плечо директора типографии и крепко его сжал.
– Да уж, ситуация вырисовывается непростая, поэтому советую не валять Ваньку, а сразу же во всем признаться.
– Не понимаю, о чем речь.
Веня и не подумал сбавлять обороты.
– Не советую прикидываться святошей! Мы здесь по поводу кражи с предприятия вверенного вам оборудования и внесения вами в корыстных целях в официальные документы заведомо ложных сведений. Служебный подлог, статья сто двадцатая, до двух лет лишения свободы.
– Какая кража? Какой подлог?
– Я говорю об украденной с ваших складов печатной машине. Скажу сразу, что если выяснится, что кража произошла с вашим участием, то это уже совсем другая статья и гораздо больший срок! Пять лет, как пить дать! Так-то, гражданин хороший.
Назаров едва не разрыдался.
– Помилуйте, о чем вы?
– О копировальной машине «Пионер», похищенной при вашем попустительстве! О подделке документов и о сокрытии преступления! Что? Или не припоминаете о таком?
– Так вон вы о чем… об этой рухляди…
– Не рухляди, а оборудовании, временно пришедшем в негодность и подлежащем ремонту…
– Да как бы я его отремонтировал? Эту машину еще на Рыбинском полиграфическом заводе собирали чуть ли не до революции. Старая она совсем и дрянная, а запчастей к ней так вообще не найти. Пылилась она на складе, а потом мы ее списали и утилизировали…
– Как утилизировали? Сдали на лом? Где акты передачи?
Назаров сглотнул, вытер пот рукавом.
– Где-то были, сейчас поищу…
– Не нужно ничего искать! Не усугубляйте ситуацию. Несколько свидетелей показали, что оборудование было украдено. Хотите, чтобы вам устроили очную ставку?
На Назарова было страшно смотреть.
– Не нужно! Не нужно никаких очных ставок! Это ведь наш сторож Михалыч вам все рассказал, верно?
– Тот, которого вы уволили! Он, и не только он! Думаете, что у вас тут мало «доброжелателей»?
Назаров сжал кулаки и тихо выругался.
– Сволочи! Я же для них… – Он не договорил и промямлил: – Да, все признаю! Скажите, что я могу сделать, чтобы смягчить вину. Мне нельзя в тюрьму. Понимаете? У меня семья, дети…
– А еще кошка и собака, – с сарказмом пробасил Веня.
– Какая собака? Нет у меня собак и кошек тоже нет. У меня аллергия на шерсть…
– Нет так нет! – деловито продолжил Веня. – Там, куда вас отправят после суда, кошек и собак, я думаю, не будет. Разве что крысы, вши и клопы. У вас нет аллергии на клопов?
– Что?
– Ничего, это я так, к слову. Итак… Если вы хотите послаблений, то для начала должны сотрудничать со следствием!
– Я готов! – Назаров схватил со стола брошюру, прижал ее к груди и вытянулся в струнку. – Что я должен сделать?
– Для начала рассказать все обстоятельства случившегося! Рассказать все без утайки.
Назаров затараторил:
– Да-да… конечно! Это случилось в ноябре, как раз накануне праздника. У нас на предприятии был запланирован митинг, потом застолье. Мы ожидали гостей, к нам должен был приехать первый секретарь, чтобы поздравить нас, работников печати, с годовщиной Великой Октябрьской революции, а у нас тут такое. Я в тот день приехал раньше обычного, решил обойти территорию, а то мало ли, сам Первый приезжает, смотрю, замок со складских ворот сбит, а сами ворота нараспашку. Зашел я на склад, смотрю, Михалыч стоит и курит, а еще рожа у него помятая, а глаза заспанные. Провели осмотр, и у меня от сердца отлегло. Ничего же ценного не украли, только этот злосчастный «Пионер» исчез. Ну я тогда и решил шум не поднимать и все устроил как надо.
– Да уж, устроил, на пять лет тянет, – усмехнулся Веня.
Назаров встал, подошел к журнальному столику, на котором стоял графин с водой, налил, выпил целых два стакана и, вернувшись на прежнее место, плюхнулся в кресло.
– Ну что ж, тогда я задам еще один вопрос. Вы слышали что-нибудь про человека, которого называют Бубоном?
Назаров ответил без запинки:
– Нет! А кто это?
– Это человек, который может быть причастен к краже вашего «Пионера».
– Нет, я не знаю такого…
– Ну хорошо! А такие фамилии, как Рыжов, Вавилов или, может быть, Карпов, вам известны?
– Карпова знаю! Это же сторож наш, тот самый, который украденную машину проспал, так вы же его уже опрашивали…
Веня не дал договорить:
– А имя у вашего Михалыча есть?
– Конечно, есть! Петькой его зовут. Петр Михайлович Карпов.
– Очень хорошо! Черкните нам адресок вашего Михалыча.
– Так как же?..
– Да-да, – заливался соловьем Веня, – органам его адрес, разумеется, известен, но не нам лично. Вашего Михалыча другие сотрудники опрашивали – не мы! А теперь вот и нам нужно к нему срочно наведаться. А время терять не хотелось бы. Вы же согласились сотрудничать!
Назаров дрожащей рукой нацарапал адрес уволенного сторожа на клочке бумаги и вручил его Вене. Когда Веня и Мария выходили из кабинета, Назаров крикнул им вслед:
– А дальше-то что? Со мной-то что будет?
– Вам сообщат! – крикнул через плечо Веня, сдерживая улыбку. – Ах да, и еще из города пока не уезжать! Про нашу беседу никому не рассказывать.
* * *После беседы с Назаровым они вернулись в Управление и до улицы Сосновой в Завеличье добрались уже на освободившейся дежурной машине. По дороге Волгина снова о чем-то размышляла, и когда Веня, спросил ее, все ли хорошо, Марию прорвало:
– А здорово ты этого Назарова уделал! С ходу, раз – и он потек, как кисель…
Веня беззвучно рассмеялся.
– Так зверевская школа!
– Опять ты за свое…
– А что такого?
– Ничего! Думаешь, я бы так не смогла?
– Кто его знает? Может, и смогла бы, а может, и нет! А вообще к каждому индивидууму нужен свой подход. Вот Зверев с ходу определяет, как нужно себя вести с тем или иным свидетелем. Кого можно нахрапом взять, а кого и нет.
– Это смотря каким нахрапом… Ладно! Я у твоего Зверева не училась, но уверена, что смогу следующего свидетеля раскрутить как дважды два…
– Идет. То есть я не вмешиваюсь?
– Не вмешивайся! Я буду этого сторожа опрашивать!
Прибыв на место и высадившись за Троицким мостом, Веня и Мария прошли вдоль трехэтажных строений и добрались до частного сектора. Уточнив у местных ребятишек, где находится нужный дом, Веня и Мария наконец-то добрались до нужного места. Старый подгнивший домишко с промятой местами двускатной дранковой крышей, забор из получетвертного горбыля, сарай и сваленные во дворе дрова. Когда Веня отворил калитку и вошел во двор, он тут же отпрянул назад, потому что в его сторону рванулась огромная лохматая псина, явно всполошив своим лаем всех окрестных жителей.
– Эй… гражданин, угомони пса, разговор есть! – крикнула Мария.
Хозяин вышел на крыльцо.
– Кто такие?
Лет шестидесяти, невысокий, жилистый и крепкий, бывший сторож «Союзпечати» Петр Михайлович Карпов походил на старый суковатый дуб из Лукоморья. Подбородок мужчины покрывала недельная седая щетина, одет он был в сине-черную клетчатую рубашку навыпуск и потертое зеленое армейское галифе. Веня и Мария остановились:
– Мы из милиции, – довольно решительно и сурово продолжала Мария.
– Из милиции? – Карпов скривил рот и сплюнул. – Баба?
– Не баба, а сотрудник органов! Сейчас же уймите своего пса, не то…
– Не то что? – В глазах Карпова блеснули совсем недобрые огоньки.
Веня потянул Марию за рукав, та вырвала руку и цыкнула: «Не лезь! Договорились же!»
Веня улыбнулся и отступил: «Хозяин – барин». Мария прошла вперед, пес, до этого немного усмирившийся, тут же залился лаем, рванулся так, что едва не разорвал цепь, на которой сидел. Мария отскочила и по-бабьи взвизгнула. Однако снова насела на Карпова:
– Это же вы одно время работали сторожем на складах?
– Работал, и что с того? Тамошний начальник, паскуда такая, выпер меня с этого места почем зря, а теперь я на работу устроиться не могу. Там работа непыльная была да ненапряжная. А у меня здоровье уже не то, что в прежние годы. Сердце у меня больное, да грыжи у меня по всей спине, так что тяжести таскать мне не под силу, так бы грузчиком пошел, ан нет, не могу.
Мария не придала особого значения сказанному и потребовала:
– Давайте пройдем в дом.
– А ордер у тебя имеется? По глазам вижу, что нет! А коли так, то говорите здесь, что надо, и проваливайте. В дом я вас не пущу.
Мохнатая псина снова утихла и легла у будки. Мария явно растерялась и уставилась на Веню. Тот тем временем огляделся по сторонам и, к своему великому удовлетворению, увидел висевшую на стене сарая на кронштейне изрядно потускневшую корабельную рынду.
– Ух ты, Михалыч, откуда у тебя это?
Хозяин огляделся.
– Ты это о чем?
– Да вот об этом! Знатный колокольчик! Давненько я за рында-булинь[11] не тягал. Слышь, где такую штуку откопал? Продай! Или сменяй на пол-литру. Ты ведь эту штуку наверняка где-то надыбал, а для чего он и как в нее звонить и «склянки» отбивать, наверняка не знаешь.
– Я не знаю?
– Уверен! Я вот моряк и по такому колокольчику не раз на вахту вставал.
Михалыч оскалился и едко спросил:
– Еще скажи, что ты у нас и палубу драил.
– Было дело, драил, и не на одном судне.
Карпов почесал подбородок, цыкнул на пса, тот тут же завилял хвостом. Михалыч продолжал:
– И на каких же судах ты палубу драил?
– На каких только не драил: на тральщиках, на миноносцах да на «линейках»[12].
Карпов впервые улыбнулся.
– Хочешь сказать, что ты у нас моряк бывалый?
– Так оно и есть!
– Ну, раз так, проходите в дом.
Карпов еще раз цыкнул на собаку, та забежала в будку, а Веня и Мария вошли в дом.
В доме было довольно опрятно: постели убраны, кровати застелены, в красном углу избы висит старенькая икона. На одной из стен в рамке висел портрет еще молодого Михалыча в бескозырке и флотском бушлате на фоне стоявшего у трапа торпедного катера. На стене в потертом кожаном футляре висел флотский бинокль.
– Ха! – не удержался Веня. – У меня дома такой же.
– Поздравляю!
Внезапно подобревший хозяин дома предложил гостям сесть, поставил самовар, выставил на стол миску с баранками и вазочку с карамелью.
– Выпить не предлагаю, потому как сам не пью.
Веня и Мария переглянулись.
– Не верите, а зря! Я и в самом деле малопьющий, сердечко у меня пошаливает. Хотя иногда по праздникам могу стакан-другой махнуть.
– А в тот раз, когда на складах типографских дежурил, тоже праздник какой был?
– Так на двадцать четвертое июля дело было.
Веня расцвел:
– День Морфлота. И что же ты, Михалыч, в тот день махнул больше обычного, так, что ли, выходит?
Карпов проскрежетал зубами:
– А вот и не так! Заступил я на дежурство, а тут под вечер Васька явился – паскуда такая.
– Дружок твой какой, тоже моряк?
– Не моряк и не дружок, а племяш мой – младшего брательника Федьки сын. Приперся с двумя бутылками «Столичной» и говорит: «Давай, дядька, за твой праздник по стакану́. Ну я и не удержался. Выпили мы по два граника, закусили сальцем да хлебушком, а через полчаса вырубился я! Отключился напрочь, а как очухался, вижу, уже светает. Васька пропал, замок на складе сорван, я туда-сюда, смотрю: все вроде на месте, только старая машинка печатная пропала. Ну я Назарову звонить, а он наорал на меня, говорит: «Ты – алкаш, оборудование казенное проворонил». Ничего даже слушать не стал, грозился, что взыщет с меня за пропажу или под суд отдаст. Хотел я ему в морду дать, но сдержался. А Назаров поорал-поорал, а на следующий день уволил меня по статье. Не стал я шум поднимать, не хотел Ваську подставлять. Я ведь уже тогда понял, что это он, сучонок, машинку ту украл. Пошел я на следующий день к брату, а он говорит, что Васька уже неделю дома не появляется. Ну, я плюнул на все и больше к нему не ходил.
Хозяин замолчал, потом достал кисет, свернул самокрутку и закурил.
– Васькина фамилия Карпов? – осторожно уточнила Мария.
– Карпов, как иначе.
– А адресок брательника не подскажете?
Михалыч фыркнул:
– Я вам подскажу, а вы его в суд?
Веня сдвинул брови и встал:
– За машинку с твоего племянника взыскивать не станем, слово даю. Тут, боюсь, дело посерьезнее вырисовывается.
Михалыч всполошился:
– Во что же он на этот раз влип?
Мария продолжала:
– Скажите, вы слышали о человеке по прозвищу Бубон?
– Не знаю такого…
– А Дмитрия Рыжова знали?
– Димку? А как же! Дружок это Васькин, здоровый такой бугай… Почему знал? Он что же…
Веня перебил:
– Позавчера друг вашего племянника Дмитрий Рыжов был убит! Не исключено, что тот, кто убил Рыжова, сейчас охотится и на вашего племянника. Так что давайте адрес брательника, пока с ним чего страшного не случилось.
Спустя пару минут Веня и Мария вышли из дома Петра Михайловича Карпова и отправились искать его брата и племянника Ваську по кличке Рыба. Когда они садились в «дежурку», Мария с грустью отметила:
– Опять ты меня по всем статьям обставил.
Веня пожал плечами:
– Так уж вышло.
– Опять зверевская школа?
Веня рассмеялся.
– Нет, это уже моя школа!
Глава четвертая
Район, где проживал младший брат бывшего моряка-балтийца и одновременно отставного сторожа Петра Михайловича Карпова Федор и где, согласно прописке, проживал его сын Васька, находился на другом конце города, поэтому Веня и Мария добрались до места уже затемно. Когда дежурная машина доставила их по нужному адресу, оперативники снова оказались в частном секторе, утыканном похожими друг на друга домиками. На улицах горели фонари, во дворах лаяли собаки, кое-откуда слышались смех и звуки гармошки.
Возле дома номер семь на улице Отрадной, где проживали отец и сын Карповы, прямо возле забора стояла видавшая виды полуторка с открытым капотом, возле нее стоял, ковыряясь в моторе, сухопарый мужик в поношенной куртке и засаленных брюках. В отличие от своего брата-моряка Федор Карпов выглядел не угрожающе. Тоже невысокий, но какой-то скрюченный и усталый. Перепачканные маслом руки, залысина на полголовы, серое осунувшееся лицо. Увидев подошедших к грузовику оперативников, Карпов, не отрываясь от своего занятия, сипло поинтересовался:
– Кого ищем?
– Карпов Федор Михайлович – это вы? – Веня показал удостоверение.
Мужик вытер руки тряпкой и подошел ближе.
– Милиция? По мою душу? Вот те на… Или все же не по мою?
– Не по вашу. Сын ваш Василий нам нужен. Он дома?