Люди без прошлого
Трудно что-то выделить относительно озера… Впрочем, память у Валерии Ильиничны работала. Летом 1942 года партизаны и подпольщики провели несколько успешных операций: разгромили продуктовые обозы, устроили засады на полицейских, обстреляли комендатуру, взорвали склад с патронами и снарядами. Месть за содеянное была страшной. Полторы сотни гражданских – женщин, стариков, детей – вывезли на плотах на середину озера и перебили канатные стяжки, скрепляющие бревна. Казнь была циничной и показательной, за экзекуцией наблюдал весь город – народ согнали к берегу. Бревна раскатились, люди пошли ко дну. Вой стоял ужасный, волосы вставали дыбом. Тех, кто цеплялись за бревна, фашисты расстреливали с берега, при этом потешались и оживленно переговаривались. Люди тонули, и никто не мог им помочь. Истошно голосили дети. Не выжил никто. Бревна потом прибило к берегу, из них сколотили новые плоты. Глубина на середине озера порядочная – несколько десятков метров. Часть мертвецов впоследствии выловили, остальные до сих пор там. Водолазы местные глубины не обследовали. Много лет жили суеверия, что души умерших все еще здесь, кто-то слышал вой над озером, рыбаков на лодках кто-то хватал за весла, умолял достать покойников со дна, похоронить по-христиански…
– Все это мифы и легенды, – заключила Валерия Ильинична. – Но многие тела так и не подняли, теперь их могила на дне… Незадолго до освобождения Плиевска в окрестностях озера, если не ошибаюсь, на дальней его стороне, шел ожесточенный бой. Партизаны собрали в кулак свои силы, решили досрочно выбить оккупантов из города, но об их планах стало известно немецким властям. Прибыла карательная рота, собрали в ружье всех полицейских и ударили по выявленным целям. Двое суток шло сражение… и никто не победил. Много людей погибло. Партизаны отступили в лес, остатки карательного отряда вернулись в город. В том бою погибли практически все полицаи – некому оказалось зверствовать и грабить… Еще говорили, будто незадолго до своего бегства нацисты затопили в озере весь свой архив – номера частей вермахта, списки полиции, СД, гестапо, отчетность концентрационного лагеря в Вершках, что в пяти верстах от Плиевска. Якобы подпольщики вывели из строя грузовой автотранспорт, а время поджимало. Вывезли на лодках и сбросили в озеро в водонепроницаемых опломбированных ящиках. Могли сжечь, но выбрали именно этот способ. Возможно, такое было, а может, и не было – документальных подтверждений этому факту нет. Те, кто утверждал, что это правда, давно умерли. НКВД здесь точно не работал – то есть слухи проигнорировали.
Женщина сделала паузу, перевела дыхание.
– Не знаю, чем еще вас заинтересовать, Павел Викторович. Послевоенная история… ничего, в сущности, яркого. Восстановление предприятий, жилого сектора. Последствия войны ликвидировали довольно быстро – чтобы не служили, так сказать, зримым напоминанием. В Европе еще гремела война, а здесь уже начиналась мирная жизнь. Органы выявляли пособников оккупантов, долго не разбирались, отправляли в Сибирь. Была какая-то темная история с арестом бывшего командира партизанского отряда Курбанова. Овеянный славой, у всех на устах, пример для подражания, Герой Советского Союза – и вдруг попал под следствие. Обвиняли его чуть не в предательстве. Дело засекретили, Курбанов бесследно пропал, его имя отовсюду вымарали. Видимо, была причина, органам виднее – ведь невиновных у нас не сажают. В 1949-м арестовали всех врачей районной больницы, увезли в Смоленск. Вернулись через месяц только двое – заместитель главного врача Худяков и хирург Соколовский – оба вялые, безжизненные. Года не прошло, как оба тихо скончались. Остальные просто пропали. Еще один, не помню его фамилию, вернулся в 1953-м, когда была большая амнистия, но долго здесь не прожил, уехал в другую область. Тогда же прошла чистка в райкомах и райисполкомах. Сняли секретарей Шульца, Латышевского, Каневича, объявили их врагами народа. Помните, была кампания по делу космополитов? Она практически совпала с «делом врачей» – пришли молодые кадры, амбициозные, но неопытные, много тогда наворотили… Это не я выдумала, – быстро добавила собеседница, – об этом писали в газетах – о перегибах, злоупотреблениях, последствиях культа личности… В 1962 году городскую партийную организацию возглавил товарищ Чебышев, и потрясений больше не было: жизнь наладилась, предприятия района всегда выполняют план, несмотря на сопутствующие трудности… Да, было еще одно событие, – вспомнила женщина. – В 1965 или 1966 году, точно не помню, на Лебяжьем озере пропали три туриста…
– А подробнее? – оживился Болдин.
– А за подробностями – к компетентным органам. И даже не к вашим, а берите выше. История покрыта мраком – без всякого драматического преувеличения. Днем ранее в Смоленске было ограблено отделение Госбанка. Эти два события органы почему-то связали вместе. Пропали двое мужчин и одна женщина. На вид туристы, с палаткой, с надувной лодкой, по крайней мере, со стороны это казалось разобранной палаткой и спущенной лодкой. Приехали на попутке, отправились к озеру, забрались в глухое прибрежное местечко. На следующий день по их следу пришли из органов – с собаками, с автоматчиками, представляете? Оцепили берег, прочесали, а в лагере, который разбили эти трое, – никого. Пустая палатка, теплое еще кострище, остатки еды. И подозрительные пятна на камнях, похожие на кровь… Людей нет, лодка тоже пропала – если и была. Это на западной оконечности происходило, где сейчас санаторий строят. Все окрестные леса облазили, людей опрашивали. Вообще ничего. Как в воду канули. Водолазов привезли, те ныряли, но ничего не обнаружили, кроме старых человеческих костей, вросших в ил. Даже не знаю, чем это дело закончилось. Не моя компетенция, увы, – Валерия Ильинична с сожалением развела руками.
– А при чем здесь ограбление банка?
– А это вы у товарища Ваншенина спросите, – парировала женщина. – Мы уже тогда с Егором Тарасовичем соседствовали, вот он по секрету мне и рассказал.
«Странно, а мне не рассказал, – подумал Павел, – не по секрету, никак».
– То есть вы ничего не знаете?
– Знаю только, что была большая буря, – Валерия Ильинична улыбнулась. – В стакане воды. Поспрашивайте Егора Тарасовича, он должен помнить ту историю.
– Непременно, Валерия Ильинична, – Павел посмотрел на часы. – Простите великодушно, я отнял у вас уйму времени…
Он ждал на ступенях Дома культуры, уныло поглядывая на часы. Рабочий день давно закончился, погода еще не испортилась. Вокруг было людно. Сквер, оборудованный типовым фонтаном, наполняли люди, сидели на лавочках, праздно гуляли по дорожкам. Вилась очередь к павильону, где продавали навынос уйгурские манты. На входе в кассу висела грустная табличка: «Все билеты проданы». Вроде рабочий день, и завтра всего лишь пятница, но в этом городе было так мало развлечений…
Счастливые обладатели билетов поднимались по ступеням, пропадали в недрах заведения. Оживился молодой паренек, стоявший рядом. До этого он тоскливо переминался с ноги на ногу и вздыхал. Бросился навстречу худенькой девчонке, явно старшекласснице, схватил ее за руку: «Наконец-то пришла!» Парочка весело устремилась наверх – в зрительный зал.
«Правильно, пацан, держи ее крепче и никому не отдавай», – подумал Павел.
Он украдкой покосился на часы: без пяти минут семь. Скоро закроются двери и начнется киножурнал – о буднях и достижениях трудящихся великой страны под чутким руководством партии.
Местный ДК был весьма неплох – помпезный классический фасад, купол-полусфера, два кинозала – один побольше, другой поменьше. Сегодня работали оба, и время сеансов совпадало. Слева пестрела афиша: «Опасные гастроли» – о тяжелой работе большевиков в преддверии революции, выдающих себя за артистов театра-кабаре. Справа – Родион Нахапетов, Анастасия Вертинская – мелодрама «Влюбленные». Обе киноленты совсем новые. Старье здесь, к чести ответственных лиц, не крутили.
До начала киножурнала оставалось две минуты. Значит, не судьба, ну что ж, повезет кому-нибудь другому. Павел начал осматриваться: кого бы осчастливить? Целых два билета и никакой спекуляции – даром готов отдать!
– Молодой человек, у вас лишнего билетика не будет? – вкрадчиво прозвучало сзади.
Он резко обернулся. От сердца отлегло, и сразу в животе что-то заурчало, губы растянулись до ушей. Алена Ваншенина лукаво и немного пытливо смотрела ему в глаза. Девушка прекрасно выглядела: брючный костюм подчеркивал точеный девичий стан, волнистые волосы дерзко распались по плечам. Она тяжело дышала – видимо, очень торопилась, боялась, что Павел уйдет. И вовсе не подглядывала со стороны, чтобы посмотреть на его реакцию. От Алены приятно пахло какой-то необычной вечерней свежестью.
– Прошу прощения, – лучики заходящего солнца весело поигрывали в ее волосах, – я успела?
– Конечно, – улыбка на лице Павла расцвела, даже с перебором. – Ты успела, у нас еще целый вагон времени.
– Мы уже на «ты»? – удивилась Алена. – Не рано ли? Или это неизбежно? – Она засмеялась. – Хорошо, Павел, согласна, не будем бескультурно «выкать». – Она посмотрела на афиши: – Сегодня мы идем… позволь догадаться, на «Опасные гастроли»? Острый сюжет, приключения, да еще Владимир Высоцкий – вы же, мужчины, это так любите?
– Любим, – согласился Болдин. – Но сегодня мы идем на «Влюбленных». Как вы относитесь к Родиону Нахапетову, девушка?
– Да быть не может! – ахнула Алена. – Ты серьезно? Вот так сюрприз. Ну что ж, пойдем смотреть историю любви. А «Опасные гастроли», признаюсь по секрету, я уже смотрела, пару месяцев назад, в Смоленске, когда надоело готовиться к экзамену. Стыдно признаться, но я тоже люблю приключенческие фильмы…
Они сидели на последнем ряду в переполненном зале. Неспешно текло действие, мелькали пейзажи Ташкента, блистала талантом несравненная Анастасия Вертинская. Алена увлеклась, затаила дыхание, приоткрыла ротик. Павел посматривал на нее украдкой. Что-то странное с ним творилась, в желудке образовался вакуум. Уже не вспоминалась оставшаяся в прошлом Москва, столичные соблазны, представительницы прекрасного пола, регулярно раскрашивающие жизнь… Что случилось? Хотелось приобнять эту девчонку или хотя бы взять за руку, но он боялся. Лишь коснулся ее пальцев – уже ближе к финалу, когда зал испускал томные вздохи, и Алена в том числе. Просто дотронулся – случайно, а как же еще? Она не отдернула в ужасе руку, но как-то онемела, задумалась. Он взял ее кисть – худенькую, теплую. Алена обеспокоенно покосилась, видимо, хотела спросить, что он делает? Разве за этим люди ходят в кино? Вырываться не стала, но сидела напряженная.
Когда закончился фильм и зрители стали подниматься, она еще сидела, не хотела вставать. Однако пришлось. Павел держал ее за руку, прокладывал дорогу к выходу – словно ледокол в ледяных торосах.
На улице уже стемнело, похолодало. Чувствовалось приближение осени.
«А ведь она скоро уедет, – встрепенулась мысль, – неделя – и поминай как звали. А ты останешься в этом местечке, потому что в Москву и даже в Смоленск тебе дорога заказана».
Зрители расходились, обсуждая фильм. Кому-то понравилось, кто-то еле высидел. Домой не хотелось – в общаге холодно, неуютно, да и обитатели весьма специфические. Алена тоже не рвалась под крыло папочки. Опустила голову, шла рядом, он чувствовал ее плечо. Сквер еще не вымер, попадались отдыхающие. С примыкающей аллеи вывернула компания, пахнуло сивушными маслами.
– А что, нормальная девчонка, – ляпнул вдруг великовозрастный, но какой-то мелкий шкет. – Может, познакомимся? А кавалер подождет, он еще успеет.
Молодые люди некультурно заржали. Павел вздохнул, привычно сжал кулак и повернулся. Вечер по-прежнему был томным, но уже что-то намечалось.
– Э, нет, – испугалась Алена, хватая его за рукав. – Драться ты умеешь, это мы уже видели. Истребишь всю шпану в городе, и мой папа останется без работы. Молодые люди, нам очень жаль, но знакомство отменяется. Мой муж – мастер спорта по боксу и работает в милиции. Хотите проверить? Лучше уходите, пока не подъехала опергруппа и вас не замели. Пойдем, дорогой.
Она потянула Павла за рукав. Никто не препятствовал, хулиганы приглушенно зашептались. Павел обернулся через двадцать шагов. На слиянии дорожек никого не было, вражеские силы отступили в лесопосадку, да и черт с ними, драться совершенно не хотелось.
– Сильный ход, Алена, – похвалил Павел. – Но где ты этого набралась – «опергруппа», «замели»? Ах, прости, ты же любишь приключенческие фильмы, значит, ценишь и детективы… Кстати, а кто у нас папа? – не спросить было как-то неестественно.
– Странно, – пожала плечами Алена, – ты консультируешь правоохранительные органы, но не знаешь моего отца. Это… хотя ладно, не будем о грустном, ты же не знаешь моей фамилии… Это неважно, не имеет значения, пойдем, становится прохладно. Ты же не бросишь даму на растерзание местным хищникам? А идти, между прочим, далеко.
– Я на машине, – скромно сообщил Болдин. – Именно к ней мы и направляемся.
– Та самая? – развеселилась Алена. – Какая прелесть, нам не придется идти на холодном ветру.
А он бы, честно говоря, прошел. И неважно, через что – через тайфун или песчаную бурю. «Газик» дожидался их на стоянке за пределами сквера. В машине было тепло и уютно. Меньше всего хотелось двигаться с места. Он снова коснулся ее руки. Словно оголенный провод упал в ладонь! Искра сверкнула – видимо, та самая, из которой разгорается пламя. Алена вздрогнула, повернулась к нему – они чуть не стукнулись лбами. Он искал ее губы – Алена не возражала – задрожала, обняла его за шею. Они припали друг к другу – дрожащие, наэлектризованные, долго не могли оторваться. Потом она вдруг резко вырвалась, откинула голову на спинку сиденья. Павел отыскал ее руку, нежно погладил. Момент был опасным – в такие минуты мятущимся натурам ничто не мешает сбежать. Но Алена сидела не шевелясь, что происходило в эту минуту в ее голове, оставалось тайной.
– Паша, поехали, уже поздно, отец будет волноваться… – прошептала она наконец.
Дорогой Алена не произнесла ни слова. Он тоже не приставал с разговорами. Девушке надо подумать, прислушаться к своим ощущениям.
На Жемчужной улице все было спокойно, как в Багдаде, ветерок шевелил шапки акаций. Павел поставил машину у знакомого забора, выключил двигатель. Скрипнула дверца – Алена выскользнула на улицу. Он вышел следом, обогнул капот. Девушка рылась в сумочке, искала ключ. Он снова заключил ее в объятия, поцеловал, не встречая сопротивления. Сумочка повисла в безвольно опущенной руке, ключ так и остался не найденным. Свободная рука обвила шею Павла. Он крепко обнял ее, прижал к себе…
Как же некстати заскрипела калитка! В проеме показался силуэт. Зажегся фонарь, яркий свет выхватил из темноты слившуюся в поцелуе парочку. Алена ойкнула, отстранилась. Болдин продолжал сжимать ее трепещущее тельце. Несколько мгновений тянулось тягостное молчание.
– Папа… – с усилием выдавила Алена.
Спина покрылась инеем. Ей-богу, лучше бы все городские хулиганы выстроились в каре! Павел потерял чувство реальности, забыл, где находится. В руке майора Ваншенина дрогнул фонарь. Он, похоже, не верил своим глазам, подошел ближе, чтобы убедиться. Электрический свет резанул глаза. Павел неохотно отпустил девушку. Поздно оправдываться: что было, то было.
– Папа, это Павел… – отчаянно волнуясь, произнесла Алена. – Мы недавно познакомились…
– Это и есть твоя новая подружка, с которой ты пошла в кино? – глухо спросил майор.
– Ну да, это она… Нет, я не это хотела сказать…
– Что прикажете, товарищ майор? – обреченно вымолвил Болдин. – Утром объяснительную на стол? Или можно сразу собираться в Москву?
– Подождите, – заволновалась Алена. – Так вы знакомы?
– Ну ты и наглец, Болдин… – утробно пророкотал майор. И вдруг взревел: – А ну, отойди от моей дочери! И чтобы на пушечный выстрел к ней не приближался! Алена, ты в своем уме? Где ты его подцепила? Из всех парней на свете ты выбрала именно этого развратного прелюбодея, которого выперли из Москвы за неразборчивые аморальные связи! Понравилось? Соблазнил тебя? На машине прокатил? На нем же клейма негде ставить! Мерзкий ловелас, сердцеед, Дон Жуан, Казанова хренов, кто там еще!
«Квазимодо», – тоскливо подумал Болдин. Это была прекрасная, просто пронзительная речь!
– Егор Тарасович, вы несколько преувеличиваете…
– Вон отсюда! – вскипел Ваншенин. – Завтра мы с тобой поговорим! Дочь, немедленно в дом! – Он схватил Алену за руку, потащил на участок. Хлопнула калитка, лязгнула, словно затвор автомата, щеколда. Какое-то время майор еще возмущался, но уже за забором. Алена робко пыталась оправдываться. Постепенно голоса становились тише.
В расстроенных чувствах старлей побрел к машине. Вечер закончился совсем не так, как ему представлялось. И знакомство с хорошей девушкой, по-видимому, подошло к концу. По большому счету, Ваншенин прав, тут и возразить нечего, – не пара он ей…
Рука тряслась, ключ никак не попадал в замок зажигания. Павел оставил неудачные попытки, откинулся на спинку сиденья, стал успокаиваться…
Глава седьмая
Утром поднялся разбитый, ныли «старые раны», совершенно не хотелось жить, тем более работать. А ведь вчера держался молодцом, так не хотелось показать свою слабость…
Утро началось с дичайшего нагоняя. Пятиминутное «совещание» у майора Ваншенина посвящалось именно ему, старшему лейтенанту Болдину. Остальные сидели в отделе и удивленно прислушивались к крикам начальника.
Было ощущение, что прошел через строй солдат со шпицрутенами. Майор орал как резаный – видно, вечером на дочь не наорался. Он был опухшим, сверкали воспаленные глаза. Чтобы это было в первый и последний раз! Если повторится, он за себя не отвечает, лично прикончит виновного из табельного оружия – и плевать, что остаток жизни проведет в специализированной зоне для бывших сотрудников МВД! Какое вероломство! Какое неслыханное нахальство! Обмануть такую чувствительную девушку! Слава богу, что Аленушка все поняла и сделала соответствующие выводы!
– Учти, Болдин, теперь ты у меня под колпаком, – выпустив пар, резюмировал майор, – шаг влево, шаг вправо – и все.
– Вообще-то вашу дочь, товарищ майор, шпана подкараулила, – напомнил Павел. – Это так, справедливости ради. И что бы с ней сейчас было, не проезжай я мимо? Она же вам рассказала?
– Оказал помощь – и дуй своей дорогой! – резко бросил Ваншенин. – Что, не научился помогать людям безвозмездно? Ладно, проваливай, не беси меня. Ты правда подумал, что с твоей репутацией я буду смотреть на эти выкрутасы сквозь пальцы? И Алена не дура, все поняла и признала, что совершила ошибку. Не думай, будто я не помню добра. Не окажи ты ей услугу – уже бы катился за 101-й километр с волчьим билетом…
«Мы и находимся за 101-м километром», – уныло подумал Павел.
– Мне цыганочку сплясать, чтобы ты убрался? – прорычал Ваншенин.
– Одну минуту, товарищ майор. Это касается работы. Несколько лет назад на озере пропали три туриста. Их приезд, а также исчезновение связали с ограблением смоленского филиала Госбанка, произошедшим накануне. Вы об этом инциденте не упоминали, хотя он непосредственно связан с Лебяжьим озером. Не знать о нем вы не могли – сами же расследовали.
– Ты еще обвини меня в этом… – Ваншенин снова начал багроветь, но взял себя в руки. – Я не счетная машинка, которая все запоминает. Что ты хочешь, Болдин? Та история быльем поросла. Ройся сам, если хочешь. Про деньги из банка ничего не знаю, после происшествия прибыли чекисты и забрали дело. И без того работы хватает. Фамилии туристов уже не помню. Ну, пропали – может, пьяные купаться пошли и утонули. Дно Лебяжьего озера – та еще могила. Или «всплыли» где-нибудь в Прибалтике, паспорта поменяли, откуда я знаю? Наших ребят унизили, дело забрали – знать не хочу, чем там все закончилось. Сам выясняй, если еще не передумал… Слушай, Болдин, уйди наконец, – разозлился Ваншенин. – Долго будешь испытывать мое терпение?
В одиннадцать утра прошел клич: привезли зарплату, все в кассу! Павел остался в отделе – вряд ли он что-то заработал за четыре дня. Да и зарплата за 101-м километром была символической. Работали за идею – искоренить преступность ради счастья будущих поколений.
Настроение в отделе после посещения кассы было приподнятым. Чекалин сообщил, что наконец отремонтирует «Запорожец», а то это не машина, а какой-то самодвижущийся пулемет. Максимов прикидывал: кому отдать долги, а кто подождет еще месяц. Капитан Микульчин поведал грустный анекдот: «Чем зарплата отличается от заплаты? Заплата больше дырки, а зарплата – меньше». Кривил физиономию Боря Чайкин, усердно делая вид, будто ничего не должен Болдину.
– Что с Ваншениным не поделили? – спросил Микульчин. – Он орал на тебя – стены тряслись, мы думали, табельное оружие применит. Ты вроде новый человек, а орал так, будто вы сто лет знакомы.
– Дела семейные? – подмигнул Максимов.
Слухи уже ползли. Неудивительно – из криков майора определенно что-то вырисовывалось.
– Наш пострел и здесь поспел, – покачал головой Микульчин. – Ладно, знать ничего не знаем, а то еще объявят соучастниками. Признавайся, Болдин, как провел вчерашний день? Постельный режим – это не твое, верно? Кстати, выглядишь уже лучше. Чем-то расстроен, но в глазах загадочный блеск.
– Работал, – сообщил Павел. – Ведь кому-то недосуг собирать информацию о городе, в котором он живет. Предлагаю освежить в памяти историю пятилетней давности о пропаже трех туристов на озере. Она связана с ограблением Госбанка в Смоленске. Дело забрал Комитет государственной безопасности. Считаю рабочей версией: дело возвращается бумерангом. Что с пропавшими деньгами? Их нашли?
– Комитет не делится с нами своими успехами, – проворчал Микульчин. – Нам посоветовали все забыть, и мы охотно это сделали. Кому нужен дополнительный груз на шее?
– Меня вообще тогда не было, – сказал Чайкин.
– Можно подумать, я был, – фыркнул Максимов.
– Странная была история, – вспомнил Чекалин. – Мы начали расследование по заявлению одной взволнованной особы, якобы матери пропавшей женщины. Туристов действительно видели. Мужчина постарше, мужчина помоложе и молодая женщина. Разбили лагерь в скалах на берегу, поначалу их видели: один из туристов рыбачил… Потом пропали, но вещи остались. Разрабатывали версию, будто они кого-то ждали. Искали два дня, опрашивали людей – в том числе в городе…
– И все, – хмыкнул Микульчин. – Были люди – и сплыли. Прибыли комитетчики, забрали бразды правления. Егор Тарасович получил тогда знатный плевок в душу. Зато перестали упахиваться сутками напролет.
– И это главное, – кивнул Болдин. – Предлагаю отработать эту версию с возвращением призраков. Хотя бы выяснить, нашлись украденные деньги или нет. КГБ любит наводить таинственность, но там тоже работают люди – неужели не пойдут навстречу своим братьям меньшим? Еще одна история, обросшая быльем, – причем былье доброкачественное. Ходил слушок, будто немцы в сорок третьем, перед отступлением, затопили в озере некие секретные документы в запаянных водонепроницаемых ящиках. Вывезти якобы не успевали или не было возможности. Может ли данная история аукнуться в наше время? Завирально, но…
– Еще как завирально, – подтвердил Микульчин. – Если и аукнулась, то это точно не наше дело, а догадайся, чье. Что могло быть в этих ящиках? Война давно закончилась, все эти материалы интересны только историкам и архивистам.
– Но отработать надо, – настаивал Павел.
– Сейчас все бросим, – поморщился Микульчин. – Слушай, Болдин, ты тут без году неделя, а уже лезешь вперед паровоза. Вот скажи, при чем здесь Таманский и Бобров – людишки так себе, ничем не выделяющиеся из основной массы сограждан? Мужики, работяги – пусть с душком и туманным прошлым. У кого из нас нет душка и туманного прошлого? Ладно, уговорил, поимеем в виду, но в лепешку не разобьемся. Что-то мне подсказывает – это еще не конец, мы еще натерпимся с этим делом.
– Константин Юрьевич, вы бы поосторожнее с подобными заявлениями, – предупредил Чайкин. – Все худшее имеет привычку сбываться.
Сбылось уже через час. Тройное убийство на Заречной улице. Погиб ребенок! Частный дом на краю городской черты, недалеко от автостанции. Сотрудник бухгалтерии с автобазы, некто Науменко, приехал на маршрутном автобусе к своему начальнику – товарищу Герасимову – выяснить, почему тот не явился на работу. Телефон молчит, на работе аврал – конец месяца не за горами. Вошел в калитку, звал, кричал, зашел в дом – потому что дверь была не заперта – и пулей вылетел обратно. Побежал до ближайшего таксофона, набрал трясущимся пальцем 02…
Максимова оставили в отделе – отвечать на звонки и принимать поздравления. Павел вел машину, наклонившись к лобовому стеклу. Мешался ПМ в кобуре под пиджаком, давил на зудящие ребра. Табельное оружие наконец-то выдали – невзирая на угрюмые взгляды майора Ваншенина.