Мститель. Дорога гнева

Правда, и не следил никто, и за Ранке никто не следит. Но эта падаль никогда не бывает в одно лицо и живёт в весьма непростом доме с охраной, почти напротив управления гестапо. Вот только вчера вечером штурмбаннфюреру Ранке это не помогло. Его похитили агенты СД прямо на улице, посадили в машину и увезли.

– Мы знаем, господин Ранке, что вы офицер гестапо. Простая формальность. Господин бригадефюрер хочет вас видеть в неформальной обстановке.

Ну да, ну да. В очень неформальной, прям неформальней некуда. Он бы рыпнулся, но офицер СД сомнений не вызывал, а огромный агент со жгутами мышц, перекатывающимися под лёгким осенним плащом, своим безжизненным взглядом просто парализовал волю штурмбаннфюрера.

Специально «Старшину» перед зеркалом тренировали, так же как и «Фею». Правда, уже в другой комнате. Вдвоём на них без смеха смотреть было невозможно. Кривые зеркала в комнате смеха удавились бы от зависти, а смеяться было нельзя, иначе вся тренировка в балаган бы превратилась.

– О! Вас повысили в звании! Поздравляю! Вас ждёт незабываемый подарок.

Мощную плюху в исполнении «Старшины» назвать подарком смог бы только конченый мазохист, но Ранке спросить забыли. Пусть радуется, что после этого подарка его коньяком обрызгали для правдоподобия. Допросить Ранке не удалось. «Старшина» сгоряча засадил ему в машине второй раз локтём, сломав челюсть, и, судя по его перекошенной роже, в двух местах. Так что в машине Ранке уезжал в нирвану дважды.

Группа поддержки, увидев штурмбаннфюрера СС при полном параде, чуть не прослезилась всем составом. Для них гестаповский упырь – это подарок, как для малыша леденец на палочке. Впрочем, выглядел Ранке на металлическом штыре, забитом в землю на заднем дворе внезапно скончавшейся старушки, как чупа-чупс.

Ребята посадили штурмбаннфюрера на толстую арматурину стремительно, но подозреваю, что уже мёртвого. Сам я этого не видел. Мы с «Сержем» и «Феей» в это время скандал на улице изображали. Надо было слышать, как «Фея» орала на «Старшину» и «Сержа». Я был большим начальником в изрядном подпитии. Говорю-то я не очень, вот и изображал невесть что, но прокатило, как по нотам.

Листовку вешать не надо. Все и так знают, что это «Второй». Он так не любит гестаповцев. Хотя ладно, уговорили, пусть и здесь будут листовки. Неудобно Ранке на металлическом штыре и обидно. Зато вид хороший, прямо на реку. На Западную Двину в смысле.

– Фото на память, штурмбаннфюрер! Вам привет от вашего бывшего подчинённого.

Елагину очень понравятся фотографии, и он убедится, что я всегда выполняю свои обещания.

Нет. Это не так легко, как кажется, и группе поддержки нелегко, но я специально изучал маршруты движения. Одежда, документы, аксессуары, сменные автомобильные номера. Машины мы меняли часто, а комплекты номеров привезли с собой. Пойди найди в городе машину, у которой только что сменился владелец и номера, а на капоте появилась свежая вмятина и треснувшее заднее стекло.

Сам бывший владелец машины двумя минутами ранее переселился в канализацию, эта неприятность случилась с ним вместо дружеской беседы с милой и почти доступной барышней у неё дома. Весёлый гауптман, спесивый майор, чопорный полковник с услужливым ефрейтором, остроумный унтершарфюрер, и это далеко не полный список наших внезапно скончавшихся и почти добровольных помощников.

Мы прорабатывали каждый район и нигде более четырёх дней не останавливались, исключение составил дом у реки. Почему? Потому что полицейского информатора там зарезали ещё до нашего появления. Вместе с тем фельдфебелем, который искал дом этого самого информатора. Вот они вдвоём купаться и отправились. Заодно мои ребята картой города разжились.

Полицейский на нашей улице даже боялся смотреть в нашу сторону. Где он, а где начальник отдела управления гестапо со своей малолетней любовницей. Документы «Сержа» он увидел на второй день, а увидев эту надменную белобрысую тварь, ему вдруг резко захотелось оказаться на другом конце города. Незадолго до нашего ухода полицейский с двумя своими приятелями повесился в сарае. Нашли их только через три дня. На каждом трупе была приколота штыком листовка с полным перечнем наших предыдущих художеств и моим клятвенным заверением не останавливаться на достигнутом результате.

Что значит не сидели больше четырёх дней? Вот так. Фургон переезжал с места на место, двигаясь по улицам города в нужных нам кварталах и останавливаясь в квартирах убиваемых группой поддержки упырей. Наших основных квартир было четыре. Первая – рядом с полицейским управлением, в которой мы прожили пять дней. Две – рядом с людьми Елагина, и одна на неприметной улочке, рядом с лавкой «тысяча и одна мелочь», в которой Давид изготавливал напалм. Там группа поддержки прожила последние три дня, подготавливаясь к нашему заключительному аккорду. Уйти, не хлопнув напоследок дверью, было бы невежливо.

Было и два дома. Первый – тот, в котором группа поддержки жила в самом начале, то есть первые шесть дней. Это было самое опасное время. Именно поэтому там жил «Серж» с непробиваемыми документами и одним из жетонов СД.

Второй жетон СД был у меня, но им пришлось воспользоваться только один раз. Половую принадлежность подобные жетоны не проясняют, на нём только свастика и номер. Гестаповские жетоны похожи на жетоны СД – надписи только отличаются. Документы у их обладателей обычно не проверяют, спросить могут только при комплексных облавах всего района или квартала. Но и в этом случае не наглеют – можно нарваться. Да и уважение жетоны СД вызывают нешуточное.

Для этого я и поставил грузовик прямо под окна квартиры. Мне нужно было понять, обратят ли на него внимание. Как ходят полицейские патрули? У кого они проверяют документы? Могут ли полицаи обратиться к немцам и проверить у них документы и многое, многое другое. Для работы в городе, захваченном противником, необходимо огромное количество деталей и мелких нюансов, которые пришлось узнавать по ходу дела. Наши документы не были идеальными, они никогда не прошли бы проверку в комендатуре, а мы давно не были в оккупированном городе, но мы и не ходили в форме там, где шарятся патрули фельджандармерии.

Группа поддержки так и работала. Выбиралась, к примеру, лавочка. Около неё останавливался грузовик, из которого, неспешно разминая конечности, выходили четверо полицейских. После чего лавочка закрывалась, и группа поддержки жила в ней два или три дня, как пойдёт, наблюдая за нужным домом и собственным грузовиком. Не просто жила, а вырезала для проверки парикмахерскую с клиентом и наблюдала за суетой вокруг.

Одну парикмахерскую спалили вместе с четырьмя латвийскими карателями напалмом. Весело один упырь, облитый напалмом, метался по улице. А орал-то как! В конце концов его пристрелил немецкий офицер, к которому упыря принесли ноги, глаза у него к тому времени уже выгорели.

Жестоко? Да, жестоко, но необходимо. В такой суете проще отследить наблюдателей и топтунов гестапо и местной полицейской охранки. Обычные уголовники ведь никуда не делись, и ими как раз занимается уголовная полиция города, реорганизованная немцами в политическую полицию, то есть гестапо.

Получается, что в любом оккупированном городе в любой стране гестапо использует уже готовую структуру слежки за жителями, опираясь на местные кадры. Тем более что в Литве, Латвии и Эстонии эти местные кадры сами предлагают свои услуги и свою сеть осведомителей.

В полицейской охранке Риги тоже есть свои информаторы, негласные агенты и переодетые полицейские. Так что мне пришлось использовать нестандартные методы наблюдения за объектами, а иначе нам проще самим в гестапо сдаться. С табличкой «Группа «Второго» на груди.

Минувшей ночью мы ограбили и убили владельца ювелирного магазина, немца, а над ним жил гестаповец, который крышевал магазин, ну, или был в доле. Разницы нет. Вот на его трупешник мы и прилепили очередную листовку с перечнем наших художеств и в магазине оставили парочку. Минимум сутки у нас были.

О самом магазине мы узнали случайно. «Серж» зацепился языком с гестаповцем прямо рядом с магазином. Зашёл, купил портсигар, восхитился предприимчивостью.

– Ничего личного, господин оберштурмбаннфюрер, только бизнес. Помните меня? Неделю назад вы продали нам серебряный портсигар. Не подошёл. Впрочем, неважно. Вам привет от «Второго».

Всего за сутки мы вырезали обитателей четырёх многоквартирных подъездов. Работали, разбившись на две группы.

Интенданты, связисты, штабные офицеры, офицеры полицейского управления, гестаповцы. Попали под раздачу в основном военные чинуши – трутни войны. У них ничего не спрашивали. Гестаповский офицер или юная девушка звонили в квартиру. Затем выстрел из револьвера с глушителем, удар ножом, быстрый осмотр помещения, листовки – и в следующую дверь на лестничной площадке. Всё, что выгребали из квартир, сгружали в многострадальный фургон-склад. Не жалели никого, сами квартиры закрывали на ключ.

Ну а следующей ночью уже привычная всем развлекаловка. Пришлось предварительно побегать. Пока всё приготовили, чуть было всем составом, улыбаясь, не зажмурились – недалеко от станции попался недоверчивый патруль из шести человек. Хорошо, оружие с глушителями, удалось всех втихую перебить, но чуть не запалились.

Четыре бортовых грузовика без тентов. В каждом по пять двадцатилитровых стеклянных бочек с напалмом и по большому фугасу. Последние несколько дней Давид трудился как проклятый, такой производительности любая бетономешалка позавидовала бы.

Склад тылового обеспечения воздушного флота. Мы три дня подходы к нему разведывали. Хороший склад, большой. Сапоги, форма, парашюты, продукты, отделение охраны и хлипкий шлагбаум на въезде.

Казарма батальона охранной дивизии. Опять упырям не повезло. Они совсем недавно заняли одно из общежитий завода, выгнав обитателей на улицу. Классный там дом. Любят в этом времени из дерева строить. Хорошо гореть будет.

Склад боеприпасов полицейского управления. Удачно нам попался один из заместителей начальника этого управления. Случайно, но это дела не меняет.

Плюс отделение гестапо. С этим проще. Гестаповцев за последние несколько дней мы перебили несколько штук, так что информации по районным отделениям надоили много. Было из чего выбирать.

Все объекты в одном районе, недалеко от грузовой станции. Взрывы ночью, почти одновременно, сбор в нашем фургоне. Нет, не на станции. Что мы там забыли? Она здорово охраняется. Фургон стоит на кладбище, он целый день здесь стоит. Чуть дальше стрелка, поезд идёт очень медленно. Есть и часовой. Он останется жив. Мне так надо. У часового заберут деньги и снимут часы с руки. Оружие? Зачем бандитам оружие? Партизан вешают. Да и нам его винтовка ни к чему, и так загружены по полной программе.

Только через двое суток при прочёсывании пригорода группа полицейских обнаружит одиноко стоящий грузовик. При взрыве погибнут четверо полицаев и ещё двое получат ранения, грузовик сгорит дотла – у нас ещё оставался напалм. Листовки вокруг кладбища немцы обнаружат позднее.

К этому времени мы уже отцепили последний вагон от поезда и сошли с попутки. Предстояла долгая дорога домой. Жаль, запланированный мной спектакль не получился, вернее, обошлись без него, но и так представление удалось. Презентация отряда «Второго» в отдельно взятом городе прошла на «ура». Ну и что, что было много недовольных? Так ведь всем не угодишь. Клаусу, Давиду и «Фее» понравилось, а мастера будут просто счастливы.

В последнюю ночь в Риге у нас погибли два парня из группы поддержки, правда, командир группы – пограничник – остался жив. И слава богу! Не люблю я, когда убивают пограничников, их и так осталось слишком мало.

Глава 3

Ноябрь 1942 года

Я часто прихожу сюда. Прихожу, сажусь на скамейку и молча смотрю на замёрзшее лесное озеро. Независимо от погоды. Снег, мороз, ветер не беспокоят меня, только мёрзнет перебитая рука, стынут пальцы, а остальное мне не мешает. Боль внутри меня сильнее. Когда я здесь, никто не подходит ко мне, даже «Серж». Многие, наверное, просто боятся. Я уже давно отошёл, просто мне здесь легче. Легче, чем с людьми. Меня все пытаются утешить, заглядывают в глаза, участливо вздыхают рядом со мной. Жалеют «Командира».

Группу «Руля» уничтожили всю под Екабпилсом. Ребята отбивались на хуторе до последнего патрона, а потом подорвали себя гранатами. Обезображенные тела немцы повесили на центральной площади города, сфотографировали и по всем деревням вывесили листовки.

Из группы «Стрижа» остался в живых один «Гном». Где погиб «Стриж» и его ребята, он не знал, а Арье умер у него на руках. Бросив машину, они разделились. «Стриж» и двое его ребят ушли в сторону Литвы, а Арье и «Гном» – по дороге на Екабпилс. Больше о «Стриже» ничего не известно.

Арье с «Гномом» нарвались между Даугавпилсом и Краславой. В крайний дом в маленькой деревушке ранним утром нагрянули полицаи. Нет, ребята ночевали не в доме. Хозяева даже не знали, что мальчишки у них в сарае. Полицаев ребята перебили, вот только их оказалось не пятеро, а семеро. Две телеги, семь полицаев, двое просто проехали дальше в деревню и остановились у четвёртого дома. Арье получил пулю в спину на самом краю леса. «Гном» вернулся, убил обоих упырей, загрузил ещё живого Арье на телегу, только для того, чтобы отвезти его подальше и похоронить в лесу. Двое разведчиков Зераха после взрыва на станции растворились в пригородах, у них было ещё одно задание.

Зерах добрался до базы живым, с ним пришло шестнадцать человек. Не было только групп «Девятого» и «Меха». Они оба остались в Риге. Это «Мех» взорвал поезд вместе с пролётом моста ценой собственной жизни. Пятеро бойцов его группы отбивались до последнего патрона, отвлекая охрану моста от устанавливающего фугас командира. Всё это видели разведчики и снайперы Зераха, его группы прикрытия оставались в городе до последнего.

«Девятого» убили ещё летом в одной из разведок. Где он похоронен, никто никогда не узнает – вся его группа погибла при возвращении.

Я часто прихожу сюда. Смотрю на замёрзшее озеро и думаю: что я сделал неправильно? Где ошибся? Или всё же немцы переиграли меня? Неужели надо было сделать ещё несколько землянок для эксфильтрации групп? Там, рядом с Ригой, чтобы группы пересидели облаву.

Мы столкнулись с полицаями в лесу. Чуть ли не лоб в лоб. Совсем недалеко от нашей базы. Были ранены командир группы поддержки и «Батя». Я был на левом крае вместе с «Сержем», и мы сразу стали уходить влево, перекатываясь от дерева к дереву. Оторвались, перебив преследователей, и вернулись, ударив полицаям, зажавшим наших в небольшом овражке, в спину.

Костя-пограничник и его напарник, «Батя», Давид и «Фея». Пуля попала девочке в грудь и вышла из спины. Крови было столько, что остановить её удалось не сразу. Клаус перевязал, но кровь всё шла, а «Фея» не умирала. Она ждала меня. Только увидев меня, она улыбнулась, с всхлипом вздохнула и не выдохнула. Я потерял сознание мгновением позже. Двадцать шесть упырей и пять близких, родных мне людей.