Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника

Разоблачив судебные заседания как сфальсифицированные, как фарс, передав пламенное содержание выступлений, мужество стойких революционеров, среди которых были П. Заломов, П. Моисеев и др., Н. А. Скрыпник завершал первую корреспонденцию пророческими словами: «Горько и тяжело здесь у всех на душе от этого приговора, но вместе с тем весь этот суд, и само ведение суда, и эти закрытые двери, все поведение товарищей, которых отправляют в ссылку, защитников и самих судов невольно заставляют убеждаться, что эта “пожизненная” ссылка не будет такой. Пусть самодержавие прячется за закрытыми дверями судов, пусть оно в последней агонии отправляет в ссылку и вешает борцов за свободу, – наемной стае лживых и гнусных шпионов, продефилировавшей в суде, мы противопоставим сознательную и солидарную армию рабочего класса, и растворятся, наконец, двери всероссийской тюрьмы. Что приговор не испугает, а лишь заставит с еще большей энергией бороться каждого, в ком бурлит мысль и живое чувство, – это абсолютно ясно. И если теперь выхваченные жандармами из толпы демонстранты показали яркий пример нравственной мощи, то недалеко уже время, когда большинство осознает, что это его обязанность сказать последнее и решительное: “Долой самодержавие!”»[40 - Скрипник М. О. Вибранi твори. К., 1991. С. 3.]

Случилось так, что оба сообщения были помещены в одном номере «Искры» (№ 29, 1 декабря 1902 г.).

В Нижнем Новгороде задерживаться долго было тоже опасно. С помощью товарищей, в их числе был однокашник по Петербургскому технологическому институту Аносов, Н. А. Скрыпник незамеченным выехал в Самару. Одновременно выполнял партийное задание – передал самарцам, которые представляли один из крепких искровских центров – «Самарское бюро «Искры»», тысячу рублей от новгородских социал-демократов, собранных для революционной работы.

«Самарское бюро “Искры”», или же Центральный комитет, возглавляли супруги – Глеб и Зинаида Кржижановские. Комитет опирался в своей работе на достаточно широкий актив агентов, корреспондентов «Искры», местных социал-демократов, находившихся в то время в Самаре. Среди них В. Невзоров, С. И. Радченко, В. П. Арцыбушева, Д. И. Ульянов, М. И. Ульянова.

Николай Алексеевич обрадовался, что вокруг оказалось столько единомышленников. Но сразу пришлось решать и иные задачи: переправить «транспорт» – искровскую литературу из Киева в Харьков. Конечно, рискованно, но в то же время, постоянно перемещаясь, только и можно было запутать жандармов. И привык к риску за время революционной деятельности. По дороге в Киев волновался мало – ехал «чистым». До Харькова же все время делал вид, что спит на скамейке, подняв воротник, надвинув на глаза шляпу. Украдкой, из-под ресниц, не выпускал из поля зрения коричневый чемодан с «товаром», который, нарочито открыто, поставил у всех на виду. А в чемодане между тем было двойное дно. И если бы жандармы, входившие на станциях, заподозрили что-то неладное… Не предвещал ничего хорошего и обыск – ведь под рубашкой в специальном поясе были упакованы важные бумаги. Однако «пронесло». Передал товарищам из Харькова «транспорт» и уже на следующий день выехал в Самару.

Тем временем началась непосредственная работа по подготовке ко II съезду РСДРП. Большая роль в деле консолидации социал-демократических сил на искровской платформе отводилась Оргкомитету по созыву съезда, который был создан в ноябре 1902 г. по инициативе В. И. Ленина. В организационный комитет вошел и Г. М. Кржижановский. Вскоре он получил письмо от В. И. Ленина, в котором выдвигалась задача: «Обдумайте атаку на центр, Иваново и др., Урал и Юг»[41 - Ленин В. И. Г. М. Кржижановскому // Полн. собр. соч. Т. 46. С. 185.].

Выполняя ленинскую установку, Кржижановский решил предложить выехать на Урал среди ряда партийных работников и Скрыпнику. Тот же не имел привычки обсуждать поручения и, не колеблясь, в начале апреля 1903 г. отправился в Екатеринбург. Он застал там непростую ситуацию. Социал-демократы Урала все еще не избавились от взглядов «экономизма», более того, они образовали странный союз – симбиоз с эсерами, получивший название «Уральский союз социал-демократов и социалистов-революционеров», который пытался совместить в своей деятельности мелочные экономические требования с призывами к индивидуальному террору.

Рабочее же движение уже давно переросло узкие рамки, в которые его хотели втиснуть вожди-«экономисты», на самом деле отстаивавшие хвостистские позиции. Н. А. Скрыпник это сразу понял и дал подробный анализ положению в направленной в «Искру» корреспонденции (подписывался он тогда фамилией Глассен) о столкновении с властями рабочих Златоуста.

«Время идет, – писал Николай Алексеевич, – растет голодная армия безработных, умножаются болезни и смерти (самых пораженных инфекционными болезнями в Пермской губернии было 13 800; в Уфимской губернии умирает 56 % детей), призрак голодной смерти встает перед истощенным рабочим… А помощи все нет, ни от кого, ни от царя небесного, ни от царя земного…

И мучительным, долгим путем вырабатывается в сознании рабочего убеждение, произвольное или под влиянием, неизвестными путями распространяемых идей: “Если не могут помочь царь небесный и царь земной, не остается ли нам самим о себе подумать? Не просить, а требовать! Не жаловаться, а бороться! И бороться не забастовками – на Михайловском заводе рабочие забастовали, но правление закрыло завод, и рабочие разбрелись, кто куда, в поисках работы… Не нужна экономическая борьба! Нужна революция!” – писал осужденный на каторгу Киселев в своем письме ко всем рабочим, и эти слова выражают все более распространяемое убеждение с каждым разом большей массы. И первые вспышки живительной приближающейся грозы уже сверкают на нашем свинцовом небосклоне, предвестниками грозных громовых ударов раздаются выстрелы Златоустовского вооруженного столкновения»[42 - Скрипник М. О. Вибранi твори. С. 7.].

Рассказав о столкновении тысячной толпы рабочих с войсками губернатора и начальника горного управления, от которых требовали освобождения четырех арестованных рабочих Златоуста, а в ответ получили ружейные залпы, сабли и копья городовых, десятки погибших пролетариев, автор размышлял: «Что будет дальше? Положение здесь, на Урале, теперь критическое. Закованные в тяжелые кандалы крепостничества, административного произвола и “боярского”, посессионного капитализма, уральские рабочие на краю пропасти. И вероятность грозного стихийного взрыва возрастает с каждым днем. Задача революционера социал-демократа – переделать девиз стихийного взрыва “Хлеба и работы!” на девиз революционного восстания “Жить свободными, или умереть в борьбе!” Задача наша – внести сознательность и организованность в это движение, слить местное движение с движением всего рабочего класса России и, став во главе этого революционного потока, повести на штурм самодержавия»[43 - Скрипник М. О. Вибранi твори. С. 8.].

Н. А. Скрыпник приходил к вполне определенному выводу, что болтовня на тему о вооруженном сопротивлении в эпоху массовых вооруженных столкновений, об «открытой борьбе» кучек террористов является пустой. «…Ад устилают этими благопожеланиями, а не русло революционного движения! – подчеркивал он. – Жизнь требует здесь действительно революционной организации, которая под четко обозначенным флагом революционной социал-демократии объединит рабочий класс на Урале против всенародного врага и поведет его на борьбу и на победу»[44 - Там же. С. 8–9.].

За короткое время Николай Алексеевич и несколько его товарищей добились ощутимых сдвигов: установили связи с теми, кто склонялся к их позиции, организовали кружки на предприятиях целого ряда городов Урала, привлекли на свою сторону многих и многих рабочих, группируя их вокруг «Уральского союза». Постепенно «искровцы» взяли под свой контроль все связи с основными пролетарскими центрами Урала, с крупнейшими предприятиями. Работа была проведена действительно титаническая, но по прошествии лет (в 1921 г.) она казалась Николаю Алексеевичу почти обыденной: «Нам повезло отцепить от екатеринбургского “Объединения” почти всех рабочих, а когда у эсеров большинство провалилось, к нам перешли почти все рабочие кружки. Я поехал в Пермь, оформил отделение с.-д. от эсеров, – и тем самым Уральский союз был похоронен не только фактически, но и формально. В Н.-Тагиле и в других местах повезло организовать группы и связать их…»[45 - Скрипник М. Моя автобiографiя. С. 9.]

Созданный летом 1903 г. в Екатеринбурге при участии Н. А. Скрыпника Среднеуральский комитет РСДРП твердо заявил о своей солидарности с «Искрой».

Деятельность энергичного молодого революционера не могла не привлечь внимания охранных служб. «К этому времени, – вспоминал Скрыпник, – концу лета 1903 года – Екатеринобургская почва под моими ногами стала горячей, однажды я убежал от шпиков, только проскользнув через “веселый дом”, ибо так пристально уже за мной следили. Однажды полиция даже арестовала меня, но я убежал. Пришлось немедленно выезжать из Екатеринбурга»[46 - Там же. С. 9–10.].

На короткое время остановился в Киеве, где встретился с Г. М. Кржижановским, избранным II съездом РСДРП членом ЦК партии, и двинулся еще дальше на юг – в Одессу.

Так уж получилось, что Одесса стала одним из опорных пунктов большевиков в развернувшейся борьбе за влияние на местные социал-демократические организации после II съезда партии. Крупный портовый город с достаточно развитой промышленностью, многочисленным отрядом рабочего класса в начале века нередко взрывался масштабными классовыми столкновениями. В частности, забастовки становились здесь все более организованными, политически острыми, заканчивались упорным сопротивлением хорошо вооруженным властям.

Конечно, большевики всегда стремились работать прежде всего там, где была сосредоточена большая масса пролетариев, там, где кипение революционных страстей достигало высоких отметок. Поэтому в Одессу в это время прибыла и работала там целая когорта ленинских сторонников – В. В. Воровский, Р. С. Землячка, Л. М. Книпович, И. Х. Лалаянц и др. Присоединился к ним и Н. А. Скрыпник.

Деятельность Одесской организации находилась в поле постоянного внимания В. И. Ленина. Так, когда в августе 1903 г. комитет в своем воззвании «К рабочим и работницам города Одессы» ошибочно призвал к бойкоту выборов фабричных старост, большевистский лидер посоветовал пересмотреть позицию и выпустить листовку с изложением принципиальной партийной линии. Комитет воспользовался ленинскими советами и в новой листовке сформулировал тактику участия социал-демократов в выборах фабричных старост.

Тем временем общая ситуация в партии значительно осложнилась. Меньшевики осенью 1903 г. закрепились в редакции «Искры» и Совете партии. В. И. Ленин в таких условиях оставил редакцию

«Искры» и через ЦК РСДРП прилагал усилия для укрепления местных партийных организаций, укрепления в них большевистского влияния. Одесская организация стала в этом одной из ключевых.

В ноябре Одесский комитет принял решение о своей солидарности с большевистской частью партии и осуждением действий меньшевиков. «Наша позиция, – говорилось в письме, направленном в “Искру”, – позиция большинства съезда. Одесский комитет стоит именно на той политической позиции, которую теперь представляет Ленин».

Сразу после приезда Н. А. Скрыпник с головой погрузился в партийную работу. Войдя в состав Одесского комитета, он, прежде всего, стал налаживать связи, сплачивать вокруг партийных ячеек рабочих. «Я был организатором района Молдаванка – Каменоломни – Пересыпь, а дальше и порта, – писал Николай Алексеевич в автобиографии. – Сначала организация имела очень немного связей, но дальше связи на заводах распространялись, – кружки были почти на всех заводах и фабриках. На Пересыпи связи организовал я сам, – пойдя (устроившись. – В. С.) для этого рабочим. Особенно напряженно работа шла в каменоломнях, где зимой мне посчастливилось организовать большие массовки рабочих, до нескольких сотен человек, а также в порту. В порту посчастливилось наладить связи с пароходными командами, в конце 1903 г. через них распространял массу литературы среди солдат, которых отправляли на Дальний Восток, очевидно, предвидя японскую войну»[47 - Скрипник М. Моя автобiографiя. С. 10.].

Прочная опора на рабочих позволяла большевистскому крылу комитета определять главные направления его деятельности, оказывать решающее влияние на постановку партийной работы. Поэтому, например, когда в Одессу прибыл И. Ф. Дубровинский, стоявший на позициях примиренчества, комитет отказался от включения его в свой состав.

Постепенно становилось яснее, что выход из кризисной ситуации, сложившийся в результате раскола партии на большевиков и меньшевиков, следует искать на пути созыва нового, III съезда партии. Значительную роль в его подготовке сыграли одесские большевики, созданное здесь Южное бюро ЦК РСДРП. Но когда подготовительная работа к съезду приобрела конкретное содержание, Н. А. Скрыпник уже покинул Одессу – опасность ходила рядом, дышала в затылок, «улизнуть» от шпионов становилось делом практически безнадежным. Прибыл в Киев, снова встретился с супругами Кржижановскими и сразу почувствовал, что за ним следят. Недавний провал Киевского комитета убедительно свидетельствовал, что охранка здесь не дремлет. Тайно перебрался в Екатеринослав, где накануне комитет распался. Что ж, и здесь следует возобновлять работу. Острые, напряженные дискуссии с меньшевиками склоняли в глазах рабочих чашу весов в пользу большевиков. Укрепив свои позиции на Юге, было решено консолидировать усилия и провести конференцию южных комитетов большинства. Скрыпника избрали ее делегатом, но при выезде из Екатеринослава не повезло – был арестован.

Приговор суда – ссылка на пять лет в Камский округ Архангельской губернии (на восток прекратили ссылки из-за русско-японской войны). По дороге заболел. Состояние было тяжелым, но молодой организм, похоже, побеждал недуг. Не докучали и жандармы – пусть болеет, вон сколько их скончалось, пока добирались до места ссылки! А это еще один верный претендент на такую же судьбу.

Этим и воспользовался. Собрал небогатые пожитки и углубился в тайгу. Ноги еще не совсем окрепли, сказывалась усталость, иногда грудь разрывал кашель, отдавался острой болью в голове. Но стремление к свободе поднимало будто на крыльях и несло дальше и дальше от Онеги, туда, где друзья, где борьба, где тебя всегда ждут.

II. В революционных водоворотах

В памяти мелькает нескончаемый калейдоскоп переездов с места на место. Нелегальных, без всяких гарантий добраться до следующего пункта. С постоянной угрозой ареста. С неугасимым нервным напряжением.

Видимо, привыкнуть к состоянию перманентной опасности нельзя. Однако можно закалить себя, приобрести опыт вести себя так, чтобы не привлекать внимания охранки, или же вводить ее в заблуждение, играя некую роль – прикрытия. Сколько и каких ролей пришлось изменить – вспомнить уже и нельзя. Иногда их было даже несколько в течение одного путешествия, такого как, например, с Севера – от самой Онеги в Одессу. Правда, хотел остановиться в Ярославле или в Москве, но не смог связаться с местными организациями РСДРП, которые накануне перенесли болезненные провалы.

И вот – снова колоритный черноморский город. Однако привычные мартовские приготовления к курортному сезону как-то совсем уж не похожи на прежние. Изменилась обстановка на улицах, время от времени заполняемых толпами народа. Здесь и там вспыхивают митинги, взметаются красные флаги. В стране набирает силу революция, начало которой положили трагические, кровавые события 9 января 1905 г.

Революция подтолкнула к более четкому определению позиций членов организации РСДРП, которая в Одессе оказалась объединенной. После неудачной попытки овладеть комитетом меньшевики пошли на открытый раскол и 11 января 1905 г. основали при поддержке примиренцев в ЦК «Одесскую группу при ЦК РСДРП». Ситуация параллельного существования двух самостоятельных организаций – руководимого Одесским комитетом РСДРП объединения большевиков и Одесской группы при ЦК РСДРП, состоявшей из меньшевиков, просуществовала вплоть до начала ноября 1905 г.

Одесский комитет РСДРП стремился всячески сплачивать трудящихся, объединять их усилия, готовить к решающим выступлениям. Необходимо было вести неустанную разъяснительную работу, оперативно выпускать листовки по злободневным вопросам, определять направления борьбы, предлагать принятие конкретных мер, осуществление вполне определенных шагов и акций. И здесь очень кстати пригодился опыт Николая Алексеевича, как всегда, сразу же с головой ушедшего в работу. А революционная обстановка служила дополнительным стимулом, прибавляла сил – и дела спорились. Один из тогдашних руководителей Одесского комитета большевиков Л. М. Книпович в письме к В. И. Ленину отмечала, что деятельность Н. А. Скрыпника производит хорошее впечатление. Усилиями В. В. Воровского, И. Х. Лалаянца, Л. М. Книповича, Н. А. Скрыпника удалось наладить достаточно эффективную работу ячеек в различных районах города, укрепить связь с рабочими, усилить влияние в их среде.

На это же время приходится завершающий этап подготовки III съезда РСДРП. Меньшевики, которым удалось взять под свой контроль центральные органы партии, не желали созыва партийного форума. Но с развитием революционных событий они испытывали все большее давление со стороны рядовых членов партии, требовавших разработки четкой линии поведения, ясной и действенной, а главное – единой тактики. Даже некоторые меньшевистские комитеты вынуждены были при таких обстоятельствах высказаться за созыв съезда. Тогда меньшевистский ЦК сманеврировал и решил предложить Бюро комитетов большинства (БКБ) провести переговоры о совместном созыве съезда. В. И. Ленин, который достаточно быстро разгадал «дипломатию» меньшевиков, выступил с решительным предостережением против уступок меньшевикам, за самостоятельный созыв съезда.

Но ленинские советы не сразу были восприняты. Часть членов Одесского комитета РСДРП не устояла перед настоятельной позицией Л. Б. Красина, имевшего тогда примиренческие настроения, и согласилась на создание Организационного комитета по созыву съезда из представителей от БКБ и от ЦК, приняла соответствующее соглашение. Николай Алексеевич занял принципиальную позицию относительно такого шага, в специальном заявлении в Одесский комитета РСДРП подверг решение примиренцев аргументированной критике. «Соглашение между Бюро и ЦК можно, разумеется, лишь приветствовать к[а]к ср[едст]во для приглашения на съезд всех партийн[ых] организаций, могущих (и долженствующих) быть представленными на съезде, – писал он. – Но вместе с тем мы, стоящие на партийной точке зрения и лишь в победе этой партийной точки зрения видим conditio sine gua non (непременное условие. – В. С.) партийного существования Рос[сийской] с[оциал]-д[емократ]ии, можем признать, что всякого рода соглашения лишь тогда полезны для партии, когда их условия партийны.

М[ежду] тем один из пунктов соглашения между ЦК и БКБ я не считаю партийным, именно параграф 3: “санкционируется организационная работа по созыву 3-го парт[ийного] съезда, выполненная до сих пор БКБ”.

Работа БКБ находит свое оправдание в современном положении дел в партии. Формальную санкцию ей мож[ет] дать не ЦК (окончательно себя дискредитировавший в глазах партии своей борьбой против съезда), но, если таковая санкция требуется, лишь партийный съезд. Партийную санкцию мож[ет] дать верховный орган партии. Теперешние центральные] уч[режде]ния перестали быть верховными органами партии, вследствие своей борьбы против съезда. С их “санкциями”, к[а]к и с их “резолюциями” БКБ не может и не должно считаться»[48 - Переписка Н. Ленина и Н. К. Крупской с Одесской организацией (окончание) // Пролетарская революция. 1925. № 7. С. 47.].

В то же время Н. А. Скрыпник высказал ряд критических замечаний в адрес Бюро комитетов большинства, допустившего в подписанном с меньшевистским ЦК соглашении неоправданные уступки, которые могли негативно сказаться как на составе очередного съезда, так и на характере его работы и содержании решений.

Николай Алексеевич снискал огромный авторитет среди товарищей по организации и среди рабочих. Поэтому одесские большевики считали вполне закономерным предоставить ему возможность принять участие в работе III съезда РСДРП. А мандат от Одесской организации в то время приобрел особое значение. Дело в том, что в условиях острейшей борьбы с меньшевиками за каждое место на съезде, делегатом от Николаевской организации РСДРП вначале избрали В. И. Ленина. Однако там параллельно существовало два комитета – большевистский и меньшевистский, в связи с чем существовала угроза обжалования выборов со стороны меньшевиков. Большевики же, естественно, хотели исключить любой риск: мандат вождя партии должен был быть бесспорным. Поэтому по согласованию Одесского и Николаевского комитетов было решено поменять обладателей мандатов – мандат Одесского комитета, который получил В. В. Воровский, передать В. И. Ленину, а мандат Николаевского комитета (то есть B. И. Ленина), наоборот, передать В. И. Воровскому[49 - См.: Очерки истории Николаевской партийной организации. Одесса, 1980. C. 24–25; Очерки истории Одесской областной партийной организации. Одесса, 1981. С. 59.].

Таким образом, Н. А. Скрыпник представлял на III съезде РСДРП Одесскую организацию вместе с В. И. Лениным. Он получил право совещательного голоса, «хорошо знакомого с периферией». При этом Николай Алексеевич проявил незаурядную активность.

В протоколах партийного форума зафиксированы его выступления: об отколовшейся части партии, об отношении к национальным социал-демократическим организациям (дважды), о пропаганде и агитации, выступления с поправками к отчету ЦК РСДРП (дважды) и при обсуждении резолюции «По поводу событий на Кавказе».

На съезде, совершившем весомый вклад в разработку революционной стратегии и тактики большевизма, Скрыпник впервые встретился с Лениным. Он по-прежнему безоговорочно поддерживал революционное, ленинское направление в российской социал-демократии. Личные же впечатления от наблюдений за Владимиром Ильичом, от общений с ним еще больше утвердили Николая Скрыпника в правильности выбранного пути. Это убедительно показали и все его выступления на съезде.

Так, решительно поддержав проект резолюции В. И. Ленина и М. М. Литвинова об отношении к меньшевикам, Николай Алексеевич настаивал на том, чтобы кроме четко определенных задач борьбы с меньшевистской идеологией в резолюцию были включены вполне определенные положения касательно организации «меньшинства» как отколовшейся части партии, а не только как представителей меньшевистских взглядов. В то же время он предлагал сделать все, чтобы завоевать тех рядовых членов партии, которые до этого шли за меньшевиками, обеспечить партийные формы идейной борьбы внутри РСДРП на равных для всех условиях членства в ней.

Будучи выходцем из Украины, работая в местных организациях, Н. А. Скрыпник на III съезде партии впервые заявил о себе и как знаток национальной борьбы. В частности, он последовательно отстаивал положение о том, что право заключения соглашений с национальными социал-демократическими организациями может являться только прерогативой ЦК, а боевые соглашения с эсеровскими организациями допустимы лишь при определенных условиях и только под контролем ЦК.

Скрыпник предлагал внести в резолюцию о пропаганде и агитации тезис о необходимости издания литературы на национальных языках – украинском, польском, еврейском и др. Он высказался и за действенную поддержку освободительной борьбы закавказских рабочих и крестьян, за подготовку в стране вооруженного восстания, вооружение с этой целью трудящихся[50 - Третий съезд РСДРП. Апрель – май 1905 г.: Протоколы. М., 1959. С. 358–359, 362, 370–371, 385–386, 395–396, 404, 427–428, 433, 437, 443–444, 446 и др.]. Примечательно, что во всех своих выступлениях Николай Алексеевич довольно удачно оперировал аргументами, заимствованными из практики партийной работы в Екатеринославе и Одессе.

Принятые III съездом РСДРП решения нацелили партию на осуществление буржуазно-демократической революции с перспективой ее перерастания в социалистическую. Важное значение имели разработанные съездом положения о гегемонии пролетариата в революции, его союзе с крестьянством, о революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства, о временном революционном правительстве, о вооруженном восстании. Съезд заменил мартовскую формулировку пункта 1 Устава партии на ленинскую, что способствовало повышению уровня организованности, боеспособности РСДРП, так необходимых в революционную эпоху.

Решения III съезда партии способствовали идейному и организационному укреплению партийных организаций, их численному росту, усилению влияния на массы. На местах с пониманием, отчасти даже с энтузиазмом воспринимались лозунги большевиков, предлагаемая ими тактика, поддерживались отчеты и выступления делегатов съезда, положения ленинской работы «Две тактики социал-демократии в демократической революции», в которой были подведены, разъяснены результаты работы съезда партии и опровергнута линия поведения меньшевиков.

После завершения съезда Н. А. Скрыпник на короткое время прибыл в Одессу, сделал отчет о своем участии в работе высшего партийного форума и сразу переехал в Петербург. Такова была воля Центрального комитета. Николай Алексеевич сначала работал секретарем партийного комитета Нарвского района, а вскоре стал и секретарем столичного комитета РСДРП. По поручению Центрального комитета в России вошел в состав технической группы, которая занималась налаживанием связей с рабочими, организацией боевых отрядов, их вооружением.

Наступал момент для практической реализации установок III съезда РСДРП. Скрыпник хорошо понимал, что важно не только агитировать за будущее вооруженное восстание, а заняться его организационно-технической подготовкой. По его инициативе в Петербурге создается Боевой комитет, члены которого назначались городским комитетом и утверждались ЦК партии. Боевой комитет поставил цель создать боевую организацию. Последняя, согласно представлениям Н. А. Скрыпника, должна была состоять из вооруженных боевых рабочих дружин, к которым бы присоединялись, по мере их вооружения, также и все члены заводских кружков с целью приведения всей организации в боевое состояние. Николай Алексеевич не только направлял эту работу, но и сам непосредственно реализовывал замысел. Он находил организаторов боевых дружин, устраивал склады для оружия, участвовал в поиске необходимых средств, в закупке оружия, в том числе и за рубежом, в изготовлении простых видов вооружения. Но наибольшую заботу Николай Алексеевич проявлял в деле поиска и обучения кадров, способных обеспечить решение военно-боевой работы. Эта задача оказалась самой сложной. Основываясь на решениях III съезда РСДРП, ленинских установках, адресованных инструкторам военного дела, Скрыпник разработал специальную программу занятий, которой предусматривалось овладение такими знаниями, как задачи социал-демократии по подготовке вооруженного восстания, прогнозы возможного развития российской революции, тактика и техника уличной борьбы и тому подобное[51 - Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 313. Оп. 2. Д. 1086. Л. 25–28; Ф. 385. Оп. 3н. Д. 913. Л. 3–4; Д. 922. Л. 1–8 об.].

В то же время Н. А. Скрыпник втянулся в активную дискуссию с меньшевиками, не разделявшими курса на военно-техническую подготовку восстания, считавшими невозможным вооружить сколько-нибудь значительную часть трудящихся, недооценивавшими качественной стороны подготовленных к практическим действиям боевых дружин. В статье «Задачи вооружения» Николай Алексеевич отмечал, что социал-демократия и не ставит перед собой задачу массового вооружения населения. «Массу мы вооружим во время восстания, – отмечал он, – когда наши боевые кружки во главе массы пойдут на всякие оружейные магазины и склады и захватят их. Просто глупо было бы задаваться тем, чтобы вооружить массу. Для массы мы возьмем оружие у правительства в его арсеналах…