Я сердце вытащу наружу
И на тарелку положу.
Ну что, допрыгалось, будильник
Эмоций, чувств, любви, страстей?
Сейчас тебя я в холодильник
На двадцать, тридцать, сорок дней.
Оно, конечно же, заплачет,
Попросит положить назад,
И скажет: «Так или иначе,
Ведь ты мне самый кровный брат».
А я отвечу: «Нет уж, дудки!,
С тобой проблем не перечесть!
Зато теперь усну на сутки
И наконец смогу поесть.
Вот так всегда, чуть что – ты плачешь:
“Ух, ненавижу, не люблю!”
И вечно прыгаешь и клянчишь.
Нет, ты молчи, а то убью!»
Оно ещё сильней заноет,
Взмолится из последних сил:
«А как же быть? Ведь я живое,
Желаю, чтоб ты тоже жил,
Чтоб мир казался интересней,
Любовь и нежность, стыд и срам,
Чтоб ты писал стихи и песни,
И чтоб грустил по вечерам.
Возьми, я принесу удачу,
Поделим ровно на двоих.
Смотри, я здесь, твоё, я плачу
В твоей крови, у ног твоих».
И станет как-то неприятно,
И, распахнув пошире грудь,
Скажу: «Ну что ж, влезай обратно,
Я добрый. В этом-то и суть».
1999
Летний дождь
По крыше барабанил дождь,
Стучал в окно ночной пройдоха,
И эта ласковая дрожь —
Как шёпот близкий и глубокий.
В прохладе сумрачной ночи,
Лишь светом фонарей согретый,
Шептал он: «Слушай и молчи,
Я расскажу тебе про лето».
Каким-то странным волшебством,
Природным чувством вдохновлённый,
Облюбовал тот самый дом,
Затерянный и одинокий.
В янтарном свете фонарей,
Едва колышимые ветром,