Босиком по жизни

– Да, в Смоленск.

– А звать-то тебя как?

– Валерка, – сонно ответил мальчик, и закрыл глаза.

Проснулся он уже в светлой комнате, на широком диване. За столом напротив сидел милиционер с тремя звёздочками на погонах, рядом стояли ещё двое с полосками на плечах. Перед столом на стуле сидел водитель грузовика и что-то рассказывал милиционеру. Тот записывал всё на листе бумаги.

– А он, видать, дорогу перепутал. Ему бы с моста направо повернуть, на Смоленское, да куда там. Глупый, попёр прямо по Чуйскому тракту. А впереди ещё километров тридцать сплошной лес. – Объяснял шофёр.

– О, проснулся, путешественник! – Сказал один из полосатых милиционеров.

Все обернулись к Валерке. А тот поднялся, протёр кулаками глаза, размазав грязь, и стал удивлённо оглядываться. Его грязные сапоги стояли у двери. Мокрый дождевик висел на вешалке вместе с серыми милицейскими плащами. В комнате ярко горела лампочка без абажура, а по стенам были развешаны разные картинки. На одних были нарисованы какие-то странные дядьки, на других разные ножики, пистолеты и ружья. Но больше было листов с разными буквами. Большими и совсем маленькими. На милицейском столе, среди множества бумаг, стоял большой пёстрый термос и рядом огромный бутерброд с докторской колбасой на помятом газетном обрывке. От толстого ломтя розовой колбасы невозможно было отвести взгляд. И милиционер со звёздочками поймал этот застывший голодный взгляд.

– Есть хочешь?

– Угу, – с готовностью кивнул головой Валерка.

– Паньков, налей ему чаю, – приказал офицер.

Через минуту горе-путешественник с великим удовольствием жевал батон с колбасой, захлёбываясь горячим сладким чаем. Казалось, ничего на свете нет вкуснее этого милицейского бутерброда.

Когда последний кусочек огромного бутерброда исчез вместе с последним глотком чая, офицер стал задавать множество вопросов. Мальчик обстоятельно и подробно отвечал на них. Откуда, кто такой, как зовут родителей, где работают? Почему оказался так далеко от дома один, и не били ли его мать с отцом? Что, да как? Валерке нравилось, что с ним, как с большим, разговаривает настоящий милиционер. Не сюсюкаются как с младенцем, а он тоже старался серьёзно и честно всё рассказывать.

Молодой водитель расписался на листе протокола, подмигнул мальчишке и вышел из комнаты. Вслед за ним вышел офицер и ещё один милиционер. Остался тот самый Паньков, который наливал чай в гранёный стакан с блестящим подстаканником. Он присел на стул, и молча смотрел на мальчика. Валерке почему-то не нравился этот угрюмый неразговорчивый дядька, ему становилось скучно. Пауза затянулась надолго. Но вдруг, милиционер расстегнул кобуру и достал чёрный пистолет. Ух, ты! Впервые Валерка видел настоящий пистолет. Вот здорово! А угрюмый милиционер нажал на кнопку, и из рукоятки выскочила обойма с блестящими медными патронами. Потом он передёрнул затвор, и щёлкнул курком, направив ствол в пол. Мальчик как заворожённый следил за этими манипуляциями как за таинственным священнодействием. Вот это да! Рассказать друзьям – не поверят! И тут случилось совершенно невероятное. Милиционер протянул на ладони пистолет ему. Мальчишка чуть не задохнулся от удивления, не веря своему счастью. Ещё бы, увидеть настоящий пистолет ему пришлось впервые, а тут ещё и дают в руки подержать. Это ли не счастье? Восторженно распахнув глаза, и затаив дыхание, он принял в руки увесистый чёрный пистолет. Теперь ему не было скучно, теперь он уже вообще ничего не замечал вокруг. Всё его внимание поглотила воронёная сталь оружия, строгие правильные линии, холодная тяжесть табельного «Макара».

– Ну, что, беглец, поехали! – Вернул его к действительности голос звездатого милиционера.

Как он появился в комнате и когда? Этого Валерка не заметил. Но пришло время расстаться с драгоценной игрушкой. Его провели по длинному коридору до милицейского «козелка», и посадили на лавочку в будке с зарешеченными окнами. Рядом сел другой милиционер, а офицер поместился в кабине с водителем.

Вскоре остановились у какого-то двухэтажного здания с синей табличкой над крылечком. Внутри их встретили две тётеньки. Милиционеры протянули им лист бумаги, одна из них расписалась в нём, и милиционеры ушли, улыбнувшись на прощанье своему бывшему подопечному. Старшая тётенька предложила мальчику раздеться, в доме было тепло, а вторая ушла куда-то. Валерка безропотно стал раздеваться. Удивительно, но ни страха, ни даже тени опасения он не испытывал. Все эти взрослые люди, которые сегодня ему попадались, странным образом вызывали в нём симпатию, и даже угрюмый Паньков стал другом.

Дом, где он оказался, странно напоминал ему детский сад. Длинный коридор, много дверей, шкафчики с картинками. А из одной двери выглянула любопытная мальчишеская мордашка. Старшая тётенька погрозила любопытному пальцем, и тот исчез за дверью. Но потом из той комнаты послышались возбуждённые детские шепотки.

Валерку помыли, переодели в чистое бельё. Затем вернулась молодая тётенька в белом докторском халате и принялась осматривать мальчика. После осмотра его накормили пшённой кашей и уложили спать в отдельной комнате, где стояло ещё несколько пустых кроватей. Это был изолятор. Валерка знал это слово потому, что в его детском саду тоже был изолятор.

А в это время родители, безмятежно спавшего беглеца, сходили с ума в тщетных поисках пропавшего сына. Давно уже оббегали всех знакомых и приятелей сына, переполошили всех родственников и друзей, «поставили на уши» дежурное отделение милиции. Безутешная мамаша, рыдая, заливала слезами заявление о пропаже сына.

В 03 часа 18 минут дежурный милиционер смоленского отделения милиции принял телефонограмму из районного отделения милиции города Бийска. Нашлась пропажа, мальчик передан в детский дом. Рекомендовалось отыскать родителей и направить по адресу детского дома.

Искать родителей не пришлось, они и сами были готовы броситься за сыном среди ночи хоть на край света. Но добраться до города ночью не представлялось возможным, и поездку пришлось отложить до утра.

А утром в детском доме старший воспитатель, совместно с инспектором детской комнаты милиции, устроили допрос с пристрастием растерянным родителям.

В конце концов всё закончилось благополучно. Счастливая мамаша с красными от бессонницы и слёз глазами уводила радостного сына. Хмурый отец следовал за ними.

Вкус «берёзовой каши» Валерка запомнил на всю жизнь. Упругие берёзовые ветки из большой дворницкой метлы с превеликим удовольствием погуляли по голой заднице не в меру сообразительного путешественника. Отец доверил этот воспитательный процесс матери, у неё удар полегче.

И куда только его потом не заносила судьбинушка, но то первое путешествие долго помнила вся родня.

*Жители села Смоленское называют его «Смоленск», а город Бийск – «Биск»

«Жизнь – это жидкость, которая может закипеть даже при минусовой температуре».

Плыви, Лёха, плыви!

Лёха плавать не умел. Совсем не умел. Никак. Бултыхался на песчаной отмели с малышнёй, а дальше заходить боялся. Даже первоклассник Валерка уже кое-как выгребал по-собачьи. Чего уж говорить о старших ребятах. Жить у речки и не уметь плавать в столь солидном возрасте – позор. Но как ни прискорбно было признаваться в этом, а третьеклассник Лёха плавать не умел.

Оттого и не брали его с собой старшие ребята купаться. Приходилось плескаться с карапузами под бдительными взорами родителей. А как хотелось убежать вместе со всеми на Старое русло и с разбегу плюхнуться в речку. Но он туда даже не появлялся, только лишь с завистью и обидой смотрел издалека. Ну почему, почему они могут, они научились, а он как кирпич идёт на дно, при каждой попытке остаться на поверхности воды без опоры? Задавал себе этот вопрос Лёха неоднократно, и оттого злился всё больше и больше. И однажды чаша его терпения переполнилась.

Когда пацаны после войнушки побежали на речку, он не отстал от них как обычно, а рванул вместе с ними. Когда прибежали на Старое русло, все быстро поскидали одежду и стали прыгать с крутого берега. Лёха сразу прыгать не стал. Разделся и стоял на краю обрыва. Невдалеке расположилась компания старших парней. Одним из них был двоюродный брат Лёхи Серёга.

– Привет братуха, ты не заблудился?! – подтрунивая спросил старший брат.

– Здорова, Серёга, – важно ответил Лёха. – Ничё не заблудился, купаться пришёл.

– Ты ж никогда здесь не купаешься. Твоё место с малышнёй в лягушатнике.

– Чёй-та я должен в лягушатнике ползать?

– Так ты же плавать не умеешь! – засмеялся Серёга.

– Ты тоже когда-то плавать не умел. Вот прыгну и поплыву.

– Э, э, э! Ты, пацан, не шути! – посерьёзнел брат. – Вон лучше с мостушки прыгай, там совсем мелко.

«Да когда же это кончится?! – взбунтовалось внутри Лёхи. – Сейчас я им покажу! Хватит считать меня слабаком и трусом!»

Лёха молча отошёл от края берега метров на десять. Сжал зубы, и, что было сил, рванул к реке. На самом обрыве мощно оттолкнулся и с ужасом ощутил себя в воздухе. Он летел очень долго. Медленно размахивая руками и переворачиваясь на спину. Успел разглядеть удивлённые лица приятелей внизу. Заметил даже как вскочил обалдевший Серёга с растерянным лицом. Даже успел подумать: «Во я дурак-то!». А потом на мгновение услышал истошный вопль ужаса, и лишь в воде догадался, что орал он сам.

Речка приняла незадачливого ныряльщика в свои упругие объятия, подняла фонтан брызг, и поглотила его с головой. Крик его утонул в мутноватой воде.

– Лёха прыгнул! Лёха сиганул! – кричали пацаны, а Серега подбежал к краю обрыва и напряжённо вглядывался в то место, где расходились на воде круги и оседали мелкие брызги.

А Леха, подстёгиваемый страхом и болью отбитой спины, лихорадочно пытался всплыть на поверхность. До поверхности было всего десяток сантиметров, но ему показалось, что он опустился на самое дно. Наконец над водой показалась искажённая страхом Лёхина физиономия с широко раскрытым ртом и выпученными глазами. Он беспорядочно бултыхал руками и судорожно хватал воздух. Снова исчез ненадолго под водой и опять вынырнул. И тут он вдруг понял, что ужасно хочет жить. Понял, что нужно надуться как камера воздухом и грести руками как делают это другие. Превозмогая страх и отчаяние, он втянул в свои маленькие лёгкие столько воздуха, что стало даже больно. Но зато при следующем погружении он уже не уходил в пучину, а завис рядом с поверхностью. Руки сделали несколько собачьих гребков синхронно с ногами. И он сдвинулся с места. Всего немного, всего чуть-чуть. Но он поплыл. Поплыл под водой. Так оказалось легче. Секунд десять его не было на поверхности. Старшие парни уже прыгнули вслед за Серёгой. Остальные ребята притихли, выбираясь на берег.

А когда в паре метров от того места, где Лёха погрузился последний раз, возникла его голова, раздался восторженный вопль десятка глоток.

«Плыву, плыву ведь я!» – лихорадочно билась мысль в голове несостоявшегося утопленника.

А дышать уже было нечем, и выпускать воздух страшно, а вдруг опять начнёт тонуть. Пересилив себя, он сделал быстрый выдох, снова судорожно наполнил лёгкие до отказа.

– Плыви, Лёха, плыви, там уже мелко! – кричал из воды Серёга.

Но Лёха ничего не слышал. Выпучив глаза, он грёб что есть мочи, не сводя взгляда с заветного противоположного берега. И вот его нога царапнула по песчаному дну. Боясь поверить в удачу, он грёб дальше, выбиваясь из сил. И уже когда силы покидали его, Лёха встал ногами на дно. Голова с запасом возвышалась над водой. Он, разгребая воду руками, стал выбираться на песчаный пляжик. Выполз на четвереньках, и рухнул на тёплый песок.

– Ну, ты даёшь!!! – услышал он за спиной удивлённый голос брата. – Мать узнает – жопу тебе надерёт.

– А ты не говори, – задыхаясь попросил Лёха.