Americano

– Согласна, – наполовину умиротворенно, наполовину оживленно ответила Джина

Губы Рипсиме тронула легкая улыбка, глаза засияли.

– Почему вы подошли именно ко мне, – задала вопрос Джина

– Потому что увидела тот потенциал, который когда-то увидели во мне, – абсолютно непоколебимо ответила Рипсиме.

Глава 2

Полёт

Вечером двое друзей направились в аэропорт. Стоя в очереди к стойке регистрации рейса, Рипсиме продолжала беседовать с Джиной, которая предпочитала больше слушать, открывая все больше новых граней этой личности, и усваивая уроки жизни.

– Если не будешь ценить себя, то будешь продан, как просроченный товар на ярмарке, первому же наивному дурачку, – говорила она, – сомневаться в себе нельзя, запомни. А периодически задавать себе вопросы все же необходимо, с целью скорректировать вектор твоего движения, по мере надобности. Хотя этого не делают, по-моему, только дураки по жизни или клинические идиоты. Как правило, они плохо заканчивают. Сомневалась ли я? Не без этого. Ни один человек не является роботом с записанной программой, избежать выполнение которой не представляется возможным. В этом и заключается наш бесценный дар, мы можем делать выбор. В мои семнадцать лет объектом моего обожания был Билл. Я понимаю, что я сама выбрала полюбить и привязаться. Никто иной за меня этого сделать бы не смог, как и психологически отвязаться от этого человека. В тот момент я усомнилась: а верно ли я поступаю? Сейчас я знаю, поступая верно, я бы не усомнилась в ходе своих действий. Такая концепция касается всех, не только меня. Биллу было тридцать лет, недостатка во внимании девушек он явно не испытывал. Этого было в изобилии. Его идолом была Мэрилин Монро, портреты которой, согласно слухам, украшали его дом. Все его девушки напоминали голливудских див начала двадцатого столетия. Зачем ему Рипсиме со столь далекими от Голливуда данными, – усмехнулась она, посмотрев на Джину, – узнав о моей симпатии, он принялся было насмехаться надо мной, рассказывая об этом всем подряд с такой подачей, мол, куда этой девчонке до меня. Я – светский человек, но я люблю вспоминать строку из Библии о том, что «гордыня-грех». Все поменялось тогда, когда началась моя карьера за барной стойкой, Билл забылся сам собой. Когда ты целиком и полностью поглощен любимым делом, все остальное отходит на второй план, а то и на последующие. После каждого рабочего дня я приходила в свою съемную комнату дико уставшей от физической работы и от потока информации, надо было выучить рецептуру нескольких десятков напитков, которые предлагал гостям наш ресторан. Ведь пока я не знала наизусть рецептуру напитков и не умела их безукоризненно готовить и подавать, я трудилась на бэк-баре, то есть приносила со склада коробки с посудой и алкоголем, убирала бар, выполняла простейшие заказы. Мозг от такой многозадачности находился в нокауте, ему было элементарно не до Билла. А позже я узнала, что Билл подсел на тяжелые наркотики. «Гордыня-грех»…

– Я думаю, вам не стоит разъяснять, почему этот человек себя так вел? – иронично заметила Джина, – налицо неуверенность в себе и неудовлетворенность реальностью.

– Да. Это неприкаянность, человек не был самостоятельной единицей, прибегая то к идолам, то к сомнительным связям, то к выпивке, а после и к наркотикам. Будто его изнутри пожирали сомнения в самом себе и он доказывал самому же себе и окружающим, что он крут. Обретая навыки в профессии, я сформулировала для себя умозаключение о том, что жизнь одна, и нечего страдать без видимой на то причины. Страдать можно тогда, когда земля сыплется в могильную яму. Каждое мгновение жизни нужно любить и пользоваться им по максимуму. Даже если взаимности от человека нет, нельзя расстраиваться. Собственно, я рада тому, что от Билла ее не было. Ведь вокруг столько всего замечательного, трогательного, захватывающего, зажигающего, что это нельзя оставлять без внимания. Нырять в человека с головой – дело рискованное, есть вероятность разбиться о подводные камни. Хотя, порой мы выбираем те случаи, где и нырять некуда. Отмель, глубиной по щиколотку.